Форум
Без тебя
винни-пух2: Надо полагать, это тоже будет цикл, посвященный разлуке главных героев. Название: БЕЗ ТЕБЯ. Пара: та же самая. Рейтинг: всякий будет. Куда бросать... хрустальными туфельками пожалуйста, все знают.
Ответов - 33
Страж: винни-пух2 - Прошу вас, господин Эм, я вас проведу, - фурнитур склоняется в низком поклоне, каким-то непостижимым, свойственным только представителям высшего класса способом, указывающим на уважение к гостю, но без подобострастия. Рауль с удовольствием отмечает неизмененный вкус Ясона и следует за провожатым. Почему Юпитер упорно настаивает на существовании особняков и крайней их роскоши не совсем понятно: вообще-то содержание столь высокоэффективных механизмов как блонди – весьма и весьма дорогое удовольствие, но окупается не единожды за счет высокопроизводительного труда. По-видимому, в рассуждениях машины сыграла роль чисто человеческая убежденность в обязательном наличие богатства и излишеств для правителей высокого ранга, причем богатства и роскоши демонстрационной, не функциональной. На самом деле, блонди менее чем кто-либо на планете, нуждаются в этих огромных роскошных домах, выполняющих в большинстве своем роль театральных подмостков. Здесь содержатся петы, хранятся предметы высокой материальной и интеллектуальной ценности, демонстрируется роскошь и многообразие этой роскоши инопланетным гостям, но для хозяев всей этой умопомрачительной пышности, имущество сие не представляет никакой ценности. Блонди здесь неинтересно. Они работают в Эос, они работают в интситутах., они работают над своими проектами, полностью вкладывая в работу все, чем действительно обладают: весь свой ум, всю свою исследовательскую страсть, все свои знания, желания. стремления и даже честолюбивые цели - всю свою душу, или то, что у блонди вместо души. Они исчерпывают на работе все свои ресурсы, используют полностью целиком, всю аналитическую мощь, все творческие способности, все наличествующие эмоции. Они полностью реализуют все свои стремления к развитию, к самосовершенствованию, полностью реализуются во всей мощи и блеске интеллекта и талантов. И даже свои нужды в искусстве большинство из них удовлетворяют в своем труде, в исследованиях. Если бы Юпитер разрешила своим сыновьям спать в собственных инкубаторах прямо на рабочем месте – блонди только приветствовали бы это решение. Особняки Апатии существуют практически независимо от своих хозяев: уж слишком мало блистательные сыновья белой богини в них заинтересованы. Собственно, Апатия как место жительства Блонди стало местом существования предметов роскоши, индустрия высшего богатства – тоже, своеобразное, но действенное мероприятие для создания рабочих мест. Сами блонди признают только одну роскошь – информационную. Исследование, анализ, создание – информационное богатство и связанные с ней обеспечивающие технологии и оборудование. Открытие, разработка теории, гениальное решение, открывающие дальнейшие перспективы – вот то, что может вызвать у блонди наивысший восторг, истинный экстаз. И восторг тем больше, чем грандиознее перспективы открываются, и чем больше возможностей предоставляет открытие или гипотеза. Однако Юпитер велела, и блонди честно выполняют свой долг по накоплению красоты и роскоши в единоличном пользовании, так же как и свои обязанности по организации отдыха и периодов релаксации. Ну и долг своего рода, общественный, по предоставлению рабочих мест и места работы для дизайнеров и художников разного вида и класса. Естественно ожидать, что наиболее выдающимся шедевром станет дом Первого Консула: роскошный многоуровневый особняк прихотливой изысканной архитектуры, и роскошный же, хотя и изобилующий силовыми капсулами и видеоизображениями, на редкость гармоничный сад. Вообщем, многие потрудились не без пользы и вознаграждения, а главное – действительно главное, по большому счету – с полной самоотдачей и реализацией творческих способностей. Основой здания взят был проект «дерево», позволяющий в максимальной степени скомпоновать разные по стилю модули в единый ансамбль: вышеупомянутые модули в виде блоков, от строго классических, до конформного фентези в той мере, в какой позволял общий стиль особняка, размещались на основании «дикого» грубо обработанного камня, к которому более всего подходили массивные широкие полуколонны и узкие стрельчатые окна. Выше разместились модули более свободных фантазийных стилей, соединенные террасами или внутренними коридорами, на вершине здания располагался прозрачный купол, практически невидимый в букете сверкающих украшениями соседей – собственно, апартаменты Ясона, насыщенные высокотехнологичной аппаратурой и оборудованием по содержанию в идеальном состоянии искусственного организма класс «элита», уровень «блонди». Дом при этом, не теряет красоты и согласованности, сохраняя ощущение целостности, гармонии и изящества замысла. По сравнению со многими из своих коллег, Минк еще и отличается некоторой переборчивостью: помимо присущего блонди вкуса, требующего обязательного сочетания высокой функциональности и рационализма – между прочим, оптимальное сочетание сиих параметров издавна считается характеристикой красоты – Консул при определении оптимальных бытовых условий, настоял на просторности своих личных помещений и обязательной прозрачности большинства внешних оболочек. В Эос, служебные помощения Ясона выполнены в том же стиле: просторные почти пустые комнаты, открытые небу и всем ветрам. Раулю подобная открытость, неопределенность границ не импонирует, но коллегу он понимает: в этом вопросе. А вот в другом... в некоторых других, но судя по внешним показателям – проблема по крайне мере, утратила актуальность, рассудок Ясона вполне стабилизирован. Остатки безумия какое-то время еще будут сказываться, но он, как лучший специалист и личный психолог Первого Консула, сможет помочь блонди. Автоматически Рауль отмечает почти полное отсутствие освещения: за последний год он даже привыкнуть успел к постоянному полному освещению всего особняка, создававшего по вечерам волшебные изумительные эффекты, и поддерживающий у посетителей ощущение неурочного праздника. Его самого это раздражало, потому что нейрокорректор оправданно считал потребность в визуальном внешнем выражении своего состояния явный признак нестабильного, или, по крайней мере, не свойственного нормальному блонди, мышления. Неурочный праздник? Нерациональная трата энергии! Зачем, если не предвидится назойливых инопланетных гостей? Теперь все иначе: как раньше, спокойное мягкое освещение, подстраиваемое под зоркие глаза блонди, и тут же гаснущее за его спиной. Спокойные визуальные эффекты, едва слышные музыкальные фразы, способствующие релаксации и гармонии мыслей – приятная математическая последовательность, выраженная полутонами и четверть тонами. Никаких сюрпризов, никаких неожиданностей – спокойствие и стабильность. Молчаливый почтительный фурнитур, ведущий знакомой дорогой, верхняя часть здания, личные апартаменты Ясона Минка... Мавританская гостиная. Рауль даже название проекта помнит, насколько его поразило чрезмерное участие своего друга в рядовом архитектурном проекте своего особняка. В пределах нормы, разумеется, но Блонди не ищут художественных воплощений своих мыслей. А здесь... а здесь все подбиралось для вполне определенного лица. перенесено админом
винни-пух2: Огромная по обыкновению, условно разделенная на центральную, приподнятую на один уровень, часть под ансамблем из пяти куполов, окружающих центральный, больший по размеру; и следующие по периметру блоки, отделенные друг от друга решетчатыми перегородками где-то до половины высоты помещения, и соответствующие по размерам таким же ансамблям из пяти куполов на потолке, образующими единый свод. Зал облицован универсальным кремнийорганическим материалом, которому придан вид узорчатой темно-бежевой яшмы, такой нежной и теплой на взгляд, что она кажется мягкой парчой, расшитой мерцающим богатым узором переливающихся золотых арабесков. Белоснежные как сахар, просвечивающиеся полуколонны, перегородки заплетены сказочным разноцветьем живых цветов, нежащих взгляд роскошью красок и мягкостью изумрудной зелени, каждый из куполов свода пропускает сквозь цветной витраж луч света, искусственный или настоящий, создавая чарующие радужные эффекты. В трех из «комнат» журчат прозрачные фонтаны в слепяще-белых мраморных чашах, в других – диковинные кристаллы, воплощения материальных абстракций, одна из них не кончена и брошена, словно надоевшая игра нетерпеливым ребенком... Рики ее бросил, надоело: чтобы я здесь не делал блонди, мне не собрать слово «власть» из ледяных осколков. Знаешь почему? Потому что я не хочу! А вот фонтаны ему нравились. Вода, журчащая, мерцающая, играющая, завораживала пылкого монгрела, и он мог полностью раствориться в своих мечтах и грезах, ожидая белокурого у края бассейна. И кристаллы ему нравились: рассматривать, гладить живыми горячими пальцами, потому что смотреть недостаточно, и его бурный темперамент требовал познавать мир на ощупь. Камни покрыты мономолекулярной пленкой, способной модифицироваться под усиленными искусственным преобразователем ментальными импульсами, и теперь хранит оттиски цветных чудесных переживаний монгрела... Рики где ты? Почему не здесь? Почему не тебя, а меня слушают эти камни? Почему не ты, а я разговариваю с водой? Почему не ты, а я касаюсь нежных прозрачных лепестков? Здесь было множество разных цветов. Теперь большинство из них стали смуглыми, стали розами: темными смуглыми розами, упругими и благоуханными, похожими на тебя, монгрел. Их запах и темнота, и нежность покрывают все остальное блистательное сказочное разноцветье, дивные ароматы, тонкие и нежные, но блонди теперь нравится только один из них: насыщенный, густой как вино, запах темных-темных роз. Запах Рики. Рики пел, касаясь пальцами кристаллов – мурлыкал про себя, чтобы никто не слышал, стыдясь беспричинного взрыва чувств. Рики сидел на краю фонтана, болтая ногами и рассуждая о техническом обеспечении участников последних галактических гонок. Рики ползком облазил все растения, соваясь носом в каждый бутон, пока Минк не выдернул его из-под очередного кустика, уже совсем одурелого от ароматов и ошалевшего от обилия ощущений – одна их немногих ночей, когда Рики отдавался с желанием. Открытым желанием, без смущения и горечи. Мальчик игрался с ним тогда: накручивал на пальцы локоны блонди, целовал завитки и скрытую за ними спину, был так горяч и податлив, что Ясон засомневался в точности своих расчетов: все-таки люди, трудно прогнозируемые системы, даже когда ты сам моделируешь все условия содержания и параметры воздействия, шанс на непредсказуемые реакции всегда остается. Рики танцевал перед ним: здесь, в светлой полосе сияния, на узорчатом парчовом полу, таком теплом и звучном, когда его касались человеческие пальцы. На подиуме центральной части, между двух круглых бассейнов в сказочно-цветочном обрамлении, где свет чист из прозрачных стекол, и часть пола снабжена сенсорными датчиками музыкальных комбайнов, Рики ласкал себя, любил, для удовольствия блонди, и дикая гордая мелодия его страсти мешалась с протяжными, тревожащими сердце звуками его тоски, неизбывной тоски... как теперь ее здесь много, монгрел. Без тебя здесь такая тоска, и никакого света. Но он все же расконсервировал ненужную залу: приходил сюда вновь и вновь, вслушиваясь, вчуствываясь в оставленную память своего маленького, в оттиски его ощущений и эмоций, в зримые и чувственные воплощения его присутствия здесь. Потому что иногда Рики, мне кажется, что тебя не было вовсе. Это глупо, иррационально, это говорит человеческий древний страх, когда на исходе ночи солярные существа бояться, что тьма не закончится и солнце никогда не встанет. И тогда ему, великолепному блонди, кажется, что ночь не пройдет, что он ошибается, что Рики не было вовсе, что это лишь волшебный дивный сон, мечта о немыслимом, и монгрел не существует, и он никогда не найдет того, кому принадлежит его сердце. Принадлежит мое сердце. Какое странное старинное выражение – поэтическое преувеличение, метафора. Но язык человеческой поэзии ничуть не уступает по точности выражений математике: эмоциональная компонента психики блонди способная существенно повысить эффективность его взаимодействия с окружающей средой, полностью настроена, создана и оптимизирована для полноценного, взаимодействия на матричном уровне с эмоциональной компонентой психики полукровки. Мое сердце принадлежит тебе – следовательно. Собственно, у меня нет никакого сердца. Если тебя нет рядом, монгрел, я могу контролировать выражение своего лица и свои чувства, удерживая их в недоступном состоянии, но я не могу позволить себе чувствовать и использовать свои чувства без тебя. Я опять не свободен, Рики. Почему ты этого не понимаешь? Почему тебе так много времени надо для осознания таких простых вещей? Почему я не могу позволить себе помочь тебе, почему ты не хочешь принять мою помощь? Почему не хочешь принять мою любовь, не хочешь любить меня, монгрел? Почему нельзя обойтись без кризисов в процессе образования устойчивых эмоциональных связей? Пустые вопросы, бессмысленные – вопль души. Ответы он знает давно, но и всего его интеллекта не достаточно, чтобы найти другое решение, чтобы избежать разлуки. Рики – человек, со всеми присущими этим странным и нестабильным созданиям недостатками и достоинствами, и никакие и ничьи способности не могут помочь избежать вещей и явлений необходимых, нужных, но таких мучительных. Крупное изменение, преобразование, развитие, создание на основе изменившихся условий и мотиваций – абсолютно все эти события, нужные. Необходимейшие, иначе, замрет сама жизнь. иначе утраивается сам смысл бытия. Но на уровне живых и разумных отражаются в сознаниях и чувствах болью и страданиями. Так надо, так правильно, и Рики нужно время, чтобы осознать, понять самого себя, и свои истинные желания. И мне нужно время, чтобы проанализировать накопленный материал, чтобы осознать свои возможности, свое новое место в мире. Так надо и правильно, и нельзя избежать. Но как же больно без тебя, монгрел, так мучительно и тоскливо жить без тебя Рики. Без смеха, без желаний, без гнева, без нежности и радости – жить в этом холоде, на льду и бесстрастном молчании, где на твою тоску душевную и призыв, твой лучший друг откликнется лишь советом очистить память от деструктивных воспоминаний. Как будто после этого он сможет жить как раньше: теперь, когда так многого достиг, когда познал неизведанное и немыслимое, когда новое и грандиозное стало неотъемлемой частью его личности. Что случится, если сейчас у него отнять память? Деструкция, уничтожение инфраструктуры псионика, неизбежное вырождение и разрушение всей ментальной архитектуры – я не смогу быть долго без тебя, Рики. Я постараюсь не торопить тебя, я приложу все усилия, чтобы обеспечить тебе требуемые условия, я рассчитаю все возможные варианты, смоделирую все ситуации – я верну тебя, монгрел. Верну, чтобы любить. Такая тоска без тебя. Рики, такая пустота. И его давнишний друг, тот самый, что лучшим считает уничтожение не контролируемых факторов влияния – не тот человек, и не то существо, что способно облегчить мне участь. Лицо Рауля остается совершенно спокойным, безмятежным, как и требует этикет блонди, но и чуткости вынужденного сдерживать самого себя псионика достаточно, чтобы ощутить его неприятие этого места, как символ разрушительных устремлений Консула. Теплое, сказочное, упоительно-прекрасное, разноцветное место – место, где царствует Рики.
Элар: Трогательно и красиво! Мя нравится!!! Мя ждет продолжения...
Orknea: Да, а тему домов обходили стороной незаслуженно - вон какая красота получилась! И канонииично! присоединяюсь к нервно ждущим продолжения
винни-пух: Несколько раз он здесь был, всего несколько раз, и каждый раз видел в недопустимой близости омерзительную полукровку: прикованного к сверкающему подобию трона. Прикованному подобно рабу, но опирающемуся спиной о колени Ясона, и горький, страдающий взгляд измученных глаз не был для него искуплением. Обнаженным и ласкающим себя, в теплом пятне солнечного сияния, под искрящимся от нежности и вожделения взглядом Консула – и Ясон отослал пета тот час же, и не потому что Рауль неприязненно относится к полукровке, а потому что Рики стыдится показывать себя даже ему... Не видел Рики, когда блонди разыгравшись, купал его в круглом бассейне, полном цветами так, что воды не было видно. Не видел, как Ясон ласкал и брал своего монгрела на этом самом снежно-белом диване, упиваясь его стонами и сладостным сопротивлением. Не видел, как сидел на полу блистательный повелитель, рядом с истерзанным душевной тоской и отчаянием мальчиком, и не знал, не знал, что надо делать, чтобы утишить горесть своего мальчика, чтобы перестали литься печальные слезы, чтобы отвратить, уничтожить ненавистную необходимость разлуки. Сидел на коленях рядом с ним, и все что мог: поднять измученное личико за подбородок и разделить его боль печалью в своих глазах. Ты свободен Рики, ты можешь уйти. Не видел, не слышал, не знает: поднимается по ступеням, не ощущая как теплеет и становится дразняще мягким, узорчатый пол, согревая узкие ступни. Ощущает, автоматически раскладывая на компоненты, витающее в воздухе пьянящее, сказочное благоухание дивных роз и жасмина – кожа монгрела источала этот аромат, словно влюбленный цветок, и Ясон находил постоянное удовольствие в том, чтобы дразнить Рики бутонами так похожих на него роз. Наблюдает приветственный каскад струй, взметнувшихся вдоль бассейнов – строй прозрачных поющих стражей, что отгораживал звонкой блестящей пеленой любящих мужчин. Не меняет выражения лица, чувствует и отгораживается привычно, уничтожает свое неприятие гостя Ясона – великолепного и благородного всадника пророка, полномочного посла планеты Берда Аль-Харим. Таково, во всяком случае, официально наименование представителя весьма консервативного закрытого государства, находящегося в определенной конфронтации к Федерации, в виду стремления к независимости и неординарного государственного устройства. Господин Эм считает планету перспективным союзником, но и в равной степени – вполне возможным врагом. Позиция планеты-государства довольно двусмысленна, как для организации, ищущей внешней поддержки, и то огромное влияние, которое она имеет на рынке распределения капиталов, отнюдь не уменьшает опасности, как сотрудничества, так и вражды. Представители планеты Великого Пророка исключительно полно соответствуют как двуличной политике своего государства, так и высоким нравственным требованиям кодекса своей аристократии. Хитрые, лживые, великолепно владеющие и своими эмоциями и тонкостями бесед – знатоки интриг и хитросплетений человеческих отношений, носители идей благородства и чести. Диковинное противоречивое сочетание, требующее для разностороннего воплощения неординарного мышления, свободы мысли и изворотливост: смесь, привлекательная для Ясона невероятно в виду необычности и не тривиальности найденных решений. На Амой благородным всадникам приходится нелегко: общение с кастой правителей, принципиально лишенных грехов жадности, лени, похоти и гордости не позволяет им в полной мере реализовать спектр своих возможностей, но и для блонди заключение переговоров и пактов с такого рода организациями, равно опасными, как в качестве союзников, так и в качестве противников, является, своего рода, стрессом. Плести кружево правдивых, лживых, полулживых, не четверть и на полчетверти правдивых слов, достигая ранга искусства в витиеватом течении беседы, для блонди – утомительная и нерациональная трата времени и усилий. К всадникам благосклонно относится несколько «ониксов», в силу индивидуальных требований, награжденных соответствующими способностями – был такой проект, одно время казался бессмысленным, но вот и пригодился – и сам Первый Консул. Хотя собственно, благосклонность Минка является принадлежностью скорее одного лишь представителя посольства, а не совокупности потомков пустынных жителей Терры: Берда Аль-Харим. Благородный Всадник и тонкий знаток драгоценностей, привлекает измученного Консула тонким неординарным умом, отсутствием раболепия или страха, и той редкостью особенностью его мировоззрения, что порождается лишь уникальностью и неординарностью личности, развивающейся, полностью свободной в своем движении вперед. Неординарность решений, уникальность мировоззрения, личный неповторимый опыт чувств и мыслей, опыт жизни – его суждения и оценки имеют ту правоту и верность, что является оптимальной не только в связи с сиюминутными обстоятельствами, но и с учетом перспективы развития событий и прошлого опыта. Люди это качество именуют мудростью и совсем молодой блонди, и совсем молодой псионик так остро нуждаются в умудренном жизнью друге. Знал бы это Рауль, понял бы в полной мере – не избежать Минку очередного тяжелого разговора с корректором и настойчивой, доведенной до сведения Юпитер рекомендации к срочной нейрокоррекции. Потребность оценить свои решения и свои ЧУВСТВА при помощи внешнего наблюдателя человеческого инопланетного происхождения – опасного, неконтролируемого и вполне способного воспользоваться полученными сведениями во вред Амой и Юпитер! И во вред первому Консулу! К чести Рауля, последнее соображение является для него самой важной мотивацией: но что делать? Опасный гость в доме, Ясон опять привечает личностей странных и неоднозначных, и единственное что он может – и вполне возможно, что именно для этой цели и приглашен – пронаблюдать за послом и сделать соответствующие выводы. Конформная мебель, как собственно и везде в Апатии, позволяет свободно монтировать необходимые на данный момент предметы обстановки: длинный диван полукругом обнимающий изящный столик маркетри с каким-то диковинными цветами в низкой синей вазе, фруктами, сладостями и изысканным игристым вином – типичный набор, разработанный для создания у человеческих собеседников атмосферы роскоши, дозволенности и потакания своим прихотям. Самих блонди в столь поздний вечер могут интересовать только напитки, при чем исключительно в смысле вкусовых ощущений: отличная иммунная система позволяет расщеплять этиловые спирты в крови по мере поступления. - Добрый вечер, Рауль. - Добрый вечер, Ясон, приветствую вас господин посол. - Рад вас видеть, мой молодой друг, осмелюсь пожелать вам здоровья и приятного времяпровождения, - несколько витиевато здоровается господин посол. Выражение лица у него, впрочем, приветливое и вполне почтительное, и Ясон никак не реагирует на диковинные речи. Пожалуй, ни что он не реагирует: блистательный ослепительно, немыслимо прекрасный мужчина в струящихся золотистых и белых одеждах, ясное дивное лицо, светлеющее, светящееся изнутри прозрачным таинственным сиянием драгоценного опала, или снежно-белой розы в объятиях солнечного зноя, ощущение огромной спокойной силы, твердой ясной воли, облекающее Ясона величием и яростью покоренных стихий – сияющая блистательная аура короля. Несравненен и совершенен. Самый лучший, самый прекрасный, самый блестящий интеллект и непоколебимая воля: почему он кажется... таким несчастным? Почему кажется, что пленительное лицо – маска, прикрывающая кровоточащие раны? Почему кажется, что он замолчал при его появлении, не желая открывать истину бывшему другу, что за глупость? Откуда это дикое невозможное впечатление? Но совсем не невозможное: Рауль – эмпат, он вполне в состоянии ощутить и сохранить до востребования эмоциональные кальки и людей и блонди. Он чувствует эмоции вмешательством в личную сферу. Они раздражают его и мучают своей хаотичностью, не контролируемостью. Он воспринимает их как болезни как грязь, и от того так мучительна и отвратна была для него мысль о чувствах Ясона. Такой грязью, недопустимой грязью, мерзостью, затмением солнца ощущал он увлеченность своего прекрасного друга! А теперь не слышит: сверкающая прозрачно- белая оболочка Ясона безупречно чиста как первый снег на Даарс, и неприступна как защитный кермалит на обшивке космического корабля. Он Рауль, способный ощутить малейшие колебания чувствительности собеседника, могущий по одному взгляду установить степень отклонений и степень необходимых вмешательств в сложную структуру психики блонди – не слышит Ясона Минка. И не, потому что нечего слышать, не потому что рассудок его друга стабилизировался – потому что Ясон не хочет открывать ему свои мысли, потому что Ясон не доверяет ему. Отвратительный, крайне тревожный признак: Первый Консул не доверяет своему психологу и нейрокорректору. Это ужасно, матрица консула обязательно включает в себя необходимость во внешнем стабилизаторе, чтобы компенсировать некоторую нестабильность собственного мышления, предназначенного для оценки поведения людей и их мотивации. Это тяжкая служебная необходимость, это та обязанность, особенность Первого Консула, которая делает такой тяжелой разработку и получение каждой модели Первого правителя, так затрудняет функционирование организма. Поэтому при моделировании особей этого класса всегда моделируется и способная к совмещению матрица психолога, носителя способностей, достаточных для организации механизма компенсации и наблюдения. Для Ясона Минка таким носителем был Рауль, и так часто зеленоглазый блонди диву давался, что в качестве психолога вынужден обладать столь чрезмерным, явно избыточным количеством способностей к ощущению чужих эмоций, чувств, не свойственных блонди. А вот оказалось, что не достаточно. Этот представитель двуличного рода человеческого находится здесь, потому что Ясон более склонен доверить ему механизм перераспределения ментальной нагрузки, чем своем Советнику – это ли не показатель крайней дестабилизации? Это ли не признак угрозы уничтожений мозга? Не показатель разложения, отказа логических элементов? Это ужасно, это чудовищно, мне нужно его срочно обследовать, необходимо доложить Юпитер, и потребовать внеочередной коррекции: больше нельзя откладывать, рассчитывая на начальную программу инверсии. В конце концов, подобное поведение уже не только признак смены приоритетов, разрушения личности блонди, но и прямая угроза Юпитер, чуть ли не государственная измена. Мой друг, мой бедный несчастный друг, как же ты достиг такой страшной степени вырождения? Как же я не сумел правильно оценить масштаб разрушений, которые вызвала в тебе эмоциональная неустойчивость? Не бойся, я смогу, я помогу тебе, Ясон. - Ничего так не возвышает дух, как созерцание прекрасного. Я имел честь наблюдать многие зрелища на Амой, и склонен не согласиться с распространенной точкой зрения в Федерации: искусство, красота и гармония оказывает на вас столь же глубокое влияние, как и на людей. Возможно, вы контролируете это влияние в большей степени, чем люди, но испытываете ту же степень восхищения и взыскуете то же наслаждение, что и люди. Прекрасный мужчина, не в меньшей степени воплощающий эту самую, взыскуемую человеческой расой, потребность в высшем выражении красоты и гармонии, чуть улыбается: - Думаю, что подобная точка зрения слишком хорошо укладывается в образ хладнокровных и жестоких правителей Амой, чтобы в ближайшее время в Федерации утвердилось иное мнение. - Вы правы: образ поддерживает устойчивое негативное отношение к вашей планете... И позволяет добиваться захвата, силового захвата планеты: при чем основываясь на «души благородных порывах» свойственных людям, достаточно состоятельным, чтобы позволить себе сострадание, и совершенно противореча положениям устава Федерации, однозначно заявляющему о неприкосновенности внутренних дел независимых планет и автономий. Честность – лучшая политика, любопытно, сколько должно пройти времени, чтобы человеческая цивилизация реализовала сей достойный принцип? На данном этапе, как и на всех предыдущих, экономические интересы остаются приоритетными, и дело СМИ и рекламы: индуцировать подходящий для дальнейшего манипулирования общественным мнением образ противника. Или негодяя. Или фашистского государства. Не товарищи, господин Данте ошибался: в девятый круг ада, без всяких сомнений, попадут рекламные агенты и журналисты. И вполне возможно, без всякого предварительного слушания. - Потребность в образном выражении собственного мировосприятия, изложения своего видения в форме, доступной восприятию окружающих – такая же потребность любого разумного существа, как и потребность в познании, потребность в развитии. В разной степени, но присутствует в любом существе, принципиально способном к познанию. - Даже у вашей владетельной машины? – пожалуй, вопрос следует отнести не к разряду утоления любопытства или выражения иронии. Берду Аль-Харима интересует мнение блонди. Именно этого блонди – мнение Ясона Минка. А это означает, что восприятие личности Консула для него важнее, эмоционально окрашено, и оказывает большое влияние при формировании выводов и решений, касаемых Амой. Ну и почему он решил, что близость Минка к этому неоднозначному и опасному человеку объясняется личными мотивами? Ясон – правитель планеты, прежде всего, государственный деятель. Без сомнений он проявляет несвойственную блонди личную заинтересованность, персонифицирует Игранге в лице Аль-Харима, но при этом – он остается блонди, не так ли? И личная мотивация, в данном вопросе, ни в коей мере не превысит по важности общественную. Рауль здесь действительно находится в качестве внешнего наблюдателя, способного «снять» и сохранить эмоциональную кальку с человеческой психики: так может, главный нейрокорректор несколько ошибается в оценке размеров деструкции мозга Минка? Во всяком случае, на данном этапе Рауль испытывает определенную надежду на ошибочность, поспешность выводов. Если бы он, допустим, обладал всей полнотой информации, или если бы относился к Минку как к образцу, проекту, требующему наблюдения, а не сам становился жертвой обаяния Ясона, вполне возможно, что последствия необратимых изменений корректор обнаружил бы намного раньше. Надежды его, на данный момент истории – своеобразная дань тому устойчивому образу, который создавался и закреплялся на протяжении всех лет сотрудничества с Минком. Можно сказать, что Рауль проявил вязкость мышления, не подвергая образ Консула нормальному аналитическому анализу. - Конечно, Юпитер – искусственное разумное существо, чрезвычайно сложное и способное к развитию. Потребность к познанию и самосовершенствованию характерна для нее в той же мере, в какой была бы присуща разуму естественного происхождения того же масштаба. Берда задумчиво кивает головой соглашаясь: вполне логичное, обоснованное суждение и демонстрирует рассудок свободный от искусственных ограничений, и вполне способный к критическому мышлению. Чем больше он общается с блонди, тем явственнее становится разница между пропагандистскими конструктами и реальным положением вещей. Но если для обычного человека разница сия не представляет угрозы благополучию, и лишь нарекание на бесчестие компании и праведный гнев способна вызвать, то для политического деятеля, для посла и полномочного представителя массы торговых компаний, подобные заблуждения смерти подобны. Ибо создают ошибочное, неверное восприятие, которое, будучи закреплено в сознании, провоцирует ошибки и порождает неверные выводы. А это неправильно, совсем неправильно. Не то чтобы Берду не устраивало течение переговоров или степень информационного обеспечения, но как человек ума ясного и государственного, он в полной мере осознавал, как и власть стереотипов на всех уровнях взаимодействия между людьми, так и губительные последствия неправильной оценки перспектив. А перспективу нельзя строить на сведениях сиюминутных, на правдах очевидных и внешних – здесь требуются знания глубокие, и понимание хода мыслей своего противника. Человек не способен сравниться в быстродействии работы с компьютером: скорость, с которой машина перебирает варианты, недостижима и абсолютно не нужна человеку, ибо ему свойственно мышление креативное. способное анализировать и перебирать структуры, искать не последовательности, но конструкции, создавать нелинейные алгоритмы. И посему, осознав простую мысль, что машина именно перебирает варианты, а не ищет какое-то там гениальное решение. самый обычный человек способен легко выиграть у компьютера. Например, в карты: элементарно затратив небольшое мысленное усилие на оценку временного промежутка, требуемого для очередного хода машины. Блонди, конечно, не логический автомат, и не в карты играем, но особенности мышления им свойственны, несомненно, и тем более – должны быть свойственны такой яркой личности как Ясон Минк. Личность же сия, привлекает посла не менее, чем его собственная личность притягивает Консула. Они не противник и не сотрудники – это игра в одни ворота.
винни-пух: - А искусство? Ясон отвечает по-прежнему изысканно-рассеянно, словно не интересует его на самом деле ни предмет разговора, ни сам посол, ни собственный советник. Вполне возможно, что чувствует только Рауль – снежная чистота. Ясность. покой и гармония – постоянные компоненты ауры Ясона, неизменные и блистательные. Откуда же такой стужей и тоской веет? Кто молит об ответе за прозрачной ясной маской белокурого божества? А может и слышит: так удивил тогда смуглого потомка арабов странный жест Консула – рука легла на сердце и столько тоски. страсти и желания привиделись ему. И взгляд беспомощный, беззащитный, просит кого-то, зовет кого-то. Плохо без кого-то... Но разве это возможно? Ведь он - блонди. - Думаю, что мы, элита, являемся наиболее ярким показателем потребности Юпитер в искусстве. Тоже логичный вывод: искусство, равно удовлетворяющее как потребности в реализации мысли, так и чувств, эстетических воззрений. Пожалуй, создание столь прекрасной расы, со столь развитым интеллектом и волей, является истинным произведением искусства. Посол позволяет себе шалость. Поворачивается к молчаливому другу Минка: - Тогда вашим самым ярким показателем является производство петов, со столь высокими характеристиками. То ли насмешка то ли лесть: красота петов несомненна, но вот что касается их интеллектуальных показателей... стремление к совершенству, абстрактному, абсолютному совершенству, здесь явно дало сбой. Чего нельзя сказать о совершенстве относительном, то есть определяемом степенью соответствия поставленной цели. Петы созданы для развлечения, для удовлетворения чужих нужд, вполне возможно, с их собственными нуждами и желаниями не сочетающимися и болезненными. Естественно, критичность и развитость мышления – последний фактор, который можно назвать желательным. Так что: относительное совершенство вполне достигнуто. Петы-мутанты, например. обладают IQ в 30 пунктов, позволяющие, например, научиться пользоваться сортиром, но не позволяющие определить последовательность «вчера» и «завтра». - Боюсь, в данном случае, пример неудачен, - со всей возможной холодностью отвечает генетик, - нашей целью являлись и являются научные изыскания. - Некоторые из знатоков называют красоту наивысшей рациональностью. Мой жизненный опыт не обогащен наукой, но многими видениями и вещами, подтверждающими истинность этого высказывания. Красота вызывает восторг и желание, и принадлежит лучшим. Рауль вынужден согласиться: для любого из ученых, занимающихся тайнами природы и рождения, упомянутое изречение – не афоризм, но один из законов эволюции. - Скорее, наоборот: в процессе эволюции выработался механизм, способный по внешним признакам отличить наивысшую рациональность, функциональность особи или явления. А так как в человеческом организме большинство подсознательных сигналов, связано с сексуальной сферой, то сигнал о максимально рациональном явлении аналогичен максимально удовлетворительному впечатлению... Максимально удовлетворительном: Ясон едва слушает беседу гостей, просто фиксируя произнесенные слова и логические связи. Надо же, максимальное удовлетворение, Рауль бедный мой друг – ты не знаешь о чем говоришь. Ты просто не знаешь. Удовлетворение. Нежный пылающий жар, что льется тебе на руки, когда ты только касаешься тонкой кожи, капельки крови жгут рот, словно сделаны из огня, и низкий потерянный стон сводит тебя с ума. Гибкое теплое тело, отзывчивое, горячее, вспыхивает жаром и лаской от одного взгляда, от одного дыхания, бьется и мечется под твоей тяжестью, принимает с тяжким стоном и обнимает как солнце. Нежность под пальцами, сладостная, пьянящая, как смуглые розовые лепестки, которые я так люблю набрасывать на тело монгрела. Нежность под языком, щемящая, пронзительная, так что не можешь произнести ни слова, не можешь выговорить любимое имя, только касаешься, благоговейно и сладостно всего его нежного тела, всей его огненной души. И как же вспыхивает беспомощностью и отчаянием глаза маленького, как трогательно беззащитен и сладостен рот. не устающий произносить ругательства, как сладка ласка его языка, когда он бьется в упоительном, подаренном мной блаженстве, и у него больше не остается ни сил. ни упрямства для отрицания. Пьянящая нежность внутри твоего тела, и словно не в сердцевину тебя – в огонь твоей души я вхожу. Жаркий неукротимый огонь, пленительный зной летнего утра. Свет, жар, золотое сияние, принявшее человеческую форму – и я сгораю в тебе. Рики. Любимый, маленький: стонет, молит моим именем, кричит от страсти и зовет всем сердцем. Нежность в сердце, во всем нем, затопляет, занимает меня, все мое существо. Я излучаю, истекаю нежностью в своего монгрела, принимая безжалостный дар тоски. Беру его любовь, отвергающую упрямую, беру его гордую душу, заменяя своей ненасытной нежностью. Ты мой Рики. Ты мой - и весь мир придачу. Весь мир, целиком – становится мной, согревается мной. Возвышается и украшается моей любовью и нежностью, моей радостью и моим теплом. Мой Рики. Любовью и радостью, что рождают во мне твои глаза и твои пальцы, трепещущие на моих плечах, твое тесное пленительное тело и яростное дикое сердце. Это немыслимо и никогда не бывало, правда, Рики. Немыслимо и никогда не бывало, но ты это сделал: подарил мне весь мир. Как теперь может быть, что ты не рядом? Как, Рики? Прикоснуться к тебе, зацеловать протестующий рот, гневные глаза, затопить своим желанием и нежностью твою глупую тоску, твое глупое упрямство – ворваться в тебя как очищающее пламя, взять тебя как собственную душу, принять твой огонь, ярость, жар желанный и головокружительный – и весь мир становится мной. Весь мир, огромный и немыслимо прекрасный. упоительный и свободный, от самых крошечных созданий до пределов сингулярности, он растет из меняи тебя – все становится мной, и я становлюсь всем. Бесконечным, могущественным и влюбленным как тот, кто его создал, наслаждаясь буйным веселым разноцветьем и нежностью своей любви, всемогуществом желания и сверкающей страстью победы. Почему ты не со мной, монгрел? Почему не делишь это со мной? Я любил тебя здесь, эти стены и цветы помнят каждый твой стон, каждый вздох, эти камни и цветные столбы света видели твое сияющее тело на моих руках, хранят блеск твоих глаз и возвращает мне воспоминание. Этот воздух звенит твоим смехом, здесь нет пустоты, здесь все пронизано жаром твоего сердца. Дикими яркими мыслями, яростью, бешенством и нежностью тебя, Рики. Этот дом, этот мир, мое тело и моя душа пропитаны тобой монгрел. Ты – мое сердце, Рики, какое ты имеешь право забирать у меня мое сердце? - ... должен сохраняться. Думается, столь полное совершенство танца и музыки не может обойтись без мысли. - Без подсознательной мысли, господин Аль-Харим. Гармония эмоциональной составляющей с внешними раздражителями, как и механизм реализации в пределах своего тела не требует рассудка. Сознание петов остается максимально пустым. - Мне грустно. Право слово, ваши рабы столь талантливы, и не обладают рассудком. Человеческое стремление к совершенству во мне протестует: высокий дар открытия красоты и гармонии не должен сопровождаться столь страшными потерями для рассудка. Рауль не пожимает плечами, как сделал бы человек. У блонди движение заменят лишь едва приподнятая бровь: - История искусства указывает на многочисленные примеры, когда люди, обладающие высоким способностями к материальному воплощению своего понимания гармонии, являлись особями умственно ущербными и часто страдали нервными расстройствами. Беседу Рауль ведет почти так же механически, как Ясон слушает: задействован один уровень сознания с краткой памятью и высокой скоростью, изученные в детстве приемы согласования своих высказываний с речью собеседника прекрасно заменяют осмысление в большинстве светских бесед. Его беспокоит Консул, его отчаянно беспокоит Консул. Неподвижный прекрасный, совершенный: искрящаяся снежная лавина волос, арктическая чистота ясного взгляда, сияющая чистейшая белизна дивной кожи – зима, снежная королева, и от волшебного совершенства оболочки становится страшно и тоскливо. Снег не холодный, и нет ни тоски, ни боли в том, что он воспринимает, но кажется... что если бы было у него второе зрение – увидел бы другое, совсем другое. Умирает что-то. Замерзает неповторимый мир, лишенный своего солнца, бесполезно кличет лето свой потерянный июнь, кричит и гневается горячее море, не желая вновь превращаться в лед – я хочу жить! Я хочу жить! Я не позволю умертвить себя! - Уровень достаточно одинаков. - У всей элиты одинаковый вкус? – искренне удивляется Берда. Он не часто, собственно, два раза приглашался на домашние шоу. А публичные включают весьма разнообразные выступления. - По-видимому, да. Скорее, это разные предпочтения. - А каковы ваши, господин Эм? Блонди серьезно обдумывает ответ: содержание петов для элиты представляет собой такую же производственную необходимость, как необходимое количество калорий и витаминов во время приема пищи – не более того. Некоторые выдающиеся особи – особо ценятся обладатели художественных талантов, между прочим – запоминаются, награждаются бессрочными контрактами. Некоторые используются в целях воспроизведения и размножения, все остальные – производственная необходимость и внешность малолетних красавцев определяется, извините, экономическими требованиями. В смысле, если какая-то линия, естественно чистая, продукция в любом случае будет высококачественной, но если все-таки на данный тип или породу отсутствует спрос, в дело вступает ее величество мода, требующая на Амой однозначного следования за элитой. Вот так: дешево и сердито. Так что насчет предпочтений – это господин вольный всадник увлекся. Очень немногие позволяют себе иметь личные предпочтения. Ясон, например, Алистер Колл, глава департамента общественного здоровья – по-видимому, сказывается влияние тесного общения с людьми – но не Идеальный Блонди, который таким макаром не раз и успешно покрывал ошибки менеджерской политики Синдиката или результаты разгулявшейся фантазии лабораторий. Минк в этом смысле, как раз сурово портит картину: долг выполняет по наличию в доме определенного числа определенных особей, ну и все, никакого дополнительного внимания он к ним не выказывает. За исключением одного, унизительного, унижающего блонди предпочтения – явный сбой. Но ведь то, что Ясон избавился от мальчишки, можно рассматривать как признак стабилизации? Или хотя бы желания ликвидировать причину нарушения? - Вполне обычные, - равнодушно отвечает нейрокорректор, пряча за ясное спокойствие и приветливость абсолютно все «личные предпочтения». - А ваши, господин Ясон? Минк неопределенно поводит рукой, на миг глаза утрачивают слепящий ясный блеск: связывается с «домовым». А Рауль вдруг угадывает продолжение несостоявшегося жеста: Ясон хотел погладить рукой по волосам. Погрузить пальцы в тяжкие черные кудри, блестящие, льнущие к его пальцам как живые иссиня-черные змеи, как самый драгоценный шелк, благоухающие как густое черное вино Кардрасса. - Большинство предпочтений закладывается еще в юности, - поясняет Рауль, отчего-то чувствуя непонятно волнение. Впрочем, что непонятного: Ясон, Ясон - причина всех его волнений, и он что-то задумал, - удачное цветовое решение, поразившее сочетание, надолго определяют палитру домашних петов. Что касается таланта... Он продолжает выдавать эту квазиподию совершенно автоматически, впившись глазами в петов Минка – темноволосых, темнокожих, темноглазых. Не черные глаза самой темной ночи, цветные, но – темные. Трое гибких смуглых мальчиков, молчаливых и неулыбчивых. Петы Ясона Минка. Все как один. Юпитер, где он их нашел? Мальчики подымаются на подиум, застывают на коленях в классических позах повиновения: глаза отсутствующие и бесстрастные, резковатые тонкие черты, грациозная пластичность совершенных юных тел, быстрый недобрый взгляд искоса – вопрос. Берда с удивлением и нарастающим восторгом рассматривает петов: совершенные прекрасные создания, истинное олицетворение красоты пустынь. Предпочтение ли это Минка или блонди льстит вкусу посла? Блонди нельзя верить. Особенно, когда они говорят правду. Выдрессированная холеная плоть, отзывчивая неуловимость ауры, нет мыслей, нет собственных желаний. На деле, они почти не отличаются от секс-долл. Смуглая кожа, темные волосы – нет огня, нет чувств, нет страсти и любви, ни искры правды, ни капли ярости. Покорное бесстрастье глаз – наивысший результат, но от вида радостного раболепия, от тупой покорности петов Ясону почти физически нехорошо. Фальшивка. Обман, ложь, фальшь – настолько неприкрытая и глумливая, что даже иллюзией назвать нельзя. Обмануться нельзя, не ощутить надежды ни на секунду, ни на миг – фальшивка. Музыка из тягучих переливчатых мелодий флейт и глухих барабанных ударов как-то выделятся на фоне гармонично-безликого фона, юноши встают, образуя неправильный треугольник, и начинают танцевать. Странный диковатый танец, нервный и тягучий как эта неприятная тревожащая музыка. Беспокойная, странная – и это беспокойство, странность во всех движениях, во всех позах. То нарастает, то схлынывает, и петы послушно следуют прихотливому течению, то, переплетаясь в один комок, то, уходя друг от друга, то, касаясь резко, то, двигаясь медленно и мягко как во сне. Странный выбор и странный танец: посол, кажется, полностью поглощен восторженным созерцанием, и для него особенность музыки и хореографии является лишь признаком особенности вкуса Ясона. Но не для Рауля: гибкие темноволосые петы для него - прежде всего, напоминание об извращенном увлечении своего друга, прежде всего - указатель на нестабильность рассудка блонди, и это несоответствие стандартным вкусам из прихоти яркой личности становится признаком ее повреждения. Признаком вырождения. Дико, странно, нелепо: то прыжки то падения, то поцелуи, то гневные вопли. Смуглые темноволосые рабы человеческой похоти то жадно сплетаются друг с другом, то отвергают с не меньшим упорством. И в самые счастливые минуты любви взгляд, поднятый к недоступному небу, наполнен тоской и отчаянием, руки, поднятые к небу, молят о помощи, призывают без надежды. Что это? Что за странная постановка? Что за нездоровая фантазия? Тоска? Боль? Гнев и печаль? Чувства! Недостойные и ненужные блонди! Там, где ты сидишь сейчас, Рауль, сидел Рики. Когда смотрел на других петов – краснел, злился, горько кривил рот, мучаясь от собственного бессилия, стыда, гнева и возбуждения, и я не знал тогда, что так унижает и так терзает моего мальчика. Когда я заставлял Рики ласкать себя – мальчишка полыхал стыдом, желанием и горячечной болью попранного достоинства, и как же завораживала, как привлекала меня эта дикая горячая смесь всей эмоций и чувств, ее интенсивность, ее яркость, какой притягательной была эта удивительная способность – чувствовать так ярко, так много и с такой силой. Я готов был истязать его, сколько он выдержит, лишь бы этот огонь, ярость, бешенство не угасали. Сколько времени пришлось потратить, сколько опытов пришлось провести, чтобы уяснить недопустимость и неприемлемость такого режима: для нас обоих: и для меня и для него. Оказывается, целенаправленное разрушение, унижение в эмоциональной сфере разрушительно для обоих участников – и разрушительно одинаково. Я пытался заставить его испытывать весь спектр эмоций с максимально возможной интенсивностью, не зная, что таким способом я получаю простейшие эмоции, способные только разрушить, и того, кто рождает их с такой яростью, и того, кто их принимает. Эмоциональная компонента моей психики не была развита в должной мере, и следуй я и далее по такому пути – неминуемо погибнул бы. Я убил бы и тебя и себя, Рики. Чудо. Случайность. Воля Пророка, как бы сказал бы присутствующий здесь гость – неостановимое стремление любого организма к развитию и познанию. Один из основополагающих принципов мироздания: стремление не гомеостатичной системы к максимальной реализации потенциала, развитию и усложнению. Закон накопления энтропии на самом деле, является лишь одним из факторов стабилизации, и достаточно сложная система, не замкнутая, обязательно стремится преодолеть его. Что представляет собой эта система: органической разумное существо под именем Ясон Минк, или информационно-событийное поле планеты Амой, активным элементом которой он является – законы вселенной непреложны и одинаково применимы. Это кажущаяся случайность, совпадение, чудо, созданное неустанным стремлением, поиском, желанием как осознанным, так и скрытым даже от самого носителя. Стремление к реализации - могущественная прекраснейшая мотивация, безошибочно двигающая любое из разумных или еще каких существ, к совершенствованию, развитию и, соответственно: обогащению и усложнению мира, к его развитию и преобразованию. И какими бы крошечными и ничтожными не казались эти шаги и желания людей к познанию, к любви, к созиданию, какими бы маленькими они ни были на фоне грандиозных перевоплощений стихий или смены политического режима государства: все они, непреклонно и чудесно направлены на достижение истины, на реализацию всех своих возможностей, на обретение истинной свободы и величия мироздания. Они совсем не маленькие, эти шаги, и совсем не крошечные эти изменения: просто... с истинной ценностной категорией этих попыток и реализаций знакомы совсем немного людей, которые издавна почитаются святыми, мудрецами или убогими, в зависимости от сиюминутного политического положения и приоритетной религии. Но истина – она абсолютна. Ей все равно, признают ее или нет, и она спокойно может себе подождать, пока ее приверженцы откроют, наконец, глаза и увидят истинную роль свою. - ... конечно, отличается. Насколько я знаком с данным вопросом, на планетах Федерации используется метод поиска и подбора соответствующих элементов. Мы реализуем иной принцип: создание соответствующих элементов. - С точки зрения движения о защите человеческих прав, работа с генетическим человеческим материалом аморальна. - Рассмотрим вопрос с другой стороны: в прошлом столетии планета Нери стало жертвой геноцида со стороны альянса. Синдром Медока - разрушение комплексов способных связывать кислород: в результате за несколько месяцев население планеты сократилось почти наполовину и только вакцина, произведенная на Амой, помогла остановить эпидемию. Лекарство, которое остановило болезнь, разрабатывалось институтом генетики, на человеческом материале. В процессе экспериментов погибло 52 особи. И погибло бы значительно больше, если бы на Амой, в силу собственных тяжелых условий существования, не велись сходные исследования – Берда наклоняет голову под действием того тяжелого, неприятного чувства, которое почти всегда возникает у человека, вынужденного выбирать между плохим и еще худшим. Меньшее зло – мерзкий принцип, кровавая жертва. Вряд ли спасенные нерийцы склонны были обращать внимание на недопустимость опытов на людях.
винни-пух: На старой Терре говорили, что когда ты что-то делаешь – подумай, как это выглядит сверху. Это хорошая правильная мудрость, и не следует об этом забывать. Не потому что накажут, или еще что, а просто... ну вот как ты выглядишь, говоря гадость, просто, для того чтобы посмотреть, как человек отреагирует? Ну, вот как ЭТО выглядит сверху? Мелочь, пустяк, который правда и на земле не всегда хорошо заканчивается, потому что мало люди знают о связи событий и намерений, и вечно фигню всякую делают, не желая – но как это выглядит сверху. А? Глупо, мелко, унижает – и это в лучшем случае. Я заставлял тебя совокупляться с петами, когда хотел выяснить, насколько сильно, и будет ли вообще, реализовываться твоя уникальная способность к эмоциональному воздействию. Я подвергал тебя бесконечным экспериментам и испытаниям, устанавливая и взламывая границы твоей выносливости и силы – физической, ментальной, рассудочной, эмоциональной. Я выворачивал тебя наизнанку иезуитскими допросами, стремясь испытать на прочность твой душевный мир, твой дар, твердость твоего духа. Я хотел знать о тебе все, и подобно исследователю, признающему лишь опыт практики, резал, рвал, убивал и переделывал тебя, так как мне хотелось. Как считал нужным, как требовало мое состояние. Результаты меня радовали, поражали. Рики маленький, я горжусь тобой, ты привлекал и удивлял меня все это время, я гордился тобой: твоей уникальностью, твоей яркостью, твоей яркой светлой душой, принадлежащей мне. МНЕ! – я чуть не погубил тебя, Рики. Чудо, редчайшая случайность не в том, что я нашел тебя. Я искал тебя, такого как ты, а ты – не отрицай – ты искал меня. Только у меня есть власть создать форму для твоего огня, только у тебя есть жар, чтобы растопить ледяной мир. Мы должны быть вместе, это единственное совершенное решение, единственная возможность развития и реализации, и... и все же я чуть не погубил тебя. Своим незнанием, своей беспощадность, своей жестокостью и неопытностью – я ничего не понимал Рики. Знал немного, рассудком, достаточно чтобы учитывать в аналитических исследованиях и моделировании, но совсем ничего не знал о том, как это: когда огонь внутри тебя, когда идут дожди, когда празднично звенит сердце, когда кровь поет в жилах, когда мир вокруг становится цветным и удивительным, и моя душа – моя душа – кричит от восторга и радости. Я не понимал, о чем ты говоришь, Рики. Я ставил опыты: на тебе, на нас двоих, чтобы узнать, понять: что это значит. Это было необходимо и я не жалею, не могу желать о том, что решился на этот эксперимент, и не могу сожалеть о том, что он сделал со мной и с тобой. Не могу: я – полный тоски и боли, я – чувствующий пустоту без тебя, слышащий этот белый холод и смерть от одиночества – я не жалею, Рики! Потому что это означает, что я могу чувствовать, могу испытывать эмоции, означает, что я – живой. Что могу создавать, рождать чувства, что могу любить и быть любимым. Ведь так Рики? Ведь это ОЗНАЧАЕТ, что я тебя люблю? Люблю тебя – глупого сумасшедшего монгрела, у которого хватило безумия, огня и мечты, чтобы полюбить блонди. Ты... выдержал, ты сумел выдержать, ты не испугался, не сдался и не перестал верить в меня. Ты остался сильным и ярким, и никакая моя жестокость и бесчеловечность, не смогли сломать тебя и перестать... Любить меня. Ты меня любишь монгрел. Если бы ты не любил – ты бы погиб, и погубил меня. С высоты принятой истины я понимаю, что качественное изменение произошло не тогда, когда я решил взять тебя себе Рики – это было лишь следствие, первое звено в последовательности изменений. Решение, единственно возможное., было принято тогда, когда я пришел на твой зов, даже не зная кого, увижу и что обрету. Я не жалею ни секунды – я лишь сожалею, что был безжалостен с тобой. Я не мог, не умел иначе, это чудо – то, что ты... до сих пор жив и... любишь меня, и я не позволю, никому и ничему на свете, не позволю вновь стать между нами. Я знаю, что ты откажешься. Я знаю, что ты назовешь свое чувство как угодно, но только не так. Я знаю, что, слыша его в себе, ты все равно отвергнешь и знаю, что ты можешь отказаться от любого желания ради гордости или, жертвуя... я знаю. Я все это знаю, я сумел понять тебя, и не жалею ни о какой своей боли. Но Рики, маленький, ты сумел разбудить мои чувства, ты отдавал себя безжалостно и щедро, ты не боялся ничего из того, чем угрожала близость ко мне – разве это не означает, что ты любишь меня? А значит: я имею право вернуть тебя, я имею право завоевать тебя. - ... далеко не всегда. Большинство исследований ведется на конструктах: нейтральный, лишенный собственной иммунной системы организм, служащий основой для прививания органов – как отдельных, так и целостных организмов. Подобные стенды очень удобны, мобильны. легко модифицируется... И привитой на такой конструкт мозг, как полноценный, так и с перенесенными качествами исследовать даже удобней, чем цельный организм – отсутствует едва ли не половина инстинктов, связанных с целостностью утраченного тела, а при необходимости, активировать или восстановить любую из программ не составляет труда. Чрезвычайно полезное приспособление, которым Рауль гордится: проект начали разрабатывать еще, когда он учился, но в качестве одного из перспективных будущих специалистов, он принимал участие в исследованиях. Завершали проект уже под его руководством, и половина идей, реализованных в конструкте, принадлежит именно ему. Что касается внешника... уровень знаний в Федерации в данной области не поддается никакой критике. А однажды ты привез своего нового мутанта, помнишь, Рауль? Ты видел, что я рад подарку, но вряд ли знаешь почему: Рики таскался с этим ожившим меховым ковриком целые дни, носился с ним по саду и играл в свои забавные человеческие игры. Я не умею играть в человеческие игры, бессовестный мальчишка так и сказал. Я сидел рядом, смотрел, как они играют: Рики и существу вдвоем было весело, они смеялись, терлись друг о друга носами, возились на полу, мне строго-настрого было указано не трогать плохо реагирующую на меня игрушку. Но зато я мог видеть, как Рики смеется, трогать его за руки и волосы, и упрямец только фыркал, и сам подставлялся под ласковые прикосновения. Я усаживал его совсем близко, садил к себе на колени, и они вдвоем возились на моих коленях, пока у меня не перехватывало дыхание, и я не прогонял игрушку, и брал Рики так жадно и пылко, словно знал о близкой разлуке. Это было удивительно счастливое время, Рауль, очень счастливое. Я любил его здесь, прямо здесь, мне не хватало времени, ни секунды времени, чтобы отнести шалого и жаркого от афродизиаков и облучения мальчишку в спальню. Он был совсем пьяный, он проклинал меня на завтра, он дрожал от ненависти и бессилия, и бился так, что мне приходилось заковывать его на протяжении недели. Но тогда, тем вечером, той ночью, опьяненный, чувственный, пылающий так, как только может пылать его жаркая плоть, Рики отвечал мне с такой страстью и жаждой, что я... я больше ничего не помню из той ночи, Рауль. Понимаешь? Ничего. Только Рики. Только его жар, его свет, тьму из глубины ада, огонь из глубины жизни, красный алый зной из сердца пробуждающегося светила. Он сжигал меня Рауль. Он отдавал все, что у него было, без страха, без сомнений. отдавал весь жар и силу своей жизни и души, и я был звездой в его вселенной. Я был для него всем миром. Всем прекрасным и яростным в этом мире, всей его жизнью и любовью. Ты... не понимаешь о чем говоришь. Рики считал, что я тоже не понимаю.
винни-пух: Чувственный жаркий танец, сплетающиеся в упоительных объятиях тела, пленительные движения. Человеку тяжело наблюдать за столь совершенным выражением тоски и неутоленного желания, и оставаться спокойным, хотя бы внешне. Берда - человек, он достаточно старый и опытный человек, чтобы оставаться сдержанным в большинстве случаях искушения, но сколь же ледяными и равнодушными, по сути, должны быть эти совершенные создания, чтобы не ощущать жар, тоску, что текут из маленьких сердец танцоров. Не слышать печали и нежности неутолимой, не ощутить свой собственный жар и жажду, глядя на жаркие, полные желания игры прекрасных созданий. Страсть, желание, боль, тоска – кем надо быть, чтобы не слышать хотя бы желания? Это фальшивка, они ничего не чувствуют, и ничего не желают. Петы Ясона – профессионалы высшего класса, внешность придана искусственно и по специальному указанию, и вряд ли приказ хозяина обрадовал человечьих зверушек. Темные волосы, темная кожа, лица, не меняющие упрямого гневного выражения – экстерьер далекий от предпочитаемых, как элитой, так и гражданами, но... кто их спрашивает правда? Остальные им даже завидуют, эти трое – единственные, кто видят их господина и повелителя. Это фальшивка: эмоции и характер танца выбирает хозяин. Не определяет естественно, ни музыки, ни хореографии, ни артистов, кроме тех, кто определил себе такое хобби, но выбирает то эмоциональное состояние, в котором в данный момент пребывает, и которое выражает выступление. Раулю это известно лучше, чем кому бы то ни было. Тоска. Боль. Страсть. Неутоленное желание, нежность, которой некуда излиться, тепло которому нет выхода, свет и радость, что потеряли свой источник. Ясон! Что ты делаешь Ясон! Что это? Такое глубокое поражение, такая травма эмоциональной матрицы - это чудовищно. Как далеко могла зайти деструкция, сколько блоков поражено? Для сброса накопленной, хаотичной, не регламентирующейся информации блонди использует своих пето, как своеобразный механизм эмоциональной компенсации, и то, что Первый Консул еще поступает именно так, предписанным образом, указывает на то, что степень дестабилизации мозга еще не перешла критический порог. Значит, есть надежда, значит возможность восстановления сохраняется. И, несомненно, сегодняшнее приглашение на этот дикий вечер, и это шоу, и безучастие Ясона – призыв о помощи, молчаливое указание на необходимость участия друга в его судьбе! Я справлюсь Ясон. Я не подведу тебя – доклад Юпитер будет составлен немедленно, я настаиваю на необходимости коррекции! - Удивительно красиво, - произносит посол, едва справляясь с дрожью в голосе, - и совершенно особенно. Я не видел ничего подобного на публичный выступлениях. Ясон поворачивается лицом к полсу. Смотрит прямо ему в глаза, но совершенно не видит своего собеседника. Огромные прекрасные его глаза безучастны и ясны, как глаза хищных зверей – устремлены прямо на тебя, но видит нечто совершенно иное. Ясное, твердое, спокойное выражение лица Консула не позволяют усомниться ни во владетельном могуществе сына Юпитер, ни в безупречной внутренней его гармонии и силе. Он ослепителен и прекрасен, и пленительная внешняя оболочка не позволяет ни на йоту проникнуть внутрь. Впрочем, разве у блонди есть что-то внутри? Сияющий снежный лед, безупречная ледяная скульптура, идеальная инфрастуктура интеллекта – не лед. Истонченное внутренним жаром, накаленное стекло, прозрачный, молочный от белого сияния боли хрусталь – он едва держится. Звезда внутри, белоснежный гигант. светлое, белое от боли и отчаяния, раскаляется, горит в бессильной попытке утишить боль, умерить тоску, и хватит крошечного касания, крошечного импульса, чтобы разрушить источенную оболочку, и вся белая боль, сверкающее пламя тоски и любви несчастного, ринется в настоящий мир, затопит его, испепелит в горе и тоске. Становится страшно, жутко и страшно до отчаяния, до нежелания не видеть ни слышать. Ты пытаешься сочувствовать, пытаешься понять, но только с близким или любимым можно разделить эту боль, только любимый или близкий не умрет, захваченный беспщадным эгоизмом горя. Остальные убегают в смертельном страхе. Не могут помочь тебе, если на обладают даром исповедника. Рауль не обладает: ты зря просишь его, Ясон. Но он эмпат, и он блонди, и он хорошо знает тебя. Тонкая раскаленная оболочка твоего горя трогает его ум и сердце в той мере, в какой это возможно, но видит он совсем иначе, и решать такие задачи, обучен иначе. Первый Консул саморазрушается. Дестабилизация приближается к критическому порогу, механизм самосохранения активировал программы уничтожения второстепенных блоков, дабы сохранить базовые – срочно требуется нейрокоррекция. - Частные шоу позволяют большую свободу. Нарушение канонов, и... к сожалению, мои предпочтения отличаются от общепризнанных. - Почему к сожалению? Они прекрасны и зрелище достойно самых высоких похвал, хотя и не так грандиозно и поразительно, как это свойственно академическому театру. Но зато... вызывает совершенно особенное очарование, уникально. Прозрачные зеленые глаза Рауля тоже ничего не выражают и похожи на стеклянистые изумруды мнемоберрилов – прямой угрозы нет, но при прямом взгляде создают впечатления сканирования. Почему? Отклонение от стандарта является показателем нарушений. И чем дальше отклонение от величины погрешности, тем сильнее повреждена психическая матрица андрогина. - Потому что это стоит дополнительных трат. Прелестное прагматичное объяснение: брови Берда удивленно взлетают верх, но он понимающе хмыкает и отворачивается к чарующему зрелищу. Петы Минка – квалифицированные мастера, яростное и жаркое упоение от любви друг друга, они изображают не менее совершенно, чем тоску и дикость. Совершенство, само совершенство. Ложь - коснуться, дотронуться до твоего сердца, любить тебя. Где ты Рики? - Я помогу тебе Ясон. Я уничтожу твою боль. - Нет, Рауль. Ничего у тебя не выйдет. Ты великолепный специалист, ты мог бы стереть меня до основания, сохранив структуру личности, но к счастью – это уже невозможно. Моя любовь охраняет меня Рауль. Моя боль и тоска. Мое желание и нежность, хранят меня от твоих мыслей и рук, от всех чужих желаний и прикосновений, понимаешь? Мое сердце не здесь, оно свободно и далеко отсюда, и ты не сможешь убить меня, потому что мое сердце останется живым и вернет меня. Хорошо, что ты этого не понимаешь Рауль. Количество образованных ассоциативных цепочек перешло критический порог и породило качественные изменения: изменилась схема работы аналитического аппарата, способ оценки включает блок эмоционального реагирования, усиленный аналоговыми цепочками, частично составленными за время ментального взаимодействия с матрицей человека, частично - извлеченных из сознания и памяти монгрела. Преобразуется весь аппарат мышления, способы усвоения и оценки информации, механизмы стабилизации мозга, параметры активации, ценностная система и методы образования приоритетов . Преобразуется вся структура личности, весь информационно-событийный объем, который в континууме вселенной называется Ясоном Минком. А подобные конгломераты информации преобразуются по-разному, постепенно или импульсно, но... обязательно по всему объему. Более чем кому-либо это известно именно интеллектуальной машине. Потому как в силу величины накопленной ею информации с вопросами самопроизвольного ее структурирования и преобразования, она сталкивается все чаще и чаще. Собственно, это нормальное течение существования информации, и вся работа инженерно-информационных служб, по сути дела, сводится к изучению и контролю над такими преобразованиями. И функционируют спец. отделы, исследующие подобные феномены в психике ментально активных существ. Не очень успешно, потому как существами такими на Амой были и остаются бионики, потому что другие существа, не представляется возможным собрать в единую совокупность с достаточно четкой структурой. И посему предпринимались и предпринимаются попытки реализовать задачи контроля информационных конгломератов через любимый полигон Юпитер – ее собственных сыновей. И не безызвестный проект «Ясон Минк» имеет вполне определенное отношение к данным исследованиям. Так что Рауль ошибается по поводу мотиваций Белой Богини: никакой недостаточностью сведений или неверной информацией здесь и не пахнет, в развитии любопытного симбиоза заинтересованы чуть ли не в равной степени, как Иск Инк, так и экспериментальный псионик, хотя и эксперимент сильно отклонился от изначально заданного. Приоритеты изменились, результаты более чем неожиданны и условия постоянно требуют корректировки – вообщем, структурируется информация в свое удовольствие. Подвергать Ясона Минка коррекции невозможно: любое вмешательство потребует изменения всей личности, потребует ликвидации, что приведет к необратимому уничтожению опытного образца и провалу эксперимента как такового. А никаких показателей к несовместимости образца и его функциональности не обнаружено: рекомендация Главы отдела нейрокоррекции отклонена, как недостаточно обоснованная. Проект «Рауль Эм» не оправдывает возложенных на него надежд: реакция и методы решения задач остаются в пределах погрешности, эмпатическая чувствительность образца не является достаточным условием для образования системы, способной повысить уровень информационной сложности – качественное преобразование не достигнуто. Отменить дальнейшие исследования по проекту, полученные образцы переориентировать, психическую матрицу образца не использовать в дальнейшем проектировании. Не подлежащие коррекции образцы утилизировать. Образец «Рауль Эм» оставить для наблюдения, использовать в следующих научных и социальных проектах... Я должен вернуть тебя Рики, если не хочу умереть. Если не хочу перестать быть Ясоном Минком. Я верну тебя и сделаю счастливым. Я обещаю, Рики.
Элар: Продолжайте, пожалуйста!!!! Очень, очень хорошо. И красиииииво!!!!! (Ну, люблю я, когда красиво, люблю. Что ж теперь делать?!) Почему-то большинство как застопорилось на красоте персонажей так и все. А ведь это ДАЛЕКО не все!!!!!
Элар: Это что, было все????
винни-пух: Без тебя - Рики. Они словно с неба свалились: окружили со всех сторон, два байка, беззвучно соскользнувшие в переулок, намертво заблокировали их машины, двое торчали возле стенки, последний, явно рисуясь, спустился по пожарной лестнице дома. - Твою мать, - выдохнул сквозь зубы Норрис. Твою мать, а? Ну какого они полезли в этот долбанный переулок? Какого полезли, они, конечно, знали: эта наглая тварь Меррис, сорвала им сделку позавчера, так что, увидев его на границе своего район,а не рассуждая, устремились за подонком. Меррис был один, и, хотя все знали, что у него есть парализатор, но само его появление в их районе, и само по себе, и в свете позавчерашнего, могло рассматриваться только как откровенный вызов. Наглый презрительный откровенный вызов. И они купились. Гая вскочил на байк, Норрис успел прыгнуть к нему за спину, Люк стартовал один, и они помчались за подонком, рассчитывая захватить наглеца, прежде чем тот покинет их район. Дальше преследовать будет совсем не так безопасно, но если крыса так обнаглела, что метит чужую территорию, то ее следует наказать, так что Гай даже не подумал, а с чего бы это такому расчетливому ублюдку как Меррис таскаться по их району в одиночку? По их району. Существенно уменьшившемуся району, что от него осталось - смех один, но пока они контролировали хотя бы его – с ними считались. Плохо считались, перспективных сделок уже не добыть, кому в Цересе неизвестно было что мозгом и духом «Бизонов» был Рики, и некому его заменить, хоть убей, но если они откажутся от хотя бы такого контроля, если перестанут реагировать – им точно конец. Тогда их просто перебьют по одному. Рики. Пропавший бесследно, сгинувший, исчезнувший в той погоне как призрак, как легендарный Варджра, что отдает свою кровь в обмен на украденные души. Гаю отчаянно не хотелось так думать, он упорно отказывался верить в то, что Рики пропал, что Рики погиб. Он отказывался в это верить, отказывался прекратить поиски, пока однажды из-за него они чуть не попались полицейским, и Люк орал на него во всю глотку, и когда он попытался оправдаться сказал... Что если бы Рики был здесь, он ни фига не подставил бы всех остальных ради кого-то одного. Эта правда прозвучала так чудовищно, что Гай врезал ему так, что парня едва не к стенке унесло, и ушел, после этого в первый попавшийся бар. А потом во второй и в третий, и в каждом накачивался так, что не то, что ноги - земля его не держала. Он провел в больном отравном угаре почти неделю, абсолютно не помня, ни где был, ни что происходило, пока не очухался в какой-то заброшенной развалюхе, и над ним сидел Норрис с необыкновенно сосредоточенным спокойным выражением лица. И он упорно твердил, что с ним все в порядке, и все хорошо, так что Гаю стало откровенно страшно, но все действительно уже было в порядке, парни сумели наскрести на лекарства и тот коктейль из стаута, стайнега и какой-то еще бесконечной дряни, которую он выпил и впрыснул за все это время, не сумел его убить. Его спасли. Его парни его спасли: таскали медикаменты, воровали и прятали его, потом что что-то он успел еще сделать, и его искали, и не только крысятники. И они сидели с ним, держали, когда его били судороги, ставили капельные иньекторы, и залепливали биопластырями многочисленные порезы, черт знает, где и когда полученные. Так что когда он, наконец, сумел говорить, вставать и жрать нормально, а не через катетор, он поклялся, что скорее даст себя на куски разрезать, чем опять подставит ребят. Что, скорее сам себя сдаст в полицию, продаст блин, чем они опять будет так рисковать из-за него. «Позаботься о них. Гай. Выведи их!». К тому времени Скайл и Финни свалили, Танни ушел к «Диркам», двое совсем недавних вообще неизвестно куда делись, да о них и не беспокоились, но оставались те, для кого он и Рики были не просто главарем и помощником – остались те, кому они были друзьями. И ради них он сделал бы все. Он и делал: пытался устанавливать контакты, держать контроль над районом, разрабатывать планы и искать убежища. И не его в сущности вина, что мог он это делать намного хуже Рики, что не обладал ни его умом, ни его твердостью, что не было у него ни чутья, ни проницательности. Что обмануть его оказывалось легче, что соображал он туже, что не мог предусмотреть и предвидеть столько, сколько Рики, не мог быть таким убедительным и таким бесстрашным, как Рики, не обладал той особенной яростной силой, твердостью, , страстностью и бешенством, что в таком избытке обладал некоронованный темный принц. Не было у него этого. Не было в нем такого огня, той силы, той неукротимости, непреклонности и ярости, что так привлекали людей к темноглазому монгрелу. Так безошибочно и прочно привязывала, вызвала восхищение и вела за собой, не было и нечем ему было это заменить. Если бы он был хотя бы таким умным как Рики или таким деятельным, но он был... он был просто его партнер, он был вторым – и это неудержимо вело их к гибели. Не физической, наверное, но к гибели банды, но к потере влияния – несомненно. Они стали обыкновенными, каких много, каких полным полно, и не способны ни на что выдающееся. И ирония губительного процесса состояла в том, что причиной была ни несостоятельность Гая, для средней банды он был вполне достойным лидером – а в его не исключительности. А теперь эта мелкая крыса Меррис осмелился завалиться на их территорию, как ни в чем не бывало: дружеский, блядь, визит. Сволочь! Они что-то орали ему вслед, они вылетели за пределы Марны, они и не заметили, как Люк, чуть не перевернувшись, вынужден был остановить заглохнувший байк, не слышали, что он заорал им вслед. И теперь они заперты в переулке, вдвоем против шестерых «Джинкс». Меррис глумливо гогочет, показывая гнилые зубы, предлагает игриво: - Ну что мальчики, поиграем, а? Ну тебя Гай это не касается, староват ты для игр-то, а вот эта соблазнительная крошка еще способна показать хорошенький стриптиз, да? И минеты наверняка тоже умеешь делать, с таким-то партнером... Гай быстро оглядывается, но ловушка сработана на совесть: канализационных выходов нет, тяжелые «Силверы» они своей доходягой не собьют, и хотя Меррис пока наличие парализатора не демонстрирует – дела плохи. -Чего ты хочешь? – почти спокойно спрашивает он у »Джинкс». Тот театрально удивляется, делая, круглые глаза. - Как? Ты не услышал, что ли? Или так туп, что не понимаешь? - Какого хрена. Имеешь что сказать - говори, - он почти спокоен, собран, лениво цедит сквозь зубы, словно и не наблюдается тут никакой подготовки к убийству. А это ведь ни избиение, для обычной драки расчет слишком велик. Нет, их сюда загнали, чтобы прикончить. Просто прикончить без всяких предложений и чтобы Меррис сейчас не говорил это лажа, просто способ поиграть с мышью. - Глянь-ка, не понимает, - продолжает издеваться «Джинкс», остальные понимающе хихикают, скалят зубы - сволочи. Гай тоскливо оглядывается – хоть бы Люк подъехал, может, тогда Норрису удалось бы вырваться, - давай слезай байкер гребаный, кто знает, понравишься мальчикам, глядишь, и выпустим, а? Как парни? «Парни» довольно хохочут, Норрис слабо трепыхается за спиной – кранты им. - Посмотрим. Может ты уке классный, может – сосешь хорошо, а? Может... пацанчик хорошо сосет? - Пошел на хрен, - голос Норриса лишь чуточку дрожит, и Гаю становится совсем плохо. Чем он думал? Чем твою мать думал, когда рванул за этой дрянью? Ведь ясно же было, что не просто так приперся, что специально выманивает, да хотя бы задуматься куда едет – и то бы не попались. Суки! - Давай, давай, попищи куколка. Люблю, когда куколки пищат. С такой-то мордочкой тебе не здесь, тебе на Мистрале место! - Пошел на хрен, - Норрис краснеет, вздрагивает, но оскорбление делает свое дело – бояться он перестал. Как-то легко и четко понял то же, что и Гай: их сюда загнали, чтобы прикончить. -. Если на мой, то с удовольствием! – «Джинкс» заходятся смехом, ближайший театрально хлопает по бедрам, приглашая, Меррис глумится. - А я старшеньких предпочитаю. Ты до-олжен классно отсасывать! И дыркой должен быть классной, с таким-то бывшим... Он сначала даже не понимает намека, и только через пару секунд, нащупывая тяжелый металлический обрезок, что всегда держал на байке и, подумывая с кого ловчее начать, до него доходит, что эта тварь говорит о Рики. Что-то говорит о Рики. - Сладкий говорят, парень был, аж язык всем сводило. Видать слишком сладенький. чтоб с тобой остаться, а? Как парни? Польстился кто на сладенькое, и кусочком поманил, он и свалил... - Ты! Заткнись сволочь! – даже удивительно, что кричит это не он, кричит Норрис, когда-то, как ему казалось, позабывший Рики намертво и навсегда, - Заткнись! - Да? А что ты сделаешь? Гай ждать больше не собирается: выдернув обрезок, он наносит удар по ближайшему, сдуру подошедшему ближе парню. Бьет безжалостно, изо всех сил, так что тот валится с коротким криком, и кажется, больше не участвует. Норрис за спиной тоже успел выдернуть нож, хотя и не лазер, но металл вибрирует со скоростью внушительной, а пользоваться им он умеет. Соскальзывает с седла, не отходя, однако, далеко и с размаху всаживает в придурка на пожарной лестнице. Парень оказывается увертливым, но Норрис его все-таки задевает и тот сгибается, ухватившись за руку. - Дерьмо! Гай тоже соскакивает с байка, и наносит удар следующему: но момент неожиданности уже исчерпан, ублюдок готов к драке, так что сероглазый встречает отпор и драка разгорается в полной мере. Учитывая, что их двое против шести и одного из них оружие – шансы невелики. - Вали дерьменыша! – вопит Меррис, вытаскивая парализатор и пользуясь преимуществом подлеца, пытается нанести удар со спины. В последний момент, каким-то чудом Гай успевает обернуться и выбить оружие из тощей лапы ублюдка, но «Джинкс» с которым он дрался, тоже не собирается ворон ловить, так что лидер «Бизонов» падает на колени от тяжелого удара в плечо, и отчаянно пытается не потерять сознание. Нет, особо, от этого толка, потому что: все кончено. Норрис что-то кричит возле стенки, на него наваливаются сразу трое, считая суетящегося Мерриса, он пытается закрыться от ударов ногами: все кончено. Они так увлечены избиванием ненавистных «Бизона», так уверены в успехе, что не обращают внимание на выход на улицу, где один из них оставил байк. Не обращают внимания – кому какое дело до очередной бандитской разборки – и не видят, как кто-то стремительно разворачивается на шикарном «Мустанге», и со всей набранной скоростью влетает в поставленную машину. Собственно, не в машину – в пространство между краем балансира воздушной подушки и стеной, но скорость очень велика, и этого достаточно, чтобы перевернуть байк, не получив никаких повреждений, и влететь в переулок, наподобие легендарных валькирий. - Какого хрена?! Здесь? В Цересе? «Мустанг» с избавителем на спине? Не смешите, кто может быть этот придурок? Но начать переговоры не удается: всадник явно не собирается ничем интересоваться или изменять точку зрения. Виртуозно ведомая машина тормозит точно на том месте, где стоял отпрянувший Меррис, мгновенно гася инерцию, но водитель на каком-то последнем движении разворачивает руль, так что бандита выбрасывает в стенку как куклу. Меррис трусливо отпрыгивает и третьего парня твердая быстрая рука умело снимает ножом. Тоже не лазер, но лезвие явно мономолекулярное, уж больно легко вспарывает: из глубокой раны на боку бандита начинает течь кровь, «Джинкс» воет, двое, избивающих Норриса, бросают жертву и устремляются к новой. - Ах ты тварь! Всадник кошкой вспрыгивает на седло байка, лихо разворачивается, встречая первого нападающего великолепным ударом ноги, а на второго просто валится, используя силу инерции. Немедленно откатывается и вскакивает на ноги: - Хай парни! Живы? Гай с трудом соображает, что вопрос относится к ним, хрипит: - Нормально, - пытается предупредить, - у... ж парализ... Меррис уже очухался от неожиданности, и резко взвизгнув, прыгает к незнакомцу, монгрел успевает свалиться ему под ноги, парализатор впустую трещит, голубые искры буквально в миллиметре сверкают, оседают на куртке неизвестного мужчины. Тот на растерявшись, хватает за руку нападавшего, давая ему возможность падать дальше: кость хрустит с мерзким звуком, Меррис чудовищно вопит, падая со сломанным запястьем. Парень пару секунд рассматривает оружие, деловито хмыкает. - Нормальная штука, - голос у него низкий, ясный и мягкий. Переливающийся: как шелк, как волна, таким голосом не говорят в трущобах и помойках, отвратное курево и стаут быстро убивают голосовые связки. Гражданин, что ли? Так что он тут делает? Незнакомец внезапно стремительно разворачивается, и поднявшийся было «Джинкс» опять валится, сраженный зарядом. Гражданин? Хм... - Ты как? – он опускается на корточки рядом с Гаем, неожиданно вздрагивает и отшатывается. Ну да. В хорошем он сейчас состоянии: скула разорвана, изо рта и носа кровь, ребро явно сломано, да и поваляли его здесь изрядно, но... по сравнению с тем, что должно было случиться – фигня. Не стоит сожаления. - Гай, - произносит мужчина, и монгрел пытается увидеть, кто с ним разговаривает. Кто это такой, чтобы называть его по имени? Но видит он плохо из-за кровищи, понятно только что никакой это не мужчина, а парень, навряд чтобы старше его, и кажется темноволосый. Странно. - Гай. Норрис, пошатываясь, встает на ноги, хрипит: - Валим отсюда. Это не наша территория, сейчас здесь... - Норрис. Что за черт? Кто это и откуда ему знать наши имена? В переулке темно, не как в подвале, но все же темно, и парень, в черном, и действительно темноволосый, совершенно не опознаваем. И время для ознакомительных бесед не подходящее: двое «Джинкс» не шевелятся, оглушенные парализатором, раненый Норрисом парень тоже не проявляет активности, но остальные постепенно приходят в себя. - Ах ты тварь! - Сейчас получишь! Злоба и ненависть, унижение и смертельная борьба, бесконечная безнадежная безысходная борьба за существование, бессмысленная и безжалостная – за лишний глоток стаута, за лишний кусок тротуара, за крышу над головой, за шлюху и за возможность завтра проснуться. Бесконечная безжалостная борьба, смысл, которой давно утерян, а остается только цель – выжить. Зачем: уже никого не волнует. Ничего не изменилось, ни черта здесь не изменилось. Тупая жестокость, бессмысленная злоба и ненависть, ко всем и ко всему, драка за каждый день, не приносящий ничего кроме ощущения сдавливаемого ошейника. Это то, к чему он стремился? То, что хотел вернуть? Норрис почти нормально встал и пытается двинуться с места. - Хей, ты кто такой, придурок? А ну вали, пока цел! А не то, - договорить «Джинкс» не успевает, незнакомец с быстротой молнии кидается на парня, и сваливает точным безжалостным ударом в пах. Стремительно разворачивается, сверкая в темноте невидимой угрозой взгляда. - Еще кто-то хочет высказаться? – чистый ясный голос, без наркоты и курева, без акцента, с правильным хорошо поставленным выговором. Знакомый голос - чистый, ясный, забыты. з знакомый до мозговых судорог. Кратко и повелительно, - Норрис, заводи байк. Гай, сядешь со мной. Гай пытается подняться, кровь заливает лицо, ни хрена не видно, боль продирает поломанное ребро, краем глаза он видит ставшего на платформу «Мустанга» напарника. Встать особо не получается, и тогда тонкая крепкая рука до боли знакомо обхватывает его за талию и почти вздергивает на ноги. - «Мустанг» оставь. - Но это же... - Оставь, - кратко и твердо, не сомневаясь, но с такой силой и жесткостью, что парень беспрекословно оставляет дорогой байк и подымает их машину. - Выдерни процессор у первой, - указывает незнакомец на машину, что загораживала проезд со стороны проспекта. Норрис так же послушно бежит к байку – черт, сразу сообразил, а? Конечно, без машины «Джинкс» не смогут их преследовать, и на второй поедут они сами. Парень, высокий, но тонкий и изящный, как тростинка, уверено тащит Гая на себе ко второй машине. - Мы вас все равно прикончим, - злобно шипит в вдогонку один из неудавшихся убийц, но «Бизоны» не обращают внимания - не до того. Но черт, их дохлятина не обгонит даже «Силвер», если эти мудаки воспользуются «Мустангом». Какого черта он не велел вынуть управление у нее? - Догонят, - хрипит Гай, тяжело опираясь на юношу. Норрис уже завел байк и тихо ползет за ними, переругиваясь с обозленными, но не рашающимися напасть снова «Джинкс». Трусы, их устраивает расклад, только когда их втрое больше! Трусы. - Не успеют, - хладнокровно отвечает парень, оставляя его у стены, чтобы завести машину. Черт, кто это такой? Кто это такой: такой уверенный, непогрешимый, такой... что хочется ему верить безоговорочно? - По... почему? - Байк ворованный, - безмятежно сообщает незнакомец, заводя «Силвер». Уверенно заводя, умело усаживается. Кивает Норрису, - Помоги-ка. Кто это такой? Кто, черт возьми. Сквозь муть полубессознательного состояния и боли, он никак не может уловить, поверить в то нереальное, невозможное, что смутно трепещет где-то на глубине, слишком невозможное, слишком немыслимое, чтобы поверить, чтобы посчитать действительностью, так что они успевают добраться почти до своего района, когда, остановившись на углу с удовлетворением послушать завывание сирен копов, Норрис, наконец, приглядывается к нежданному спасителю и коротко охает: - Рики!
винни-пух: Не все, конечно. Но, если можно, что вы собственно, под красотой подразумеваете?
Элар: винни-пух пишет: Но, если можно, что вы собственно, под красотой подразумеваете? Под красотой... Я не сказать что бы увлекаюсь современными писателями, так, по совету знакомых что-то из фэнтези или социального, философского направления поэтому все, что сейчас скажу - может оказаться не верным. Но все же: жизнь стала слишком практична. Ничего лишего - красота оружия. Не спорю - и она имеет место быть, но когда "красота оружия" - это все, становится тоскливо. Место действительно красивых вещей заменил так называемый гламур. То, что сейчас обзывают этим словом - это масса сверкающих камушков и блестящего металла в совокупности с отвратительным розовым цветом. Все выхолощенно, бездушно. Это - не красота, это - красивость. Блеск не бриллиантов, а, простите, соплей. Не говоря уж о том, что все должно быть к месту и ко времени. Я не принадлежу к течению "падонков", но прекрасно понимаю людей - создателей этого движения. Так вот. В литературе сейчас то же самое. Либо "сопли" либо сухой текст тупо описывающий малоинтересные события. Нет, бывает и забавно. Мать как-то принесла женский детектив. Сунув туда нос мне довелось прочесть фразу, которую я никогда, наверное не забуду: "В палате лежали три старушки. Шесть пар глаз уставились на меня." Все. "Ф топку". Я, простите, нежно люблю Уайльда, Бодлера, Серебряный Век... Какие описания, сравнения, метафоры (это, помимо всего прочего, но сейчас не об этом)! "Портрет Дориана Грея" - целая глава посвящена описанию коллекции драгоценностей, тканей и музыкальных инструментов. "Рыбак и его Душа" - одно описание Русалочки чего стоит! А шабаш ведьм, а... эх, что говорить! Серебряный Век перенял эти традиции. Да, возможно было чрезмерное увлечение подобными вещами, "красота ради красоты", но это лучше чем то, что мы сейчас имеем! Гламур! Красота, простите, кухарок (чаще всего). Так и хочется сказать: "Где вы взяли эту блестящую гадость?" (Беру первое, что попалось на глаза) винни-пух пишет: у которого хватило безумия, огня и мечты, чтобы полюбить блонди которому придан вид узорчатой темно-бежевой яшмы, такой нежной и теплой на взгляд, что она кажется мягкой парчой, расшитой мерцающим богатым узором переливающихся золотых арабесков. Белоснежные как сахар, просвечивающиеся полуколонны, перегородки заплетены сказочным разноцветьем живых цветов, нежащих взгляд роскошью красок и мягкостью изумрудной зелени, каждый из куполов свода пропускает сквозь цветной витраж луч света, искусственный или настоящий, создавая чарующие радужные эффекты. В трех из «комнат» журчат прозрачные фонтаны в слепяще-белых мраморных чашах, в других – диковинные кристаллы, воплощения материальных абстракций, одна из них не кончена и брошена, словно надоевшая игра нетерпеливым ребенком... За одну идею с кристаллами - браво! "Арабески" - кто вообще сейчас помнит это слово? Мне нравится Ваш текст, нравится так, как будто я держу в руках изысканную, хрупкую, филигранную вещицу позапрошлого столетия. Выражение чувств и сущности героев через описание цветов, запахов, предметов, света, описание танцев - как же я тоскую по всему этому. Декаденство? Пусть! А я сниму шляпу, и подмету землю страусиным пером! P.S. Понимая, что большая часть форумчан - женщины, прошу простить за нападки на "гламур". Любое мнение и вкусы имеют место быть, у меня среди знакомых, немало "гламурных" девушек, они все очень хорошие и неглупые девчонки. Но ведь и мое мнение имеет место быть, не так ли?..
винни-пух: Боже мой, и зачем же я спросила?! Я когда вывесила – ожидала нападок за откровенную «ландшафтность» сцены, за то, что описанию вещей и декора посвятила места, больше чем сюжету, а Вы вдруг, ТАКОЕ сравнение. Не могу выразить степень признательности и благодарности, но что же мне теперь, бедному автору, делать? Если я не смогу соответствовать столь высокой оценке – это будет просто ужасно! Я заранее прошу прощения. Я буду стараться, но я заранее прошу прощения.
Элар: "Говорят, у эльфа и ветра не спрашивай совета: оба скажут в ответ - что да, то и нет!", верно? Благодарить тут не за что - это моя точка зрения, вот и все. И просить прощения то же не надо. До этого все было замечательно - так почему же дальше должно быть хуже? И к тому же я считаю, что то каким должно быть произведение лучше всего знает его автор! И потом он должен делать его так, как считает нужным!!! Жду продолжения!
Orknea: винни-пух пишет: Проект «Рауль Эм» не оправдывает возложенных на него надежд: реакция и методы решения задач остаются в пределах погрешности, эмпатическая чувствительность образца не является достаточным условием для образования системы, способной повысить уровень информационной сложности – качественное преобразование не достигнуто. Отменить дальнейшие исследования по проекту, полученные образцы переориентировать, психическую матрицу образца не использовать в дальнейшем проектировании. Не подлежащие коррекции образцы утилизировать. Образец «Рауль Эм» оставить для наблюдения, использовать в следующих научных и социальных Вау!!! Рауль - брак!!!
винни-пух: - Господи, Рики! - Ты... ты вернулся... - Бля, парни, это правда, ты! Рики! Это правда, ты! - Ну, теперь пусть «Джинкс» держится! - Мы им все покажем! Юпитер, Рики, ты вернулся! Настоящие. Те настоящие, что любят его, что ждали его все это чертово время, что до сих пор рады ему и не обвиняют за отсутствие. Его. Настоящие. Друзья! Хохот, крепкие удары в спину, смех и радостные возгласы, восхищенные взгляды и вопли, и чуть ли не скандирование его имени. - Бля. Рики это ты! - Ну, ты блин и классный стал! - Иди сюда лапочка. Папочка по тебе так соскучился! – и дружеские объятия, полушутливые-полусерьезные, превращаются в откровенное облапывание. Рики со смехом отпихивает парня: - Блин, Люк! Такой же засранец! Ни черта тебя не берет. Он смеется, запрокидывая назад голову. Смеется откровенно и солнечно, как раньше, как всегда у него получалось раньше, и парни с хохотом и шутливым подъебыванием вторят ему, не замечая, не улавливая насколько смех Рики, их Рики – странный. Он смеется так, как будто пробует, как это было, смеется старательно, слишком весел. И хорошо, что они этого не слышат, и ... хорошо, что не слышит Гай. Если он такой же, как был, если все то же самое в его сердце – он бы сразу учуял эту ложь. А Рики смеется как раньше, потому что понятия не имеет, какой у него сейчас смех. Должен быть другой вообще-то, потому что... по-другому все. Настолько по-другому, насколько то, что раньше чувствовалось в порядке вещей, насколько то, что ничего не меняется, потому что нет здесь причин чему-нибудь изменится, бьет его своей неприкрытой убийственной безысходностью, безнадежностью, чудовищной убийственной бессмысленностью, что Рики чуть не глохнет от собственного вопля внутри себя, чуть не слепнет от слез, не вытекающих из его глаз – чуть не задыхается от жестких щупальцев кошмарной реальности. Здесь и раньше так было? И раньше? И сюда он стремился, надеясь найти свободу? Здесь? В этом месте, где воздух, отравленный грязью и нищетой, продирается внутрь и заставляет тебя гнить изнутри. В месте, где люди превращены в отбросы, вольные лишь сдохнуть и то не сразу, и это их единственная свобода посреди болота тупого бездумного существования? В месте, которое жрет души людей наподобие ада, и нет им спасения, и любая цена не кажется чудовищной, чтобы вырваться из гниющей трясины дерьма. Грязные помыслы, гнилые мысли, разлагающие мозги, отупляющее барахтанье в бессмысленном спаривании и драке за еду, нищета сердца и духа, и нечастные выбросы адреналина тех, кто пытаются смертью других продолжить никчемное существование. Что это за место такое, если не преисподняя? Он совсем не помнит первые несколько часов, когда выбрался из Апатии: все то время, почти сутки, что были потрачены на подготовку и оптимизацию, он жил, подчиняясь только инстинкту. Даже не самосохранения, Рики не смог бы назвать каким-то определенным именем тот набор программ, что заставляли его следовать инструкциям, выполнять какие-то действия. Поесть, подвергнуться процедуре обработки крови и кожных покровов – пищеварительная система требует перестройки, кожа на пальцах – укрепления и восстановления папиллярных узоров. Жизнь в условиях такого комфорта изнежила тебя, монгрел, твой желудок, твои легкие нужно адаптировать к возврату в агрессивную среду. Ясон-сама по-прежнему проявляет по отношению к тебе чрезмерную заботу и внимание. Срезать волосы, выпить очередную порцию препаратов, подавляющих действие вживленных капсул-регенерантов: удалять операционным путем – нерационально, долго, проще ввести ингибиторы. Удалить следы подключений, удалить внешний сенсор: удалять ИК-порт нет нужды – лишняя трата времени... останется напоминанием обо мне. О несостоявшемся и невозможном. Поесть, продолжить процедуру загрузки сведений об изменениях в транспортной, информационной и коммуникационной сетях, законодательных актах и полицейских организациях, технических новинках и новостройках, могущих существенно изменить маршруты монгрелов. Прерваться для процедуры инъекций иммунных препаратов длительного действия, продолжить. Последние операции правоохранительных органов, изменения в городском совете, список запрещенных к ввозу товаров, список запрещенных к вывозу, постановления о публичных посещениях. Ага надо же, квартал Заорми открыли для посещения не граждан с учетом комендантского часа... спать. Просто спать, одному в кровати, впервые за два года. Ясон-сама по-прежнему заботится о тебе: Рики шепчет идиотическую эту фразу, когда на выходе сканер в последний раз фиксирует сетчатку его глаза, аннулируя доступ. Шепчет, как оказывается все то время, пока двигается по улицам, автоматически отбирая направление в Церес. Его не останавливают, вид темноглазого и темноволосого юноши, но одетого респектабельно, не вызывает подозрения у полицейских-андроидов: Ясон-сама по-прежнему заботится о тебе? Пожалуй, уже нет: иначе велел бы отвести ближе к Цересу, монгрелам запрещено шляться по Мидасу. Наверное, забота его кончилась. Наконец-то. Встать, сесть, поесть, прочесть, идти: он не живет, не чувствует и ничего не помнит из того отрезка времени – он выполняет простую последовательность действий по перемещению себя из пункта А в пункт Б с минимальными потерями. Все. Переместился. Его первый осознанный взгляд падает на безнадежно разбитый, покореженный байк, брошенный на самом краю дороги: авария совсем недавняя, воздух еще пахнет разлитым стаутом, вонью взорвавшегося реактора, но внутренности байка уже опорожнены. Процессор явно выдрали уже из разбитой машины и вполне возможно, что следы крови на изъеденном коррозией покрытии – не следствие самой аварии, а драки хозяина с вездесущими шакалами. Крови впрочем, совсем немного, да и ту, что пролилась, тщательно и аккуратно вылизывает ободранная полосатая дрянь, где-то в непредставимом далеке, носящая имя кошки. Тварь подымает тощую злую морду, облизывает кровь с усов и уцелевшего глаза, и внезапно разражается протяжным жутким воем. Трудно представить, что это небольшое животное может издавать такие жуткие безнадежные звуки. Рики закидывает голову к непроглядному небу и смеется: долго, истерично и не менее жутко. чем орет выморочная тварь - приветствие. Это приветствие, монгрел, кошак встречает своего собрата! Ты. Сюда. Хотел. Вернуться. Ты. У тебя здесь была гордость и свобода? У тебя здесь была любовь? У тебя здесь были друзья? Стоя на коленях в безжалостной хватке цепей и жестокой нежности ты был свободнее – твой дух сопротивлялся. Ты сопротивлялся, ты считал себя в праве сопротивляться, отвергать, протестовать, потому что ненавидишь своего любимого палача, и твое сопротивление оставалось свободой для тебя. Он двигается дальше. Уже без определенной цели, уже не зная, что он хочет увидеть, и хочет ли: грязь, пыль, вездесущий песок после сезона ветров. Скрипит на зубах, немедленно забивается в волосы, в ноздри, в легкие – это уже одни остатки. Следы неумолимых пустынных ураганов, но они еще не скоро исчезнут, только вследствие естественной конвекции воздуха. Воздушных фильтров здесь нет, и не предвидится, а самая распространенная болезнь воздушно-дыхательных путей – силикоз, от мельчайших кварцевых частичек, намертво забивающих легкие. Пыль: жизнь, мысли, желания – здесь все только пыль. Разваливается, не родившись. Он медленно идет по этим улицам, захламленным и грязным, и не в силу необходимости – в силу неделания. Слабого последнего протеста перед безысходностью и пустотой без толку пропадающей жизни. Обертки и остатки еды, контейнеры и разбитые машины, множество какого-то неустановимого мелкого мусора и невероятное множество пустых банок и капсул. Дешевое пойло, дешевая жизнь: здесь никто не стремится соблюдать чистоту или порядок, потому то не видят в этом не смысла, ни ценности. Если нет смысла в твоей жизни. То какой смысл может быть в чистоте? В красоте или пользе? Зачем? Все равно все сгинет или сгинет или сожжено будет машиной-уборщиком или пожаром – так зачем? А в любви тогда есть смысл? В мечте, желаниях? В желании что-то искать, создавать, строить? Где-то за углом кто-то дерется, выясняют отношения двое полупьяных посреди улицы, и кажется сам воздух пропитан пылью их мыслей и заглохших душ – силикоз. Забивание безнадежностью пор твоей души. Дышать нечем, слова такие грязные такой черной злобой переполнены, словно не приятели два разговаривают, а какие-то проклятые. Вымещение зла, попытка сбросить зашкаливающую энтропию сознания – да только таким образом она не удалятся. Ненавистью она лишь порождается, а твой собеседник – такая же захламленная пропадающая душа, и такой же степенью вырожденности плюет в тебя. Даже не заражение: они больны одной и той же болезнью, и просто обмениваются одинаковыми микробами. Один из мужчин, вдруг резко кидается к прохожему, выдирает у него из рук тяжелую литровую банку и начинает этой банкой избивать второго монгрела. Удары в основном по голове, кровь немедленно заливает глаза парня., он с рычанием кидается на первого, но тут вмешивается владелец банки, и с проклятиями, мутузит обоих драчунов. - ***! Чтоб ***! Суть сводится к тому, что это его банка и, выдрав, наконец, ценное имущество, монгрел удаляется по своим делам, не обращая более внимания на сцепившихся двоих – пыль. Просто пыль, разложение. Ведь всегда так было, всегда, так чего ты стал над ними, словно откровение открылось твоим глазам. Они люди и сами выбирают, кого ненавидеть и кого любить: ну так почему твоя патетическая декларация звучит тяжким издевательством и так хочется засунуть ее в глотку брехуну? Так было всегда. Ты всегда так жил. И те, кого ты любишь и любил - такие же, и то же так жили и так живут. Мать. Твою. Всегда так было: насилие и драки, избиения и честные бои, одинаковые по жестокости и отличающиеся лишь количеством разрешенного оружия. Унизительное презрение в глазах муниципальных служащих и равнодушие уборщиков, собирающих выброшенных на улицу мертвых, скончавшихся за прошедшие сутки. Проститутки шести лет и бессмысленное насилие просто так., чобы позабавиться, чтобы хоть что-то желать. Без всякого смысла и цели, одуряющая равзвлекаловка, беспорядочные нелепые жестокие шоу и постановки лишь бы забить, уничтожить так долго умирающее время, которое некуда деть и которое никому не нужно. Нищета. Беспросветная невыносимая нищета духа и тела, нищета общения и помыслов. Нищета желаний и преступлений: дешевая еда и дешевая одежда благотворительности, дешевая медицина и дешевая коммуникация. И четкое внятное осознание дешевости твоей бесценной уникальной жизни. Ты никто монгрел. Ты – никто. Дешевка. Так было всегда и те, кто здесь живут – такие же.
винни-пух: Время снова куда-то пропадает, рвется. То сникает в пустые серые куски, не оставляющие ни малейших впечатлений, то нанизываются тусклыми пропыленными картинками: опять какие-то драки, выпивка в дешевом баре, опалившая горло омерзительным вкусом, жалкие страшные от жалкости, улыбки проститутки на подиуме, и ее же крики, когда кто-то явно перестарался, утянув ее в комнатку под хохот дружков. И, кажется, это были единственные люди, которые на что-то обращали внимания, да еще, наверное, какой-то пьяный в стельку парень, предлагающий всем желающим что-то отметить. Парень хохотал и орал почти искренне, но глаза него были совершенно картонные, как у большинства, занавешенных от окружающего стеклянной ватой наркотика, так что на самом деле: может и нечего было отмечать тому парню? Юпитер знает. Ненастоящие люди. Вырезанные из картона, посыпаны кварцевой пылью внутри и снаружи, и эта пыль – их истинное внутренне достояние, и пока сыплется: они живут. Кончится, и люди мрут от первых попавшихся вещей . Блядь! ****!!! ***! Рики оглашает про себя все вспомнившиеся ругательства, и его начинает трясти, на самом деле трясти от кошмарной страшной выморочности, безысходности, жалкостьи. Нет страстей и желаний, нет любви и дружбы – мелкие тусклые подобия настоящих эмоций выстуживают души людей, отравляя жизнь несостоявшимся и безверием.. Так было всегда? Всегда? Да, так было всегда, иначе ты бы не пытался вырваться отсюда, монгрел. Иначе не мучили бы тебя золотые сны и видения, иначе не казалось, в какой-то момент, любая цена приемлемой. Всегда так было, всегда, ты... ты просто отвык: содержался в собственной тюремной камере из одного психованного блонди и его полоумных прекрасных желаний, рвался под огнем и водопадами, верил черт знает, во что, хотел черт знает чего – выпит до дна и пуст: отвык. Камера была из огня и ненависти, боли и подорванного счастья преступного, но пока тебя не сожгли до тла – ты горел бешеным вулканом, и этот огонь защищал тебя от действительности. И тогда, и раньше: живой огонь, выпитый до дна блонди. Теперь его нет и ты сам – только носитель кварцевой пыли внутри. Кажется, это первое, что он действительно почувствовал, то есть – почувствовал, услышал внутреннее ощущение, а не просто слайд из глубины памяти. Дерьмовое чувство надо сказать, не из тех, что обещают хорошее. Он приходит в себя снова на какой-то улице. Район он узнает – остров Гнеда. Какими бы одинаковыми не казались гражданам обитатели Цереса, но между собой они все-таки отличались: слава этого местечка удерживала на расстоянии самые бедовые головы, по преданиям здесь жили потомки петов-мутантов, звери-людоеды, из тех, кого опасаются использовать даже в охотах, но Рики в такие слухи и раньше не верил: отморозки тут живут полные, это да. Полные и конченые, те, которые уже ни с какими людьми жить не могут, но слишком сильны, чтобы так уж легко убить их можно. Кто в одиночку, кто сбиваются в стаи по своим, не звериным и не человеческим. законам, иногда вырываются в город, то ли осознанным крестовым походом, то ли это сезонный синдром такой. И тогда Церес – Церес! – заходится смертным воем и ужасом, и люди бегут отсюда как с пожара, и никакие полицейские кордоны не останавливают обезумевших монгрелов. Страшные дела тогда здесь творятся, и, наверное, это единственный момент, когда Танагура беспокоится о трущобах, и патрули боевых андроидов иногда целыми сутками «чистят» улицы. Это помогает. На некоторый срок, никогда до конца и никогда полностью: потому что Церес пронизан многочисленными катакомбами, точной схемы которых нет, наверное, даже у Юпитер, потому что те, кто вырывается стаей в город – действительно чокнутые, что неудивительною, правда? а те, кто там всегда живут, приходят жить – они в таких глупостях не участвуют. Они заранее в лежки отходят и ждут, когда после патрулей остается свободное от любой человеческой живности пространство, чтобы заняться мародерством, и Рики, может и не скоро бы сообразил в чем дело, да Катце как-то не выдержал, и после очередной страшной байки, на которые так богат его заместитель, не выдал дайджест конспекта по социологии со сравнительной справкой о состоянии черного рынка в аккурат после налетов. - Вы что парни, всерьез в эту ерунду, верите? Если верите, то выметайтесь, мне в моем бизнесе поклонники мистицизма не нужны. В деньги верить надо, а не в сказки, тогда понятно будет, откуда у какой сказки ноги растут! Прав рыжий дилер, ох как прав, хоть и не целиком. Есть там еще один любопытный фактор: отходы пси-экспериментов, и в качестве отработанного материала и в качестве недобитого, если так можно выразиться. Вариться в адском котле очередной сногсшибательный коктейль не в меру любопытной ИскИн, неконтролируемое скрещивание черт знает кого и чего, озадаченных пси-способностями разного вида и плана, от выбракованных петов до специально выведенных и запущенных образцов с интеллектом, не превышающим зомби. Спаривание случайное и нарочитое, ускоренная до потери всякого контроля ротация, и из 30 рожденных один доживает до возраста согласия, если не впадает в кому по каким либо причинам или не гибнет. А мутантов здесь нет, не гоните: существа, чьи гены содержат несколько разновидовых ДНК, не живут более пяти-шести лет. Настоящий ад, настоящий. Это уже никакая не жизнь – существование, выморочное и страшное, и находится под неусыпным наблюдением ибо, так же как и весь Церес является испытательным полигоном, только не для получения особей с высокими показателями адаптации, а только для экспериментов. То, что получится в такой среде, будь хоть Эйнштейном от пси-способностей, подлежит безусловному уничтожению. Можете представить какая психика, вернее. что вообще может быть вместо психики и разума у существа, выросшего в ТАКОМ месте? И не надо, крепче спать будете. Особо любопытные могут попробовать взломать нулевой допуск. Рики таким сведениями, конечно, не обладает, но монгрел – псионик, недоразвитый, если так можно выразиться, находящийся в состоянии жесткого кризиса, но все равно, псионик, и остров Гнеда, вместо страха и житейского вполне омерзения, вызывает ощущение жути и... неприязни как чья-то отвратительная и неликвидная ошибка. И жуть эта вполне способна вызвать панику, но смешивается, почему-то, с ощущением какого-то внимания, наблюдения, и чувства опасности не пробуждает. Мерзкое место отвратительное, дурное и непотребное делают тут с людьми и не только, и живут здесь, как хотите, не люди, и твари эти наполнены не злобой даже, а какой-то несовместимостью с жизнью, отвержением и желанием уничтожить то, что не годится им в пищу, находится выше на эволюционной ступеньке. Но... лично ему не угрожает. Рики шагает прочь. Особо не спеша, хотя каким-то краем сознания, не совсем собственным, а словно выращенным, наращенным кристаллом – Ясон-сама по-прежнему заботится – понимает, что ощущение неопасности лично для него – крайне подозрительное, и может объясняться, в равной мере, как и действительным отсутствием угрозы со стороны пси-нестабильных существ, так и явлением обратным: наличие псионика достаточно мощного, чтобы внушить ложное чувство безопасности. Мысль никакой эмоциональной реакции в монгреле не пробуждает: он словно не здесь, нет его здесь на самом деле, и приоритетность этого состояния подавляет всякие попытки взаимодействия с окружающей средой. Я больше ничего не могу тебе дать – это правда, это самая настоящая правда. Под ноги монгрелу выкатывается ободранный зубами череп, шуршит, откуда из под ног: юноша брезгливо обходит замаскированный отбросами люк и спокойно продолжает путь. Если вам, господа, нужен страх для активации боевых программ, то я понимаю, почему вас отбраковали. Потом он видит свеженький труп, совсем без крови – черт его знает, может и впрямь кто-то совсем сбрендил, и решился жрать человечье мясо, придурок – еще одна полосатая кошатина приветствует его захлебывающимся жутким воем, и на следующем углу он обнаруживает нечто, напоминающее затянутого в латекс человека, насилующего что-то вроде женщины. Калеки, инвалиды, уроды: если не успели умереть под ласковым наблюдением «Гардиан» и собственных заботливых несограждан, тоже сюда сваливают:. На улицах Церес и здоровые самцы тяжело выживают. Данный товарищ всем хорош, коли б ему полный набор ног, и не странного, очень странного вида спина. Девица тоже хороша, глазок, правда, ейных нету: серебряные, чуть ли не зеркальные бельма – явный признак искусственного сращивания, что довольно странно для этого района. Приживление наноконструкций вместо выращенных органов – тоже далеко не дешевая операция, сомнительно, что сюда попала гражданка. Скорее всего: результат неудачного опыта, наверняка что-то не вышло, и опытный пет был выбракован. А почему не утилизирован? Рики равнодушно двигается дальше, автоматически отмечая диковинную особенность, происходящее волнует его не более чем изображение голокуба, и лишь пройдя несколько шагов, монгрел останавливается, и крутит головой. Резки и сильно, словно пытается сам себе открутить шею: ты че, козел, совсем совесть потерял? Рики, какой-то подонок трахает девчонку и черт с ней, что она наверняка каличка на голову покруче того мужика, но вряд ли чтобы добровольно согласилась на сношение, и мудак не похож на того, кто платит шлюхам. Совсем не похож, и труп на улице был пацанячий, вот блин! И ты вот так и потопаешь дальше? Лелея светлую мечту вернуться в банду, где все живы только в расчете на полное взаимное самопожертвование? Рики, что с тобой? Монгрел плюется, поворачивается к мудаку, который оказывается таки отвлекся от занятия, и девка под ним еле дышит и таки видит, ясно – гражданка-экстремалка чтобы ее – и у типа оказывается лазерный нож, и увертливость он проявляется изрядную, но ведь не по сравнению с вышколенным и тренированным монгрелом? Мудак без ног до колен, но гравитационной доской пользуется прямо-таки с виртуозным умением. Загляденье: понятно, почему так легко подрезал здорового парня на улице. Рики приходится проявить некоторое мастерство по спортивному маневрированию, но, в конце концов, он выбивает лазер из рук отморозка, и когда последний разворачивается, своим вибролезвием разрезает его надвое. Сказалась инерция, при отсутствии встречного движения так эффектно не получилось бы. Пустая доска вламывается в стенку, располовиненное тело падает аккуратными подрагивающими кусками мяса с двух сторон, и Рики окатывает волна крови – с головы до ног, праздничный салют, мать вашу! Теплая жидкость мерзко пахнет, наверняка болячками, чем же еще, девица, как выясняется, прекрасно видит, кричать она не в состоянии почему-то, но ползет от Рики изо всех сил, не обращая внимания ни на сломанную руку, ни на очевидную невозможность побега. Отнятая жизнь ничем не трогает монгрела, он с каким-то непонятым отстраненным любопытством трогает кровь на своем лице, стирает с губ. Когда нагоняет ползущую девушку, та сжимается в комочек, дрожит, и сознание псионика накрывает волна дикого невыносимого страха. Почти материальный, можно взять в руки и услышать его серую низкочастотную природу, и трудно сказать, что она боится Рики больше чем насильника своего, но что точно так же – определенно. Дура. Ну не дура ли? Какого черта ты сюда приперлась, а? Любительница приключений! Он наклонятся, подхватывает дурочку: нести ее тяжело, девица дергается и пытается вырваться, пока не получат щедрую затрещину. Та-ак, датчиков на ней нет, коммуникаторов нет, иначе кто-нибудь, а уже примчался бы спасать неудачливую поклонницу экстрима. Это хорошо, потому что объяснить любому представителю, какой либо власти, наличие покалеченной и подвывающей от страха гражданки на руках монгрела, заляпанного кровью с ног до головы – весьма и весьма трудная, можно сказать невыполнимая задача. А Рики сейчас ничего решать не хочется, он тащит спасенную на полном автопилоте, и это ощущение правильности своих действий периодически пропадает, потому что и вправду никаких эмоций он не испытывает, так что надо напоминать самому себе высшую цель собственных поступков. Последовательность действия, ведущих к цели: вернуться. Вернуться к человеческому обличью: не экзотичного пета, ни экспериментального полигона, ни особи с уникальными характеристиками, ни фаворита Первого Консула – к человеческому обличью. Все равно какому: плохому, хорошему, глупому, коварному, все равно – человеческому. Судя по тому что, я делаю – собираюсь стать спасателем, жаль монгрелов не берут в службы спасения, статус не позволяет. Ирония, сарказм, как и раньше, служат безотказной опорой пошатнувшемуся сознания, он насмехается над собой, пока тащит безголовую идиотку до бесплатного пункта связи, где есть отличненький люк – и не заваленный, молодец, что обновил карту городской канализации. Пока смывает кровь и какие-то непонятные ошметья с тела и одежды – благо бесплатные ионные души понатыканы по всему Цересу, исполняя роль блюстителей гигиены и обеззараживания. А что ж вы хотите? Амой – планета на воду бедная, фильтры нормально в Цересе естественно не действует, вода здесь дорогая и не всегда доступна. А эпидемии – вещь конкретно возможная и крайне опасная. Намного дешевле ставить ионные кабинки, где можно удалить грязь, пыль и микробы, чем перестраивать систему обеспечения водой или сражаться с вспыхивающими очагами болезней. Черная дикая дыра посреди жилого района – страшная, очевидно убийственная. Но... на самом деле: приносит меньше зла и разрушений, чем то человеческое инферно, посреди которого расположена. Дыра жрет тело, и рассудок, кому уж так не повезло, но не ест души, не ест мысли и мечты. А Церес – ест. Ест во все горло, и что же осталось от тех, кого он любит за все это время? И так же насмехаясь, он выбирается на край Мидаса, где новенький бар обещает хороший урожай карточек и байков, но в отличие от предыдущих, трехгодичной давности способов, монгрел использует свеженькие навыки, а в толчее мало кто может понять, куда двигается предупредительно и законопослушно сигналящая машина. Так что байку уступают дорогу, искренне считая, что транспорт, повинуясь вложенной программе, бодро направляется домой, а не вслед за угонщиком, который к нему пока и пальцем не прикоснулся. «Мустанг»: настоящий полиуглерод, гравитационный двигатель, а не реактор, подушка силовая, а не воздушная, процессор с возможностью совмещения, а не головизор, последнее программное обеспечение - кр-расавец! Черное лоснящееся чудовище, негромко гудя, скорее для обозначения достоинства, а не в силу необходимости, сверкает знаменитым логотипом на титановых дисках, дрожит мощью немерянных сил терранских парнокопытных, и Рики ловит себя на том, что улыбается. Улыбается искренне, по-настоящему, глядя на черное прекрасное чудовище, такое быстрое, такое мощное – и покорное. Ему. Он запрыгивает на байк в переулке, где нет лишних глаз, и обмирает от острого, чувственного почти восторга, с которым его тело, встречает стиснутую мощь сверкающих ватт под теплым трепещущим корпусом. Вот это да! Вот это – настоящее, из всего, что он видел, и всех, кого видел и помнил, самое настоящее – лихая блескучая машина, довольно урчит, словно нашла настоящего седока, дрожит в великолепной готовности к неистовой гонке, и в той восхитительной скорости, с которой активируется процессор машины, Рики находит ирреальный знак согласия машины служить ему верой и правдой. Глупости конечно, несусветные: байки стандартно лишены возможности принимать ментальные кальки, мало памяти, да и мало кому нужен транспорт, обладающий таким же, как у тебя норовом. Так что удовольствие вызвано собственной памятью монгрела, ничего лучшего не ведающего с детских лет, кроме бешеной гонки и дикого ветра в лицо, и скорость, и послушание машины объясняется методом взлома, вернее – его отсутствием. Но разве до прагматичных объяснений монгрелу? Вернутся туда, что считал домом, сожженным изнутри и снаружи, надеясь на свет и тепло бывшее, иобнаружить, что дома этого нет, и не было никогда. Что обман, покрывающий эту помойку, давно уже рассеялся, и ничего, кроме убийственной смертной тоски, нет для тебя здесь. И никого кроме пустых призраков, грязных и страшных, здесь и не жили никогда. Сознание Рики само ищет хоть какую-то отраду, хоть что-то для облегчения, пока еще какие-то огрызки надежды и доброй памяти хранятся, пока не сошел с ума хозяин. Так что монгрел, сидя верхом на байке, смеется заливисто и весело. Так звонко, разноцветно и ярко, словно этот смех способен вернуть ему утраченное, словно смех способен вновь оживить его. Может и так, да не с теми повреждениями, что носит внутри его душа. Но Рики упрямо смеется. ловя и разжигая в себе хоть какие-то капли, какие-то признаки себя бывшего, человеческого, не знающего ничего из запретных тайн, и смеясь, он двигает, наконец, осчастливленную машину, и, смеясь, взлетает над переулком, сразу выкручивая опасный вираж. Машина слушается как продолжение собственного тела, и нет ничего слаще, чем чувствовать эту скрытую дрожащую мощь под собой, управлять огромной силой лишь легким касанием пальцев и колен. Чувствовать, как ветер рвет волосы, как возвращается все бывшее умение, словно не было этих проклятых лет, словно он никогда и не покидал сверкающий мир отчаянных гонок и каров, словно всю жизнь провел, утверждая право человека на родство с ветром и птицами, и не знает другой жизни, и не хочет знать! Мчаться, куда глаза глядят. Ни о чем не думать, ни о чем не сожалеть. Подставлять лицо ревущему ветру, посылать послушную машину в крутые виражи и повороты. Нестись на самом пределе слитых воедино человеческих и машинных способностей, упиваясь полетом, даря своей полет как легендарные птицы, ни черта не боясь и никого не пугаясь, свободный как ветер и нет мне пределов, и нет границ, что могут остановить меня! Нестись за пределы тесного мира, взламывая границы скорости и неба. Не знать принуждения, не знать другого воздуха кроме свободы. Не знать другой скорости, кроме неистовой, не ведать ничьих прикосновений, кроме того, кто сидит за спиной, прижимаясь ко мне, смеется низким шелковым смехом, подбивая на проделки и сумасшедшие пируэты. В самый отчаянный момент, прикусит кожу за ухом в издевку, в самую бешеную гонку обнимет крепко и нежно, дыша в затылок, в самый невероятный полет можно отправиться с ним без страха, и когда остановимся – окутает волной упавших светлых локонов, обовьет дивной силой и светом небесных глаз. И тогда такое сияние наполнит сердце, такая нежность, радость заполнит душу, что впору петь от счастья как птица и целовать руки любимого... - .... Нет! К черту «! Нет!... Тебе бы понравилось блонди. Ох, как тебе бы понравилось... К черту! Удовольствие пропадает сразу же и почти начисто: машина как машина, процессор как процессор – углеродная шальная птица из носителя свободы превращается в функциональный предмет высокого класса, и Рики скользит по улицам без всякого азарта. Ты все забрал у меня, блонди. Ты все забрал: даже того, чего не было, того чего и не может быть, но я и мечтать теперь не могу, потому что ты там есть. Императив активации: мои эмоции генерируются только при связывании с объектом фиксации. Я ненавидел бы тебя Ясон, если бы мог. Но уже не могу. «Мустанг» послушно маневрирует по тесным запутанным переулкам, где мусора почему-то всегда больше, чем может увезти ежедневный контейнеровоз. Одуряющий запах обеззараживающих и бактерицидов, щедро рассыпаемых на свалках, раздражает отвыкшую слизистую, Рики едва удерживается от очередного приступа чиханья, когда слышит подозрительный шум и говор. Собственною, почему подозрительный: это Церес, здесь всегда дерутся, и одного взгляда достаточно, чтобы понять смысл торчащего на виду байка, перегородившего вход в проулок. С той стороны вонючее пространство перегораживает еще парочка, кажется, а посреди пространства тип с мерзкой крысиной физиономией явно собирается поглумиться над своими жертвами. Вполне даже типичная картина, как всегда, и сегодня ты явно собрался стажироваться в спасательную службу, да Рики? Ага, точно: угрюмо соглашается с внутренним голосом монгрел. Там, знаете ли, явно многовато для двух парней на одном байке, явно многовато ножиков и ублюдочнических улыбочек, это не разборка – это натуральное убийство. К тому же морда эта, крысинобразная, мне не нравится, и забыть кое-что надо срочно. Исчерпав все прагматичные доводы и не признавая внутреннего благородства, Рики разгоняется, и очертя голову, вносится в переулок. Не ждали? Правильно делали: кто ж в наше время верит в пришествие Варджра? Дешевые желания, дешевые мечты, дешевая жизнь, только смерть здесь может быть дорогой, и только за нее платят втридорога. Обрадовался он, уразумев, что пришел на помощь своим друзьям, что от смерти спас Гая? Обрадовался, конечно, обрадовался. Лично удавил бы любого, кто мог сказать ему что-нибудь противное, да от себя-то не убежишь, собственные мысли в сейф не запрячешь, сам себе нейрокоррекцию не сделаешь. Раз ты рад им так, монгрел. так отчего так настойчив и безжалостен твой взгляд., скользящий по лицам и глазам друзей, словно выпытать что-то пытаешься, словно узнать что-то хочешь из того, о чем вслух не произносят? Почему радовался – радовался! – что Гай ранен, и тебе его тащить, а иначе нельзя, не доберутся парни? Отчего пока ехал, желание повернуть, бросить все и повернуть, исчезнуть из жизни своих друзей, даже не возникнув, не напомнив о себе, скручивало сознание в черный комок, жгло стыдом жгучим, срамным. Почему, монгрел? Потому что боишься, так ведь? Ведь боишься? Да, боюсь. Прав ты везде, сволочь светлоликая, прав как всегда: боюсь. Боюсь этой гнилой правды, боюсь проклятой этой истины, все равно ей, что я чувствую и в какую яму провалюсь, узнав – все равно. А знать придется, а понимать придется: мои друзья, мои единственные и настоящие друзья, все, что у меня есть и было, сделаны из этого места, и стоят в нем, как слившиеся за длительностью в одно целое, паззлы адской картинки. Они сделаны из этого места и не покинут его сами. Вот они: радуются и смеются от души, подначивают и хлопают по плечам с искренней сияющей радостью, и можно утонуть в этой радости, и вернуться полностью, как если бы можно было вернуть исчезнувшую воду. Утонуть в радости и дружбе, закрыв глаза и уши, чтобы не видеть их... правды. Время прибавило веса на костях, убавило целой кожи и волос, наградило шрамами и множеством дурных воспоминаний, непотребств и преступлений. И так же как раньше, искренне радуясь и ликуя, они остаются частью всего этого дерьма, частью гнилья, безысходности, скудных замыслов и четких пределов сознания, установленных для отупевших, презираемых, безнадежных... отбросов. Даже не пытающихся стать другими, даже не пробующими изменить, измениться, заставить измениться людей и вещи вокруг. Они даже не пытались... а что они могут? Стать петами, как ты, Рики? Погибнуть в нелепых перестрелках или грабежах? Юпитер, да ты орать от радости должен от того, что они вообще, живые и почти здоровые. И рвущийся вонючий кашель из легких Майкла – еще не признак рака, шрам на плече Норриса почти хорошо зажил в свое время, Гай – все еще жив, и тебе удалось поспеть во время. Дерьмо ты Рики, понял? Дерьмо!!! И он смеется от радости, он отвечает на тычки и шуточки тем легким свободным смехом, от которого они всегда балдели, затискивает, глушит в себе, это понимание их нищеты, примитивности, слабости, их безнадежной жизни и не способности к сопротивлению, презрение к этой неспособности и слабости, ненавидя и презирая самого себя за это презрение и ярость. И старая давнишняя мантра вновь всплывает в его голове: я вытащу вас отсюда, парни. Я вас вытащу, твою мать! - Это новенький, познакомься. - Кирие, - разноцветные глаза, очень странно, кажется, что он все время косится в сторону. Редкая аномалия, всплывает в мозгу певучий голос Рауля, интересно было бы закрепить такой результат, правда? Ненужное воспоминание, совершенно не нужное: змеиные глаза Блонди старательно закрывают другие – чистые, ясные глаза чистейшего небесного льда, он пытается усмехнуться, чувствуя как леденеет лицо. - А-а-а, - скептически цедит сквозь зубы парень, изо всех сил демонстрируя высокомерие и снисходительность – известный Рики. А о тебе много говорили. Решил зайти? Демонстрируя право на вопросы, обращаясь в прошлом времени – обыкновенная бравада заносчивого щенка, почуявшего опасность для своего положения. Юпитер, неужели этот... пацан пытается стать главарем. Вместо Гая? Совсем парни дошли, Засранец куда лучше годился бы на эту роль. - Ну, ты... той, рот-то не распускай, - хмуро вмешивается Сид, с откровенностью командной совести высказывая то, для чего и у большинства не хватает духу, - это Рики понял? - А я разве что говорю? Но ведь он уже уходил, не так ли? Может он в гости? Обращение в третьем лице в присутствие собеседника - одни из самых эффективных приемов выразить презрение и заставить реагировать непродуманно. Рики ослепляет разноцветноглазого – надо придумать ему эпитет покороче – сверкающей яркой улыбкой, говорит дружелюбно и мягко, ясным низким голосом принца. - Разве домой приходят в гости? Домой возвращаются.
винни-пух: Его ответ вызывает дружные возгласы восторга и радости: наш Рики понял, вот он какой, наш Рики! Кирие мучительно пытается найти нужный ответ, и презрение на его лице тает жалобной завистливой ненавистью. Безупречная легкость и ясность Рики продолжает излучаться беспрекословной уверенной силой, непререкаемой властью лучшего из лучших, и Рики, ощущая эту усмешку на свом лице, своей собственный голос, точно выверяющий фразы и интонации, свою реакцию – точную, выверенную, безусловно совершенную, никаких эмоций – внезапно остро и горько ощущает себя... не здесь. Ему нет здесь больше места: нет и все. И дело конечно, вовсе не в том, что кто-то пытается стать главарем «Бизонов» вместо него – нормальное явление, банды без главаря не бывает; не в том, что его друзья его оставили – нет, ничуть не бывало. Не в том даже, насколько глубокое, немыслимое отвращение испытывает он к этому грязному месту – ему просто здесь не место. Его сделали... другим, его делали другим три года, и дело не в привычке к высококлассным вещам, технологиям и еде, нет, конечно. Дело в... более высоком уровне взаимодействия с окружающей средой: физической, эмоциональной, информационно, к которому он привык, и к которому его приучили; в более высоком качестве этой среды: бытовой, ментальной, сенсорной, в большей плотности информационно-событийного объема... Юпитер, я думаю как Блонди. Я даже в мыслях думаю как Блонди, используя их понятийный аппарат и систему приоритетов. Я поступаю как Блонди, потому что эти точные, нужные именно на данный момент, и именно для этого собеседника слова и фразы – результат обучению основным приемам риторики; а эта светлая королевская любезность – результат постоянного присутствия на дипломатических раутах в качестве пета Ясона. Скандального пета, дикой игрушки, явного фаворита, и безусловное повеление блистательного Консула к соблюдению правил поведения под любыми и всякими взглядами. Разноцветноглазое презрение и неумелая язвительность – явно не то, что может заставить Рики почувствовать хоть слабую вспышку гнева. Презрение, унижение? Мальчик, да ты понятия не имеешь об унижении: о пустых глазах фурнитуров и блонди, скользящих по тебе с выразительностью сканирующих камер, о равнодушном презрении граждан, определяющих твою рыночную стоимость с умением опытного мясника, о скользких, ласковых до тошноты взглядах внешников, так громко вопящих о правах человека, но видящим в тебе только тело для удовольствия. Любого удовольствия, доступного, какого угодно, из тех, что запрещены во всей остальной галактике... Мерзкий старикашка, пытался мелко пакостничать на переговорах, впустую конечно, приторговывает контрабандными петами, не чист на руку, смеет иронизировать над привычкой Блонди посещать приемы в сопровождении специальных слуг. Мелкий, неудачливый пакостник, но Ясона больше всего задевали спрятанные, не слишком старательно, масляные взгляды, скользящие по обнаженной коже Рики, по гибким мускулам рук и ног Рики, пытающимся заглянуть под полуопущенные гневные ресницы Рики. Его огненный, его прекрасный мальчик бледнеет от ярости, не меняет позу, удерживая безупречно гордую спину и раздвинутые колени, и лишь когда советник Жернье отвлекается на бокал с вином, подымает свои прекрасные ресницы и прожигает его насквозь бешеным взглядом. Тьма и огонь, багровый свет первобытных костров, ясность и гордость – мой. Мой Рики. - Согласитесь, с точки зрения этических норм Федерации, обычай выглядит... весьма устаревшим, почти феодальным. На некоторых планетах вас, Амой, из-за этого считают... морально-неполноценной планетой. И подобные глупости он осмеливается высказывать на дипломатическом рауте, находясь на территории этой морально-неполноценной планеты и под прикрытием дипломатического иммунитета. Главе этого государства, и человеку прекрасно осведомленному о его скрытой деятельности, грубо и нагло разглядывая моего пета. Настолько грубо и нагло, что это замечает даже сапфир-распорядитель, в панике пытающийся найти повод отвлечь советника. Ханжество и двоедушие федералов воистину ставят в тупик и удивляют безмерно. - Нормы различных категорий всегда отличны для разных планет: если отличаются условия существования, будут существовать и различные этические конструкты. Нормы Амой позволяют пренебречь отдельными моральными нормами ради удовлетворения эстетических требований. На нашей планете эстетические нормы, как вы знаете, чрезвычайно высоки. Просто констатация факта, просто указание: на что именно и какое, собеседнику предоставляется выбор. Цель, которую ты выбрал – это и есть наиболее важный фактор, определяющий выбор средств, поведения и обстоятельств, Рики. И для существа разумного этот выбор достаточно велик, чтобы не нарушить индивидуальные нормы... - Рики, ты просто... ты просто..., - искреннее, чуть ли не подобострастное восхищение в голосе, глазах Норриса, с упоением и жаром рассказывающего о его фантастическом вмешательстве, откровенное удовольствие Сида, который явно недолюбливает выскочку, настороженность Майкла и какого-то нового парня, которого Рики не знает. Да послал бы он их просто, куда подальше, и выскочка получил бы по носу железным кулачком, и раньше он бы уже вспыхнул жгучим спамом, и уже пришлось бы кому-то гасить ссору – не рационально. Настороженность Майкла и новенького, кожей ощутимая их тревога, ощущение чужого от них, невесть откуда взявшийся авторитет малолетки, хотя его и недолюбливают, Гай ранен и не поддержка, явная слабость его банды и свидетельства их неудач – отсутствие информации. Самое главное – отсутствие информации, и Рики, сверкая улыбками и ясным смехом, легко шутит с «Бизонами», прохладно любезен с новенькими, ведет себя безупречно похоже на «раньше», беспокоится о Гае, совершенно искренне, и четко манипулирует: вниманием, воспоминаниями, словами и смехом, чтобы за все это время ни у кого не оказалось возможности спросить. Задать тот самый вопрос. Попытаться узнать причину. Чтобы не то, что вопрос: самая возможность его возникновения не появилась. Так что к концу уже совершенно пьяного от стаута вечера, дорогого статута, поскольку Рики свистнул не только байк, но и бумажник – во блин, парень, появиться не успел, а уже и выпивка и деньги и веселье, а? вот парень! – желания спросить, задать вопрос уже ни у кого не возникает. Рики здесь, это самое главное, это самое классное, и у нас уже стало все лучше и будет еще лучше. Что ты Рики не знаешь? Рики здесь – это данность, и это самое главное. Ты поступил, как блонди. Ты все сделал наиболее эффективным, наиболее рациональным и разумным способом. Ты избрал наиболее эффективную рациональную тактику, правильно определив цель, и ты достиг результата – наиболее эффективной формы результата. Норрис и Люк активно продолжают вечер на диване, Сид непроницаемо цедит стаут, хотя уже точно не соображает даже то, что сидит, а не, допустим, спит или летает. Майкл проговорился о некоем Варде, новенький влюбленными глазами провожает каждое движение великолепного лидера, Кирие... Самый тяжелый случай: его обаянию он не поддается, поскольку претендовал на его место, ненависть его все время вспыхивает в голубом и зеленом глазах, все время прорывается во все более глупых требованиях и оскорблениях, но Рики нивелирует их значение шуткой, так что, в конце концов, на него вообще перестают обращать внимание. Таким образом, напряженность не снимается, но ведь это и не является его целью? Его цель – отсутствие вопросов, и более всего их стоит опасаться от Гая и от этого наглеца. Так что пусть злится, злость лишает наблюдательности и контроля... Ясон бы мной гордился. В глубине себя, там, где все перестроено для нужд Высших, Рики чувствует жестокий, тяжелый толчок – тоска. Оглушительная страшная тоска, что является здесь основой жизни, а не средством спасения, и эта тоска, глухая, серая без просветов и попыток найти свет, безнадежность как основной смысл жизни, окутывает, стискивает его с каждым шагом в свое прошлое. С каждой попыткой вернуть потерянное, с каждым взглядом на родные и жалкие лица тех, в ком он хотел найти поддержку. Ничего не выйдет, их бы самих кто-нибудь спас. Рики, сжимает до скрипа банку со спиртным, стискивает зубы, опускает ресницы. Со стороны, его лицо практически не изменятся, о да, отличная школа, прекрасная дрессировка, он может держать лицо даже перед Блонди, не то что перед низшими, а внутри... внутри тонкие пальцы Первого Консула осторожно, словно и не они это сделали, поглаживают веточки шрамов на внутренней стороне предплечий, и он привычно отклоняется, старательно отводя – не его, Боже упаси – свои руки от контакта. Он вздыхает едва слышно, почти не слышно, никому не слышно, кроме него и его пальцы становятся требовательными и властными. Зачем он это делал? Знал, что когда избавится от прикосновений, самым тяжким будет избавится от воспоминаний? Наверное... неважно все это... не нужно... их нужно вытащить отсюда. Любой ценой. И у меня нет здесь никакой опоры, никаких знаков, защиты, поводов, чтобы закрыться от них, спастись от тебя. Заслониться от твоего взгляда, касания, желания, присутствия, потому что... все, что я делаю, все, что я думаю, все, как я реагирую – это твои мысли, отформатировавшие мне мозги, это твое тело, созданное и вылепленное твоими руками, это твое желание, влитое, вбитое, выращенное во мне отравой твоей силы, звездного света, твоей сумасшедшей красоты и сияющей жестокости. Ты... ты... ты. Так прекрасен, что твой взгляд осыпает воздух сиянием. Ты – так могущественен, что твоя жестокость освящает. Ты – так ослепителен, так совершенен, так невероятен, что... становишься неприкасаемым. Неприкосновенным, единственным и никакие пределы и правила тебя – не касаются. Я не верю, что кто бы то ни было, имеет право на человеческие жизни, на мучения, на души, на любовь, но ты – ты имеешь. Ты – бог. Только ты... Ты сделал меня из себя. Я сделан из тебя, смонтирован, создан для тебя, как я теперь буду собой, если все, что во мне есть – это ты? Но если я этого не сделаю, если не создам себя из тебя, пусть из тебя, но – себя... я погибну. Я не вру, Ясон, я погибну. Я должен, мне нужно... хотя бы попытаться... Я должен, я вынужден, я должен любым способом. Я...Рики оглядывает упившихся парней, нищую страшную, такую ПРЕДЫДУЩУЮ обстановку комнаты: дешевые пластиковые покрытия почти прозрачны от старости, обнажают каркас дома и внутренние перекрытия. Мебель стационарная, дешевая, какая попало, служит, пока не разваливается, и никому даже не хочется что-то там подбирать или разыскивать – это просто первые попавшиеся на глаза вещи, заваленные упаковками, обертками, одеждой, презервативами – небрежные кучи расползающегося вещественного обеспечения. Мерзкий запах прокисшей еды, медикаментов, перегара и спермы - моя жизнь. Мое прошлое. Настоящее. Мое блядь будущее. Твоя свобода монгрел? Это – свобода? Нет, Ясон не сейчас. То, что ты делал из меня свое собственное, даже уже вещью трудно назвать, не значит, что изменилась моя жизнь, но ведь я и раньше не желал остаться отбросом. Я не собирался здесь оставаться. Я не буду здесь оставаться. Это – не мое будущее, эта грязь, безнадега, бессмысленность – нет. Я вернулся сюда. К своим. Вернулся обратно в свое прошлое, каким бы оно ни было, потому что я жил здесь, ненавидел здесь, любил здесь, здесь мои друзья и странный источник моей гордости, так почему я ничего кроме боли и тоски не слышу? Почему ничего, кроме отвращения и брезгливой жалости не испытываю? Почему они, мои друзья, единственное, что у меня есть, почему их радость вызывает во мне отвращение? Почему их дружба заставляет меня желать одиночества? Почему я назвал их НИЗШИМИ, сволочь поганая? Я же люблю их, я же и сейчас удавлю за них каждого, я же... Могу без них. Я могу без них. А без тебя – нет, но мне придется. Рики встряхивает банку, стаут обжигает горло дикой горечью – а ты привык к чему-то поприличнее, да Рики? Сволочь дерьмо ты, понял? – он медленно двигается по комнате, никак не находя места достаточно чистого, чтобы присесть, презирая себя за это, но ничего пока не может сделать с той дрожью отвращения, что вызывают в нем уделанные сиденья. Аристократ хренов. Привыкай. Моя жизнь. Моя свобода. Мой дом. Я сейчас с ума сойду!!! Он хватает новую банку, опрокидывает ее в себя, почти физически, чуть ли не руками удерживая ноги, стремящиеся к выходу, подавляя, чуть ли не с воем это желание – уйти, убраться отсюда, выбраться из этого дерьма! Выбраться любой ценой!!! Ты отвык от дерьма, вот что. Раньше его столько же было, но ты не знал разницы. Теперь знаю, и отвык. Лучше б меня прикончили. Моя жизнь. Моя свобода. Мои друзья. А еще - Гай. Он не опьянел, не чувствует никакого облегчения, но и хуже не стало. Так... словно бы что-то в нем стало замерзать, стекленеть, острые края ранят, но если этот лед растает, будет намного хуже. Чувствовать тебе нельзя – сдохнешь. Наверное, все мы здесь так и выживаем – теряем чувствительность. А у меня она, теперь, повышенная. Моя жизнь. Моя свобода. Мое... впору обхватить руками голову и завыть, завыть как раненный зверь, призывая, умоляя сурового тюремщика прекратить муки прирезать, наконец. Почему так больно? Почему, почему, почему? Почему всегда так больно: когда делаешь правильно и неправильно, когда любят и когда ненавидят, когда тупо умираешь и когда живешь: почему всегда больно? Почему нельзя обойтись без боли? Похоже все, что мы выбираем – это какую боль сможем терпеть. - Рики, - шепот еле слышен, еле произнесен разбитым ртом. Монгрел поворачивается к лежащему, совершенно рефлекторно, безжалостно гася отражения своих чувств: незачем Гаю знать обо всем этом дерьме. Он и сам-то еще не знает, что испытывает к своему партнеру, но Гай ранен, и ему уж точно не до того, чтобы вытирать тебе сопли, Рики. Он улыбается, почти так же солнечно, как и всем остальным и, так же как и всех остальных – безупречно обманывает. Его душа воет в отчаянии и страхе, но глаза сияют - памятью, радостью, облегчением – немножко печальны и теплы, и Гай тянется к нему, взглядом, ртом, руками, но юноша осторожно перехватывает его руки и укладывает обратно. - Тише. У тебя сломано ребро, полно ранений, и капельница, если и ты не заметил, так что... веди себя хорошо. О Господи! Эта улыбка, эта сумасшедшая, восторженная неистовая улыбка, чуть ли не благоговейная, чуть ли не смиренная, улыбка с которой смотрят на божество, с которой приходят на благословение. Гай так всегда на него смотрел, как будто он самое драгоценное существо в мире, существо настолько прекрасное и лучшее, что ему можно преклоняться. Он смотрел на него... как он мог бы смотреть на Ясона, если бы позволил себе это. Юпитер, я не могу... я не... это выше моих сил... не на-адо. Не надо Гай. Я никакое не божество, и я никакая не драгоценность, я дерьмо и предатель, и я... Не люблю тебя больше. – Лежи, - мягким низким голосом, знакомые интонации в певучем переливе темного шелка, сверкающая улыбка принца, и неистовый сияющий свет глазах, который так редко был виден. Даже ему, даже в самые удивительные моменты, в глазах Рики всегда больше тьмы и страсти, пламени и грозы, чем нежности и любви – всегда. А сейчас... они так печальны, так тоскливы... неужели из-за меня... не надо, Рики. - Мне лучше, - хрипит парень, не отрывая восторженного взгляда от лица Рики, своего Рики, любимого Рики, даже не замечая, не чувствуя, как застывает, леденеет этот солнечный свет, которые он с таким трудом вырабатывает. Гаю не стоит об этом знать. Гаю не надо знать, во что превратился его Рики. Ему... не надо знать ну хотя бы пока. Ну, пожалуйста. О том, что я... больше не люблю его. Парень опять шевелится, но крепкие тонкие руки вновь удерживают его на кровати. - Лежи и не дергайся, капельница вылетит, - и от спокойной уверенной силы его голоса и прикосновения, необыкновенный, счастливый покой заполняет его. Рики. Рики вернулся. Его Рики вернулся - все будет хорошо. Теперь все, все будет хорошо. Просто замечательно. - Рики... красивый какой. - Что? – Рики не услышал и наклоняется, - воды? Гай медленно отрицательно качает головой, не отводя глаз от прекрасного удивительного лица, такого ясного, такого чудесного, что только в сказке бывает и только приснится может. Сияющего тонкого волшебного лица, светящегося в полутьме, как священная вода, как драгоценный камень, удивительного нежного лица, вылепленного пальцами ангелов, и руки смертных не смеют его касаться. Тонкого, прекрасного, каждая черточка – как откровение, каждый изгиб – как линия цветка, и в глаза невозможно смотреть: сияние всемогущей ночи, плавящаяся магма земли, огонь, рвущийся к небу. Глаза сделанные из звезд, из тьмы, ночи и звезд - так далеки отсюда как звезды. Никогда не дотянуться, никому не принадлежат, непредставимо далеко и ближе только в мечтах. - Красивый... какой, - Рики выпрямляется. Удивленный, сдувает упавшую на эти сказочные глаза челку – громадные невероятно, сияющие немыслимо, прекрасные до боли в сердце, и простые жесты, движения обычные, не в состоянии умалить этот священный восторг, вдохновенное откровение, что открыто сейчас его бывшему возлюбленному. Ни умалить, ни стереть: его волшебное лицо, Гай, взлелеяно чужой любовью. Требовательной ледяной любовью и эта любовь резала точеные черты из живого материала, пока живая ткань не смирилась и не стала прозрачным кристаллом. Его глаза напоены иной жизнью, болью, страстью, ненавистью, любовью. Сияют отчаянными усилиями и страшными испытаниями, яростью борьбы и горькими победами, пережитыми желаниями и неистовым напряжением. Страшный, непозволительно светлый, неукротимый океан огня волнуется, мерцает, упорно пытаясь вырваться, разорвать свои оковы, бьется в чаше узкой силы неистовое пламя, стремясь разрушить, сжечь живьем все живое и родить заново. Страшно, больно, упрямо бьется о темные границы зрачков сумасшедшая жажда, жара, пламя, страсть – чудовищная по силе жара, и в глаза ему смотреть – страшно. Мало ли что увидишь. Он и не смотрит, для него они - просто сияющие и манящие как звезды, заколдованные озера, к которым тянешься в надежде испить воды, и та иная, прожитая без него, и вывернувшая все наизнанку жизнь, остается закрытой, угадывается лишь в отголосках, в прозрачном мерцании печали и странной безысходности, что не сумел скрыть его маленький Рики. Ты вернулся Рики. Мне все равно откуда. Мне все равно, что это значит, ты – вернулся. Это самое главное, и теперь все будет хорошо. - Ты вырос, - Рики опускает ресницы, пряча признание: вырос, да – вырастили. - Вырос, - мягко улыбается Гай, - Красивый стал. Сильный. Его взгляд скользит по фигуре юноши, с восхищением, без желания, и Рики хочется сжаться, исчезнуть. Его тело... его легкое гибкое тело, превышающее все человеческие возможности выносливости, его истерзанное и выточенное тело, изласканное одинаково губами, плеткой, скальпелем и генными технологиями, тоже создано без тебя, Гай. Не твои руки лепили меня, не твои прикосновения ставили мне движения, не ты обучал меня танцу любви, не ты... Тот, кто это сделал... он – лучший. Исследователь. Резал, отсекал, выращивал и лепил – как хотел. Для себя, Гай, и то, что мое тело прекрасно – случайность, правда. - Вырос, - дикая угловатая грация, поджарое тело кошки, стремительные жесты и движения теперь стали – красотой. Настоящей, сверкающей, совершенной, как вроде и не монгрелом он родился, как будто из сказки. Как будто его специально делали, так что теперь дух захватывает: тонкий как лазер и сильный, черная пантера, скульптура из черного стекла, прикоснуться страшно, а глаза сияют как ожившее солнце, и волосы отрасли и вьются как у девчонки. - Красивый... как солнце. Темное. О Юпитер, нет... ты... ты не говори мне такого, Гай. Пожалуйста.
винни-пух: - Какой-то он... не такой... - Чего это? - Ну-у. не такой... улыбается, а сам грустный. И вообще... - Чего ты это на него наезжаешь? Это же Рики, и что значит не такой? И ни фига он не грустный. В смысле, он из-за Гая расстроился. - Да нет, я понимаю, а только... - Да че ты гонишь, Сид? Это же Рики. Он же всегда был как не всякий, вечно всякие фантазии, он и раньше исчезал, а все равно – как появляется, так сразу все классно, что не так? - Так - Что, не классно? Ты еще скажи, что не рад. - С Рики всегда классно, и он всегда неизвестно где пропадал. И всегда непонятно чего делал. Всегда, понял Деш? - Да понял я понял, че ты пристаешь? - Ну, так и заткнись. - Да я и не возникаю... Возникают. Сначала новенькие – странно, что начал не Кирие – Деш в силу не слишком старшего возраста и весьма вдохновленный первым вечером, сначала с недоумением, как при случайной ошибке, потом со все возрастающим удивлением, начинает вслух спрашивать о перспективах. Майкл, молчащий и выжидающий, начинает опять пропадать неизвестно где, Гай никак не реагирует и ничего из него не вытащить: появление Рики ввергло его в непреходящее состояние блаженства, он просто радуется его возвращению, и не способен что-либо подумать, остальные... Держатся, покрикивают на новеньких, воруют втихаря, не желая признаваться, не желая произнести вслух. Да, они тоже находятся в недоумении, да, они тоже не понимают, что происходит, но... что-то происходит. Что-то двигается, совсем не так как ожидалось. Рики – не такой, каким они его помнят. Когда он ввалился в их дом, нагруженный раненым Гаем и вопящим от восторга Норрисом, когда будто с неба приволок врача и выпивку, когда они скандировали его имя, а он хохотал, сверкая зубами и глазами, словно и не было прошедшего времени, словно ничего не произошло, словно сейчас – лучший день, лучший вечер в их жизни, когда слава и удача снова встали на их сторону, когда операция успешно проведена и можно нехило повеселиться, и все живы, а Рики пребывает в хорошем настроении, а значит: жди настоящего веселья и бешеных гонок, и непередаваемого восхитительного чувства их общности, близости, состояния одного существа, одного целого, вольного, яростного, могучего – чувства идущего от Рики. Излучаемого Рики, являющегося сутью Рики, и он заражает, заряжает, превращает людей вокруг себя в такое же вольное яростное, сумасшедшее и прекрасное существо, как он сам. Взламывает твои границы, входит в тебя, отметая все страхи и тревоги волной сияющей, одной улыбкой, наполняет своей искрометной огненной силой, властно захватывает, тянет, увлекает за собой в свой особенный мир, где все возможно, где любая мечта исполнима, а звезды светят вместе с солнцем, и нет труда достать их с неба. Вот какой он, Рики. Настоящий, сверкающий, свободный. Рики, у которого ветер вместо дыхания, пламя вместо тела, костры вместо глаз. Рики, у которого компьютер-навигатор в башке, бешенство вместо страха и воля вместо крови. Рики, у которого чудные дела и слова выскакивают, который вечно хочет чего-то, непонятно чего, и которому... нет здесь места. Принцам нет места в трущобах, у них другая среда обитания. И Рики... теперь не такой. Сначала они думали, что это из-за Гая так переживает, что это он... забыть что-то пытается, похоже, было что пытается, и это вообщем-то, понятно было. Как никак, а он отсюда куда-то девался, где-то был не здесь, а если вернулся - значит, не получилось, не вышло. Конечно, тошно от этого, и надо человеку привыкнуть. Ну, так, надо - значит надо, это-то они понимают, поэтому и не приставали на первых порах, ничего не спрашивали, планов по отмщению и возврату влияния не выдвигали, рты пытались самостоятельно затыкать. Знамо дело: если человек вернулся вновь в Церес, полно найдется всякой швали, которая из дерьма-то и не выдиралась, и самое ей там место, а поизгаляться над тем, кто пытался, да не вышло – для них самый кайф. Они и затыкали. Они и не спрашивали. Они и молчали. Таскали Гаю лекарства из списка, воровали, когда деньги, что приволок Рики в первый вечер, закончились. Сопровождали Рики по барам, иногда – боясь, что тот упьется в дым, и до дома не доберется, здесь полно тварей и их врагов тоже полно, им бы куда как в радость было бы прикончить Темного. Иногда, чтобы во время затыкать рты и любопытные взгляды, и тошно и страшно самим было смотреть на молчаливую фигуру, неторопливо, но целенаправленно заливающуюся стаутом до полного бесчувствия, хотя куда уж хуже. Бли-ин, он такой веселый, такой сверкающий был в тот вечер, такой как раньше он был, и воздух вокруг него мерцал, и дерьмовое их убежище не казалось им таким нищим, и сами они перестали казаться себе последними неудачниками. А потом: словно что-то сломалось, или вспомнилось, словно произошло что-то, пока все они в отключке отсыпались. И Рики замолчал. Равнодушно улыбался на приветствия, равнодушно пожимал плечами на предложения, игнорировал вопросы невнятным смешком или жестом. Замолчал, заледенел, только на Гая иногда взглядывал вдруг с такой тоской, словно его по живому резало. Они даже думали, что парни поссорились, но не похоже. Раненый Гай такими счастливыми глазищами на него смотрел, и на все вопросы только отмахивался и рассеянно обещал, что все будет хорошо... Ведь Рики вернулся. Рики вернулся, значит: все будет хорошо. Но пока-то хорошо ни фига не было. Рики неизменно приводил себя в состояние полумертвого, добираясь впрочем, на своих двоих, присмиревшие было «Джинкс» да и другие, обеспокоенные возвращением Темного, активизировались, и вновь стали наезжать по-наглому, жить надо было, а по-прежнему не на что, и торговцы по-прежнему ничего перспективного им не предлагали. Равнодушное, безразличное создание с потухшими глазами и жутким перегаром не внушало оптимизма. Чего греха таить, Люк специально не вмешался, когда парень из «Венгов» стал подкалывать Рики. - Что Темный, три годочка-то зря пролетели, да? Вернулся... Он почти нависает над столом, подбадриваемый невнятными одобрительными возгласами и взглядами своей компании прихлебателей. Почти нависает, нагло щерится, цедит сквозь зубы, и в глазах плещется ненависть, страх и то мерзкое чувство упоения и радости, которое испытывают низкие души, когда им посчастливится унизить кого-то из обладателей достоинства. - Видать не ко двору пришелся, а, Темный? Не такой уж ты счастливчик, а? Твою мать Рики! Да что же ты! Люк застыл возле стены, прикрытый разваленным ящиком синт-системы,. Если кто увидит, что он не вмешивается: будет совсем худо, скажут, что «Бизоны» и друг друга не защищают, а чего может быть хуже, но... если он просто помедлит, если не сразу вмешается, может Рики разозлится и вмажет придурку? И пусть потом хоть всем баром прилезут: лишь бы Рики очнулся, лишь бы смыть это снулое тусклое выражение на его лице, лишь бы... - Мало мозгов оказалось, а? Ясон уже, наверное, дома. Как всегда еще в кабинете: разложил бесконечное количество кристов, и комм работает на полную мощность, как если бы он и не покидал свого официального кабинета, терминал в доме ничуть не уступает служебной установке, разве что доступ к Юпитер не прямую, а через пароль. А так, все тоже: та же работа, бешеный массив информации течет через его мозг, та же ментальная проекция вирта и в голубых сполохах предупредительных сигналов его лицо кажется стеклянным. Совсем прозрачным, ни кровинки, еще чуть-чуть и он растворится. И ему это нравится: растворяться в этом бешеном напоре. Нравиться становиться единым с системой, концентратом, средоточием силы, власти, информации, потоков событий и материи. Скользящим, перемещающимся в поле планеты, конструктом власти и управления, направляющим, владеющим этой мощью, мегагерцами энергий и человеческого ума, тем сверкающим блоком, надстройкой, неподвластной частью системы, способной и единственной, что в состоянии овладеть, анализировать, представить и распределить весь безумный объем информационной жизни планеты, все ресурсы энергии, жизни и материи планетарной системы. Единственный и незаменимый - Ясон Минк - хотя в такие моменты, Рики уверен, он даже не ощущает себя личностью Ясона Минка. Он – и есть эта система. Он – ее сердце, ее мозг, он – и есть Юпитер, тот импульс, та сверхсистема, непредсказуемая и единственно могущая решать и создавать конструкция, без которой вся эта сверхчеловеческая машинная цивилизация просто развалится. Единственный и неповторимый, Ясон Минк, управляющий орган Синдиката, ни символ, ни робот, ни служащий. Ясон Минк – Консул Амой, решающая аналитическая система Юпитер, мозг, созданный и существующий для принятия безошибочных решений, единственный и неповторимый, способный на парадоксальные и непредсказуемые решения. Мозг, владеющий силой и энергией информполя и способный направить и разрешить ситуативные состояния любого из ментальных, энергетических, информационных полей Амой. Мозг Юпитер. Сердце системы. Средоточие жизни. Их выращивают: создают, стараются, напрягают все силы, перебирая массу вариантов, затрачивая немыслимые количества энергии, времени, материальных и интеллектуальных ресурсов. Их создают, выращивают, воспитывают и... ошибаются. Множество множеств раз ошибаются, получая не идеальные, неудачные, неживучие экземпляры: генетически неустойчивые особи и особи не способные к информационным взаимодействиям, особи не способные к сверхэффективному взаимодействию и особи, не способные к взаимодесвтию с матрицей компьютера, особи, не способные удерживать абсолютный контроль и особи, чей контроль, идеальность подавляют факторы неожиданного, непредсказуемости. Сколькими за тебя заплачено? Сколько жизней, черт возьми, ЖИЗНЕЙ, кто бы это ни был, заплачено за тебя, единственного, неповторимого, прекраснейшего? Сколько умерло, скольких утилизировали, скольких использовали, мама дорогая, и в каких целях, чтобы получить тебя – совершенство? Тебя – не существо, не создание, не... не знаю, что! Тебя – Ясона Минка, и у тебя нет, и не будет другого имени, потому что оно - единственное во вселенной. Как единственно понятие жизни, каким бы буквенным кодом не обозначалось, чтобы ни значило, но для всех и каждого – единственное и неизменное, и не узнать невозможно. Единственно возможное, неповторимое и не воспроизводится, абсолютная индивидуальность. Ясон Минк. Вершина. Совершенство. Божество. Как, каким образом, каким диким непредставимым и предсказанным с неотразимостью судьбы случаем мог он попасть в Церес? Как он мог вмешаться в какую-то там драку? Как мог так РИСКОВАТЬ? Он? Ясон Минк? Сердце этой гребенной планеты? Как он мог, как смел, как осмелился так рисковать, если на всей этой чертовой планете не было существа столь драгоценного, необходимого и нужного? Если во всем этом мире не было существа настолько ценного, прекрасного и любимого? Если во всей Вселенной, по обе стороны Галактики, не было такого единственного, только единственного, одного единственного существа, как он? ЕДИНСВТЕННЫЙ. Ему хотелось рыдать и орать от ужаса и боли, когда он внезапно осознал это. Когда понял, до какой степени это существо, его палач, его создатель, его жестокий чудовищный любовник – единственный. Единственный, во всех, от самого прекрасного до самого чудовищного смысла этого слова. Вообще – единственный. Никогда и никого похожего, никогда и никого даже близкого, единственный – НАВСЕГДА. И какой никчемной и жалкой платой тогда показалась ему его жизнь, его терзания, его желания рядом с этим существом, рядом с его желаниями, малейшими прихотями и потребностями. Какой жалкой платой все, чем он является, один из многих, обыкновенных и ненужных, рядом с этим существом, единственным существом во вселенной. Какая там Амой! Он – единственный во Вселенной. Не может Юпитер этого не понимать. Может не испытывает таких чувств, машина все-таки, может, подчиняется его воле и желаниям – он ее мозг и сердце все-таки, но не может она этого не знать. Так на какой чудовищно тонкой, жалкой нити висит твоя жизнь, монгрел? Твоя жизнь, суть, разум, душа – все Все, что в тебе есть все, что из тебя можно получить, все твое существование – воля Ясона Минка, равная для всех, и то, что он... что-то чувствует, это... это просто какое-то дурацкое чудо. Вообще просто... глюк, сбой. Все его... коллеги, его ... друзья, Рауль этот обеспокоенный, все вообще люди этой планеты и те с кем он встречается на своих дурацких раутах – почему они не понимают? Не знают? Не испытывают эмоций, обманутые безупречной маской его лица, не знают, не владея всей полнотой информации, не сознают, не ощутив ледяную силу его ума, чувств, воли... даже просто рук? Черт, дело ведь не в том, что он Консул, что он – глава Синдиката, и с точки зрения нормальных понятий - нечто вроде верховного правителя. Не главное-то это как раз, он – ЕДИНСТВЕННЫЙ, вообще единственный, во всем мире, абсолютная неповторимая индивидуальность, и второго такого не будет. Нигде! Единственное на свете, поразительное, яркое, неповторимое – абсолютная ценность во всех мирах. А правителем и консулом он может стать где угодно, он вообще может быть и стать кем и где угодно, хоть в Цересе. Забавная мысль. Рики пытается представить Ясона в джинсах, напротив барной стойки, а не в радужной оболочке виртуального пространства – не очень выходит. Совсем не выходит: проще представить, что тогда бар этот, люди вокруг, сам Церес начнут расплываться. Исчезать из реальности, изменяясь от одной его мысли. Ясон, как... как ты можешь допустить, чтобы я был рядом? Как ты мог допустить кого-то к себе так близко? Разве что все это входит в состав эксперимента, опыта, которые никакая Юпитер не сможет тебе запретить, потому что на самом деле, - ни ты в ней нуждаешься, а она без тебя ни фига существовать не будет. - Или еще чего, а Темный? Может, ты плохо кому лизал, а? Даже особо не надо представлять, что ты меня видишь: в системе ты воспринимаешь абсолютно всю информацию, текущую по информационным каналам, какие-бы они ни были. Так что тебе доступны сведения любого пункта, изображения с любых следящих элементов и андроидов, и я иногда чувствую твой ледяной взгляд, как чувствовал его в твоем доме. Сквозь стены, ткани, людей и вещи: ты был всегда рядом не во мне, ты обещал, хотя мог сделать и это, легко, но – рядом, и сейчас мне легко тебя услышать. И то, что он так холоден, твой взгляд, я тоже понимаю и принимаю – ты разочарован, да? Я сказал, что мне нужна свобода от тебя, что мне нужна жизнь, и ты... отпустил меня, свое создание, свой эксперимент, игрушку свою дурацкую. Но отпустил, потому что считал меня обладателем собственной воли, целей, упорства, которые почему-то, страшно ценил и не уничтожил во мне, хотя мог, легко, не такой уж я тупой, чтобы не понимать этого. Ты вообще, почему-то, наделял множеством качеств собственных, а вовсе не моих. Отпустил, чтобы я нашел свою свободу. Волю и жизнь. Отпустил. И что я делаю? Есть у меня свобода? А жизнь? А воля? Воля у тебя есть, Рики Дарк, бывший грабитель, бывший пилот, бывший лидер и бывший пет. Ответ отрицательный, потому что воли моей хватает только на то, чтобы закрыть глаза и попытаться не видеть твоего взгляда на мне. Твоего ожидающего, изучающего взгляда – теплого. Ждешь выражения моей воли, надеешься. Не хочешь разочарования – я понимаю, столько сил в меня вбухал... Да он что, совсем сдурел, что ли? Люк просто не верит своим ушам, и кажется не только он: в баре стоит предсмертная тишина, и никто не может поверить, что Рики Дарк, темный Рики, неистовый Рики, да вообще кто угодно! – молчит в ответ на подобное оскорбление. Молчит и равнодушно смотрит в пространство, как будто его тут вообще нет, как будто он на другое планете, а за столом застыло плохое неподвижное изображение гало-связи. Твою мать! Он решительно двигается к столику, и публика слегка оживляется, хотя и не так как следовало. Нет больше Рики Дарка, нет больше сверкающего темного пламени: сломанный равнодушный пьяница годится только на однократное увеселение - избить и поизгаляться, может трахнуть, зря, что ли такой красоте-то пропадать, но не более. Даже думать – не стоит. - Так может, полижешь здесь? Как насчет минета? Ротик у тебя первоклассный! ...все понимает, не сможет без тебя. А вот что-то сделать с твоей независимостью – может попытаться: откорректировать по-тихому, используя близость Рауля, а потом его же наказать, заставив тебя чувствовать виноватым, например. Ты ведь изображаешь из себя бесчувственного, а только ты чувствуешь. И Рауль тебе ой как дорог за что-то, пусть и похож на робота в лучшем воплощении. Идеальный Блонди, ты ведь его не зря так называешь, он и правда идеальный, и, глядя на него понятно, что идеал касты не может стать тем, что есть ты. Никак не может: силы не те, возможности не те, ни воли, ни свободы, а ты... Ты свободен, как бы не хотела Юпитер лишить тебя воли. А может и похуже что сделать, я там знаю, на какие еще кнопочки можно нажать: глядя на тебя в постели я не понимаю, как ты можешь столько контролировать, и как я до сих пор живым остался. Я же, идиот, все пытался контроль этот снять, думал, он тебя от эмоций удерживает, а он тебя от растворения, от потери себя удерживает, и ты не представляешь, как мне страшно тогда стало, и так и не понял, почему я так прощения просил. И если она добьется, чтобы ты снял контроль как-нибудь, с кем-ниубдь, превратит тебя в безумца, а потом вернет – тебе будет очень плохо. А меня можно так использовать. Что ты творил со мной и с собой напоследок, а? Что ты делал с собой и что... что он сказал? -Что? – словно вынырнул, вернулся с того света. - Хей! Ты уже замечтался? Так давай позабавимся, а? - Ей ты придурок! – Люк пытается сделать последний рывок, когда его останавливают. Решительно и жестко, и у кого-то за этим же столиком мелькает тонкое лезвие. Твою мать! А ведь здесь много из «Венгов», будет правильнее сказать, что здесь большинство из банды. Юпитер, твою мать, это... это специально. - Эй! – Стой, где стоишь, Засранец, - хладнокровный голос выделывающегося ублюдка вновь становится масляным, и он поворачивается к Рики, по-прежнему равнодушно глядящего на него. Он что, не понимает? Твоя свобода, монгрел? Твоя воля? Кровавый ад!!! - Знаешь, я думаю, ты слишком даже хорош, чтобы просто так тебя трахнуть, как на счет аукциона, а, парни? Подзаработаем может... Продолжение теряется в захлебывающемся вздохе, когда парализатор, безжалостно приложенный прямо к шее, выбивает из парня дыхание. Не меняя равнодушного отчужденного выражения лица, словно и не возвращался, словно по-прежнему не здесь, Рики молниеносным движением разбивает бутылку о край стола, тяжелый стакан словно и не им выпущенный врезается прямо в лоб одного из бандитов, что держит Люка, тот пинает под колено второго и становится рядом с Рики. Рики холодным и бесстрастным, Рики ледяным и равнодушным – никакого огня, никакого гнева и злости. Холодная контролируемая ярость, сила, прочно удерживаемая ледяной рукой, и глядя в пустые, зеркальные зрачки Рики хочется заорать от ужаса. Это намного страшнее. Это намного страшнее и хуже, потому что непонятно и жутко. И очень быстро – мгновенная трансформация, и, черт возьми, он же уже три бутылки уговорил, не может он так двигаться, случайность это... - Я бы не рассчитывал на это, - его голос, спокойный, властный, ясный как лед производит ошеломляющее впечатление, особенно, учитывая что именно он сказал, так что застывшие в полуготовности «Венг» колеблются и не двигаются с места, не получая от своего вожака никаких указаний, пока Люк, подчиняясь кивку монгрела, не начинает потихоньку перемещаться к выходу, прикрывая по возможности спину Рики. Нож у него тоже не лазерный, но и вибрация – штука не хилая. В умелых-то руках. Они добираются почти до выхода, когда выведенные из гипноза парни начинают шевелиться. Чего это они? «Бизонов» только двое, чего это мы! И очухавшись, как от волшебства, они пытаются воспроизвести замысел. - Эй! Вы так просто не уйдете, придурки! Почти единым, почти собранным движением, банда как никак, нападающие окружают их со всех сторон, блокируют выход, и даже некоторая суета тех, кто раньше не сумел выскочить и теперь пытается убраться к стенкам и бару, особо им не мешает. - Сука! Сейчас получишь! – обычная банда. Обычная стая, где сильны только вместе, а потому и нападают скопом. И друг от друга ничем не отличаются, и нападают только тогда, когда изрядно превышают числом – обычная шакалья повадка. Гавкать из-за угла, кусать исподтишка, нападать кучей, потому и не пользуются ни авторитетом, ни уважением. Церес пусть и помойка, а понятия о чести кое-какие имеет: шакалы везде шакалы. Но то, что они сами это понимают, так это что, уничтожив «Бизонов», им все равно не взять под контроль район. Слишком уж они трусливы и непопулярны, но то, что противников только двое, а значит, намного слабее, распаляет желание не победить – забить насмерть, как можно более жестоко, стервенея от крови и ощущения собсвтенной силы. И они всем скопом, подбадривая себя непристойными криками, устремляются к двоим монгрелам. Ну, все, кранты нам, успевает подумать Люк, когда Рики внезапно втискивает ему в руку парализатор, а сам прыгает в центр зала. Он что, с ума сошел? Не рассуждая – некогда – парень бежит за другом, попутно прикладывая разрядник к кому-то и искренне умоляя Юпитер, чтобы Рики заряжал свое оружие хоть иногда, кто-то кричит им вслед, по руке скользит чье-то лезвие, и он ловит еще один удар собственным ножом, а потом внезапно наступает тишина и неподвижность. Оба на!
винни-пух: Рики стоит возле маленького столика, окруженного чем-то вроде ширмы – лучший столик заведения и обычно занят дилерами. И сегодня там тоже дилер, специалист по наркотикам, и он точно знает, что у типа полугражданство, и он живет в Мидасе, и что «Венг» уже имел неприятности с Тоби, по поводу какого-то невыполнения, и что тип этот курирует банду, если так можно выразиться, дает работу и... находится под их защитой, естественно. И что сделает Тоби, когда узнает, что банда, в составе десяти придурков, не смогла защитить его дилера, пришедшего на встречу, от одного бешеного мальчишки, с которым решили поразвлечься? Потому что Рики прочно удерживает полугражданина, приложив лицом к столу, и из-под осколка стакана по шее дилера ползет струйка крови. - А ну оставь его, ты, дерьмо! - Непременно, - хладнокровно отвечает монгрел с таким спокойствием, словно и не его тут собирались убивать, не он только что дрался, – как только дадите нам пройти. - Мы тебя уроем, понял! Тоби тебя уроет. - После вас, - любезный тон Темного заставляет парней, чуть ли не выть, но осколок жестко прижимает артерию, и одного движения достаточно, чтобы Крат захлебнулся собственной кровью сегодня. И тогда они захлебнуться собственной кровью завтра – твою мать! - Ты покойник парень, понял? Ты на том свете. - Все там будем, - меланхолично замечает юноша, умело толкая согнутого мужчину. Люк следует за Рики, прикрывая ему спину, и не удерживается от веселой пикировки. - Что недоделки, обломались! - Повыкай, сука. Вам кратны, понял! «Бизонам» кранты! - Да ну! - Мы вас в дерьмо вобьем. - А вы оттуда и не выпазили! Подчиняясь жесту Рики, Люк предусмотрительно ковыряет процессоры у байков – полностью снять некогда, да и нет нужды особой. «Венг» правда, трусливы, не будут ехать за ними в их район, как бы не были сейчас слабы «Бизоны», а добраться туда можно быстро. Бывший грабитель. Бывший пилот. Бывший пет. Пилотом мне не быть уже, наверное, а вот грабителем... в конце концов, Рики, ты вернулся к тем, кому вообще-то должен, и сегодняшний инцендент – твоя вина по большому счету. Так может, пора немного пошевелиться? Он опускает дилера на тротуар, ловит зрачками перепуганный взгляд мужчины – Юпитер ну и вонь, он вообще моется? Говорит четко и внятно, преодолевая шоковое состояние агента: - На вашем месте, я бы сто раз подумал, прежде чем надолго связываться с этими трусами. Попробуйте рассмотреть другие кандидатуры. - Рики... ты... ты был, как... не знаю просто! - Ни фига, и что сказал этот придурок? - Ну-у, теперь «Венг» в полном дерьме. - Твою мать, меня тем не было! - Дилер с нами не свяжется, – нарочито спокойно и равнодушно произносит Кирие, - для наркодельцов мы не слишком-то отличаемся от всяких придурков. Слишком нарочито и спокойно – и слишком громко к тому же. Старшие бандиты с неодобрением оглядываются на заносчивого мальчишку, но Майкл и Аернер не разделяют безусловной веры и восторга «Бизонов» к своему Рики. К своему совершенному Рики, к своему ослепительному Рики, вновь равнодушно пьющему бесконечный стаут. А Рики? Пилотом мне не быть больше. Дело не в опыте и не выучке, это легко восстановимо: меня не выпустят с Амой, с такими-то данными на Первого Консула в голове. Пусть и недоказуемыми как бы, но не доказуемыми здесь, на Амой - на большинстве планет Федерации будут чрезвычайно рады такого рода информации, все равно, ложная она или правдивая. Более того, в случае подтверждения правдивости, за жизнь придурка, предоставившего такие сведения, нельзя будет дать и ломаного гроша. Его возьмут в оборот спецслужбы, и самое большее на что он может рассчитывать – что не станет овощем. В буквальном, а не фигуральном смысле слова – фигуральный точно обеспечен. - Знаешь цветноглазка, ты нас уже достал своими предположениями, понял? Заткнись на фиг и не разевай рот. - А я разве разеваю? Но что-то я не заметил, чтобы для «Бизонов» что-то изменилось. Вы просто неудачники. - Мы неудачники? А что ты тогда тут делаешь, недоросток? - Пытаюсь сляпать с вами что-то действительно стоящее. Но, похоже, максимум на что вы способны – ввязаться в тупую разборку, нет, чтобы пригласить дилера, поговорить, а вы... Под "вы" явственно звучит он, Рики, вернувшийся с того света бывший лидер. Бывший. Бывший неудачник вернулся. Ничего не вышло у него: сколько раз на дню и ночи он повторял это про себя и вслух? Неудачник, ничего не вышло, никчемный выскочка, не то, что он: вот у него - выйдет. Вот у него - обязательно выйдет, он землю грызть будет, чтобы вырваться отсюда, он их всех, этих придурков, заложит и перезаложит, но вырвется отсюда на фиг! Изящное движение кисти, медленный глоток, равнодушное безразличное сверкание глаз – ему все равно. Ему глубоко все равно, о чем они думают, как они думают, чего хотят и на что надеются. Ему все равно – ослепительному, прекрасному как грозовая ночь юному мужчине. Такому красивому, что глаз не отвести. Такому равнодушному, что орать хочется. Кричать, бить, любить его, лишь бы как-нибудь выдернуть из этой полусмерти! - Тебя не спросили, - ядовито замечает Люк. глядя на Рики, опять безразличного и равнодушного Рики. Никак не поверишь, что он вытащил их обоих из такой зверской передряги и сорвал сделку «Венг». Никак не поверишь. Бля-я, да что с ним происходит? - Точно, - язвительно подтверждает Кирие, - не спросили. А то может, на что и сгодились бы, кроме тупых драк! - Ах ты, недоносок! – Люк не сколько разъярен, сколько удивлен, но все же – размахивается и награждает малолетку крепкой оплеухой, - язык еще распускаешь! Да ты... - Перестань, - ясный ледяной голос, почти без выражения,почти без эмоций. Рики морщится чуть брезгливо, и по-прежнему равнодушно. И непонятно что звучит в его холодном голосе и холодном взгляде, что заставляет парня немедленно прекратить. Злость погасла, раздражение тоже, словно отрезало, и Кирие... он кривит рот в презрительной гримасе, а в глазах плещется страх. Странно. Ему собрались крепко врезать и его это не пугало, а отсутствие наказания... испугало? Парадоксальная реакция? Рики этого просто не ощущает, как не ощущает источник своего огня: дело не в реакции, и в любое другое время и место, мелкая шакалья порода нашла бы это слабостью, признанием его несостоятельности. Но в голосе Рики послышался монгрелу отдаленный гул ярости и тьмы. Сила, скованная, спрятанная, плескалась внутри загадочного темноглазого, и лишь ждала знака, чтобы вырваться. И злясь на самого себя за подобные глупости, Кирие презрительно фыркает. - Только у себя и смелые, вы, банда неудачников. Да я просто счастлив, что могу свалить от вас! - Да что ты говоришь, - гневно щурится Люк, и голос начинает опять отдавать ощутимой угрозой - а помнится, полгода назад речи слышались иные. А теперь значит... - Оставь, - почти также: без эмоций, точно также – сила и холод. Он просто равнодушен, она никуда не делась эта его сила. Она стала яростной и яркой как ураган, она стала убийственной и непреодолимой, как ночь: он просто слишком равнодушен, его ничего здесь не интересует и не задевает достаточно, чтобы эта сила проснулась. Люк послушно отступает на шаг от Кирие. Тот встряхивается как воробей, почему-то продолжает хамить писклявым от откровенного пережитого страха голосом. - Вам даже на байках уже слабо играть! К чему бы это? Что, эта недоросль, собирается вызвать на гонки Рики? Рики с его славой третьего пилота черного рынка? Рики с его врожденной, какой-то непонятной сродственностью со скоростью? Рики, у которого система навигатор вмонтирована прямо в голову и прямо с рождения? Он что – больной? Это просто смешно!
винни-пух: Как оказалось, маленький наглец имел в виду другое: через два дня Норрис примчался с окраины, и с восторгом рассказывал, какие байки собрались на Четвертой Звезде, и какие гонки в этом году - Офигеть, правда! Касетр, Латек, Белый, даже Нек, говорят, примет участие, правда! Такие гонки, вот черт, давно таких не было! Пол-Цереса ставки делают, огромная толпа! Блин, парни, какие там байки! Вау, нам и не снилось... Он продолжает восторгаться, совершенно искренне и ничего не имея в виду, а Люк начинает потихоньку поглядывает на безучастного Рики, вертящего в пальцах очередную сигарету: еще одна странность. Он ведь курить-то почти перестал, затянется пару раз для обозначения, а потом выбрасывает... Твою мать Норрис как нарочно, в издевку блин, так бы не догадался говорить. - Куда там нашим "Силверам»! Я видел «Мустанг» с прямой поддержкой, у Карека – полный реактивный держатель понял? Белый приехал на «Метеоре», вот глазам своим едва поверил. Но точно «Метеор»: полный привод, керамический движок, фильтр кластерный, не какая-то там заглушка, даже выводы керамические с гравитационным компенсатором! Ава-у. парни это не байк, это какая-то гребенная мечта! Блин, он точно победит, вот увидите, победит и отхватит шальные деньжищи! - Так поставь на него, - лениво советует Майкл, которого околобайковские разговоры никогда не интересовали, - вот тебе и будут деньги. - Да ладно, - тянет слегка сбитый с настроя Норрис, - были бы - поставил, а что? С таким байком - первый будет, будь спок. Эх, мне бы такаю машину. Я бы показал ему, где черти летают. - Ой, держите меня, ты бы - ха! Ты бы показал, вот если бы... а сколько приз-то? – Люк едва успевает придержать язык, потому что за сказанным явно следует совсем другое - следует имя. А деньги? Не до денег сейчас, ей-Богу. - Ну ладно, я не смог бы – соглашается Норрис, и тут же добавляет с чисто детской непосредственностью. – А вот Рики бы его враз уделал. Правда! Или скорее, с чисто детской недоразвитостью,. Твою мать Норрис, где у тебя мозги? Люк откровенно кривится и, подчиняясь так немеряно развившейся способности угадывать и охранять своего босса от нарушения внутренних границ, старательно демонстрирует презрение. - Норрис, сколько тебе лет? Эти несчастные гонки оплачены и выиграны раньше, чем ты, блин, родился. Делать больше нечего тебе или Рики, как влазить в это дерьмо. Лучше о Кремемке подумайте, неплохая идей, а? - Какая неплохая? Пусть сам туда суется! – он прекрасно знает, что Норрис терпеть не может дилера за его пристрастие к его неприкосновенной особе, так что любое упоминание вызывает неконтролируемый взвыв эмоций, и слушая вопли экспансивного юноши, Люк слегка успокаивается. Слегка. Потому что и Норрис, и Майкл, и Кирие даже, абсолютно правы: что-то не так, что-то совсем не так с Рики. Пусть он изменился, нормально это, за три года человек должен измениться. Черт с ним что вернулся, и вроде бы не удалось ему вырваться из этого дерьма. Нет изменилось что-то... основное, нечто более важное, что-то основополагающее. Он не в состоянии ни объяснить, ни понять сам, лишь чувствует, что изменилось все. Буквально все, и что теперь делать – неизвестно. Как разбудить Рики. Как подвигнуть на какие-нибудь, любого плана, действия? Он же... он просто подыхает здесь, подыхает у всех на глазах! И если бы... от слабости или как это еще сказать: ха-ха, как же. Когда надо он действует настолько решительно и безошибочно, что диву даешься. Остается только рот разевать от восторга. Хотя бы те же два дня назад – что, это были действия и решения неудачника? Нет, это был он – Рики неистовый, Рики-победа, это был тот Рики с огненной кровью и свободой вместо одежды. Он это был - вот только... как неживой. Как потерянный. Как будто ищет и не найдет чего-то важного, и смотрит на тебя и весь мир сквозь стекло. Хоть бы Гай уже быстрее вставал, что ли, но док говорит, что там у него фигня какая-то открылась, у того подонка с «Джинкс», лезвие было чем-то отравлено... вот черт. Вы ни на что не способны. Банда неудачников. Не способны ни на что, кроме тупых драк. Наверное, ты плохо лизал, раз тебя вышвырнули. Они ведь правы. По большому счету. Все они правы: банда неудачников, ни на что не способны, и я действительно... ладно проехали. Но пилотом тебе не быть, карманником могу, но мало заработаешь, а мне... мне надо отправить парней отсюда. Мне надо отправить парней отсюда. Он несколько раз, с удивлением почему-то, почти недоумением, хотя раньше это была его каждодневная молитва, повторяет про себя эти слова, все больше убеждаясь, что да: эта настоящая, на данный момент цель. Его единственная цель, самое важное, что есть и осталось в его жизни, и если он этого не сделает, то... он вообще зря существует. Это единственно важная и прекрасная цель, которую следует добиваться. И если у меня не будет хотя бы этой цели – я сдохну. Он даже не замечает насколько это его постановление, определенная цель, звучит и ощущается как последняя цель в жизни, как если бы после этого умирать, как если бы это – единственный, оставленный ему смысл жизни, как если бы для этого только он рожден и живет. Может быть, так и надо для достижения цели, может - именно такая одержимость, абсолютная целенаправленность, когда каждый миг, каждое движение, каждый следующий шаг и каждая мысль подчинены только одному единственному желанию, одной единственной цели и есть единственная двигажущая сила, единственный способ превратить невозможное в реальное, выполнить мечту. И только люди, способные быть одержимыми, по-настоящему, не в припадке бешенства или страсти, а подчинив жизнь, дыхание, самую свою суть одной избранной цели способны дотянуться до звезд, мир перевернуть... или хотя бы вытащить своих друзей из гиблого места их рождения. Я вытащу вас отсюда, вытащу, поверьте мне. Он и не замечает, что молитва изменилась, не замечает следующий маленький штрих к своему отречению, отчуждению себя от своих друзей – не до того. Говорите, на «Метеоре»? Хм, ладно... надо подумать
винни-пух: - И с чего я должен доверять тебе монгрел? Авторитет твоей банды, мягко говоря, невысок на рынке. - Я предлагаю себя, а не банду, - изумительное волнение шелка, ясный чистый голос. Невыносимо хочется пить этот голос, невыносимо хочется овладеть ним. Юпи-итер, немедленно, сию секунду: сбросить на пол и засадить мальчишке, распластать гибкое тело и трахать, целовать, любить и насиловать. Слушать этот одуряющий голос и брать, брать, брать, пока звезды не посыпятся с неба на землю! - После возвращения ты тоже не многого стоишь, – столько иронии, сарказма, высокомерия и снисходительности – пропадают зря. Ты меня хочешь, на лбу написано как на праздничном табло: Рики бесстрастно наклоняет голову и вдруг сверкает в сторону Норо ослепительной сверкающей улыбкой – дерзкой, юной и ослепительной. Мать твою, еще пара минут, и он кончит прямо здесь. Проклятый мальчишка! - Испытай меня, - совершенно деловое предложение, совершенно деловым ясным голосом. Если бы не эта бесшабашная шалая усмешка и не сверкающие глаза, Норо посмеялся бы нелепому предложению, и давно выгнал бы нахального монгрела. У него уже есть пилот, менять пилота перед самыми гонками, испытывать кого-то там, пусть и с небезызвестной репутацией третьего пилота черного рынка, значит: рисковать собственным авторитетом и деньгами. Увольте, смешно даже предположить: да одно только переоформление ставок отнимет двадцатую часть прибыли! Норо откидывается в кресле, продолжая демонстрировать королевское высокомерие – жалко смотреть, как будто он знает, как он на самом деле выглядит. - Я деловой человек, мистер... Дарк, а не благотворительная организация. Предложение, которое может меня заинтересовать, в принципе, должно быть экономически выгодно, объект должен быть выгодным капиталовложением, а вы... не похоже, что владеете каким-либо закладным имуществом, чтобы предоставить его в качестве залога... Что же может предложить мне негражданин, исключая самого себя? На лбу написано: собственно, именно поэтому Рики обратился именно к этому типу. Проанализировал, блин, сексуальные предпочтения каждого спонсора – не хочу думать, какие соображения вызывали мои вопросы! – и выяснил предпочтительный тип внешности господина Норо. Интересно, если не выйдет, по-моему, лягу с ним в постель? Рики всерьез обдумывает подобную перспективу, ощущая себя настоящей машиной, равнодушно взвешивающей возможные перспективы и возможности различных по эффективности решений. Спектр достаточно широк, чтобы разумное существо могло избрать решение, сообразное с индивидуальными нормами – не ниже своей линии, да Рики? Но для этого совершенно необходимо в период коррекции и планирования исключить эмоциональный фактор, как непродуктивный. Исключая непродуктивный эмоциональный фактор, бесстрастный анализ утверждает крайнюю сомнительность подобной сделки, в виду сугубо индивидуального характера заинтересованности, никак не связанной с экономическими интересами остальных лиц., указывает на отрицательные последствия подобного решения для его социального статуса и выносит вердикт – отказать. Вернувшийся эмоциональный фактор полностью согласен и окатывает Рики целой воной эмоций: отвращение, унижение, стыд за чудовищную рассудочность самого себя и безответственность перед друзьями. И ты, вообще, о Гае подумал, а? Дерьмо ты Рики. И чем дальше, тем хуже, но метод изберем иной! - Опыт пилотирования машин первого класса, физическая и ментальная реакция класса «феномен», способность прямого совмещения без физического контакта, - Рики перечисляет намеренно ровно, словно и, не замечая удивление гражданина. Юпитер, и это несчастье – главный организатор половины подпольный турниров. И что он до сих пор удивляется, встретив признаки образования у монгрелов? С такими предрассудками и на черном рынке? Куда Амой катится, хотя... последнее заявление, действительно звучит неожиданно и почти невероятно. - Совмещение? У монгрела? – удивление такое откровенное, что смешно делается. - Вы не бионик. Этого не может быть. Рики равнодушно пожимает плечами: ясное дело, что не бионик, иначе тут бы не сидел и разговоры не разговаривал. Бионики не разговаривают, у них мозгов нет – так, видимость. - Верно, не может быть, никто не поверит. И поэтому... темная лошадка с такими характеристиками обеспечит, куда больший взлет ставок. - Этого не может быть, - недоверчиво потеряет Норо. - Испытайте меня. Этого не может быть: генный код обыкновенного человека не содержит тот исключительный патологический ген, что обеспечивает бионикам наличие способностей к прямому ментальному взаимодействию. Боиников выращивают, конструируют, это вообще не люди, а такое же достижение генный технологий, как блин, Блонди! Людей с такими способностями, разумных людей – не бывает. Частично – это правда. частично – очередной миф Амой. В окнце концов, это однги из активно разрабатываемых проэктов, да еще и в такой неисследованной области как сфера тонких ментальных взаимодействий: что удивительного, что истинными сведениями в этой области владеет весьма ограниченный круг людей и нелюдей. Боники – дейтсивтельно сущетсва практически искуственные, выращиваются, воспитываются, даже бывает прививаются на клоны, дабы не терять носителей уникального, но крайне нестабильного дара. Однако источником этих созданий в большинстве своем является как раз Церес, и носители этого дара, в большинстве своем, выяляются и извлекаются именно из среды монгрелов, хотя остальное население тоже постоянно контролируется на предмет повышенных пси-способностей. Ради возможных дополнительных источников материала генные коды каждого эмбриона просматриваются еще на самых первых стадиях. Причем именно материала. поддерживающего комбинации, вовсе не самого гена – он случаен и неуловим пока, он связан с паталогией мозга. Исключающей нормальное функционирование, так что о том, что подобные дар может быть у человека, раузмного человека – не может быть и речи! Но вот темноглазое чудо природы сидит перед виртуальной разверткой и с бесстрастным разбирает навигаторские программы, игнорируя эмкан, сенсорную клавиатуру или хоть что-нибудь из контактного оборудования. Так не бывает. Не бывает: если конечно, вам не форматировали сознание, и не вживляли ИК-порт, позволяющий взаимодействовать с аппаратурой, если не подвергали интенсивному ментальному воздействию на основе эффективной эмоциональной связи. Если не отрабатывали интенсивное совмещение с обладателем исключительной, наиболее высокоразвитой ментальной матрицей, изначально предназначенной для работы с человеческим и нечеловеческими совокупностями, и не насиловали мозги специальными программами совмещений... если вы не Рики Дарк, подвергнувшийся уникальной обработке сознания, мозга и тела, чтобы олицетворить собой идеального партнера для Ясона Минка. Его удаленный элемент. Его создание. Поднесущая частота – блевать хочется. - Подобная характеристика не может быть заявлена, - медленно произносит Норо, и получает в ответ бесстрастный, непроницаемый взгляд монгрела. Абсолютно непроницаемый – черное стекло, лазерная линза. - Совершенно верно, - равнодушная безусловная констатация, темный непроницаемый взгляд. Деловое предложение, чистота последствий которого подкрепляется возможностью весьма серьезного шантажа. При чем шантажа двустороннего: спонсор подпольных гонок и монгрел с любопытными для лабораторий свойствами одинаково не заинтересованы в разглашении договора и обеспечивает взаимную безопасность. И мне темноглазого почему-то, больше не хочется. Совсем. Он выиграл. Стоя над бушующей толпой, исступленно скандирующей его ник, дрожа от усталости и перегрузки так, что ассистенту приходилось поддерживать его, он не чувствует к своей победе ровным счетом ничего: никакой радости, никакого восторга, никакого удовольствия от славы и восторга этих людей. Часть работы, первый этап выполнения достижения поставленной цели – он словно отравлен. И дело не в том, что Рики выиграл, не слишком честно: выиграл-то он как раз честно, как ни смешно. Но внутренне был готов использовать ненужный дар в случае надобности и никакого облегчения от того, что другие пилоты использовали свои... приемы, юноша не испытывает. Дела не в том, что устал, действительно устал, так что глаза слепнут, и мозг отказывается что-то испытывать. Он все равно ничего такого не услышал бы: первый этап, часть работы выполнена. «Бизоны» получают реальную возможность лучшего материального обеспечения. А чувствовать – он не может. Его словно выключили. Он испытывает эмоции по приказу собственного мозга, исходя из необходимости соблюдения эмоционального контакта, словно притворяется, словно его эмоции, отдельная часть его рассудка, и включается только после и по требованию аналитического аппарат. Я утратил способность непосредственного реагирования – твоя вина, Ясон Минк. Ты сделал меня похожим на машину. Но стоя перед толпой, сглатывая текущую из прокушенной щеки и носа кровь, оглохший и ослепленный. растягивает рот в резиновую улыбку, вызывая еще больший восторг, Рики с исключительной четкостью и яростью понимает, что это не вина Ясона. Не его желание вовсе, не его цель, и гнев и боль он испытывал, обнаружив, убедившись в нарастающей эмоциональной глухоте, невосприимчивости монгрела. Ирония судьбы: он испытывал такое буйство чувств в месте, где они были физически запрещены, а теперь, там где дозволено и где любят за бешенство и страсть – он пуст. Выпит. Не вырабатывает. Мои чувства закончились. Словно найдя тебя, мое сердце больше не желает ни на кого и ни на что реагировать, словно мои чувства, мое сердце осталось там, с тобой. И без тебя оно... не вырабатывает. Мучается, больно от пустоты, от неспособности - не вырабатывает больше. Пусто. - Рики! Рики бля! А я говорил! Я говорил, что ты победишь! - Рики ты лучший. Ты супер! - Рики, зараза счастливая, даже словом не обмолвился! - Бля парень, как ты их уделал! - Понравилось? – смех, сверканье, блестящие глаза. Тело, еще не отошедшее от перегрузки, звенит и пенится, как брызги шампанского, волосы торчат дыбом и шевелятся от статистического электричества, синие круги под глазами, рот в крови, смех хриплый – восторг, смех, слава. Победа. Наш Рики! Живой Рики! Огненный бесподобный великолепный Рики! - Рики! Черт, как ты такой байк раздобыл? Монгрел лукаво усмехается – нежные ямочки, жемчужные зубы, смех и блеск из-под полуопущенных деланной таинственностью ресниц: Рики, Рики, Рики, интелл-программа в твоей голове продиктовала необходимость срочного восстановления эмоционального контакта, но неужели ты не чувствуешь, что процесс слишком интенсивен? Хотя бы для некоторых... - Ха! Понравился?! – для некоторых, кто уже видел тебя внезапно ожившим, и для тех, у кого в сердце еще остался установленный ранее резонанс. Слишком, Искатель. - Ты никого не предупредил, - пока мягкий упрек, сожаление. Просьба, пока не настойчивая: Рики бесшабашно улыбается почти выздоровевшему своему партнеру. - Ха! Если бы тебе хоть заикнулся, ты бы меня за порог не пустил. - И правильно бы сделал, - в сердцах подтверждает парень, укоризненно глядя на развеселившегося юношу, – посмотри на себя. На ногах не держишься. Ты же прекрасно знаешь, какой это риск. -О-хо! Не будь занудой Гай! – орет Норрис, - была бы у тебя машина – не гони, что не попробовал бы! Гай качает головой, пока остальные бурно обсуждают и подначивают то его, то Рики, щедро раздающего свое огненное очарование. Слишком щедро, он даже думает, не принял ли Рики что-нибудь перед гонками, но понимает, что спрашивать о таком бесполезно.Кому же, как не ему знать о настойчивости и беспощадном упрямстве, одержимости, свирепой страстной одержимости его Рики. Если Рики принял решение, все кончено: или уходишь маршрута, или становишься жертвой катастрофы. Рики хихикает, наконец «колется»: - Норо. - Ни фига себе! Норо? Он же спонсор Латека, он же проиграл в результате?! - Ага, как же, – фыркает Рики, - знаешь, сколько он загреб от левой ставки? Ха! Латек не была фаворитом, и ставил он на Грома. Но я-то - еще менее известная фигура, так что получил он раз в пять больше. - Вау, - почти в священном ужасе переглядываются Майкл, Норрис и Авеер. Не-е, таки есть смысл остаться в банде. Прошла черная полоса или не прошла, но и того, что выскакивает из парня достаточно, чтобы получить нехилые денежки. Что там такое с ним неправильно, неизвестно, а способен он на многое. Вот только – надолго ли? -А че ты теперь делать будешь? – деловой вопрос, прерываемый Норрисом. - Рики, ты же теперь можешь и дом купить и трансер, и... слушай, а байк? Байк останется? - Нет, он же не мой. - Так ты ж его выкупить можешь! Рики, с такой машиной тебе первое место во всех гонках обеспечено, ты ж их всех уделаешь! Мог бы. При желании и если без мозгов: профессионалы-гонщики очень быстро теряют... функциональность. Слишком велики нагрузки, слишком разрушительны последствия ментального взаимодействия человеческого мозга и примитивных программ машины, требующих совмещения сознаний, но разрушающих мозг, именно в силу примитивности и грубейшего наложения. Можно продержаться не больше двух лет, а живут после этого еще меньше. Гиблая работа, для самоубийц, он видел: дурные глаза, опустошенные амфикрином, нарушенное взаимодействие чипов, не справляющихся не то, что с навигаторскими, с обыкновенными программами обеспечения, ткань мозга гниет заживо от последствий применения химии. - Ты что, сдурел? – гневно сводит брови Гай, - даже не думай! Даже не заикайся! - Ну ладно, я так, – надувает губы юноша, – я только... мы же все гоняем и ничего... - Придурок! – в сердцах произносит монгрел, - мы гоняем. Именно, гоняем. А не нас гоняют. Блин Рики даже не думай, слышишь? Я видел, что с ними происходит, знаю, чем закончится... - Успокойся, я ничего подобного делать не собираюсь. Успокойся, - он говорит мягко и плавно, глядя прямо ему в глаза ясным и мягким взглядом, немного испорченным из-за лопнувших кровеносных сосудов. Перегрузка, большая перегрузка – последствие нормальное, но Гай сейчас с ума сойдет, и Рики искренен. Ослепительно искренен, и плевать на то, насколько ему плохо и пусто. - Я не псих, и с головой у меня пока еще все в порядке. Искренн, по-настоящему. Не долбанный результат анализа и необходимости, правда, искренен: поэтому Гай смягчается и успокаивается под его взглядом, верит и успокаивается под взглядом серьезных сияющих глаз, под ощущением спокойной светлой силы. Все нормально. Рики, это я так... волнуюсь и... Ты так и не был со мной. Ни разу. Ни разу не прикоснулся, ни разу не заговорил о том, что произошло, ни разу... не произнес ничего такого, что могло послужить ему каким-то поводом, обещанием, а я... я по-прежнему люблю тебя Рики. Я по-прежнему люблю тебя. - Что же касается денег... мне кажется, я нашел им лучшее применение. Кто бы сомневался.
винни-пух: Без тебя – Ясон. Его приоритеты всегда определялись политикой, именно в силу первого предназначения. Это, естественно, никак не исключало его обязанностей по организации внутреннего правопорядка, рассматриванию бесконечных социальных противоречий, разрешения неистребимых конфликтов, в большинстве своем, тесно замешанных на информационно-технических интересах различных силовых групп. Особенность социального устройства специфической цивилизации Амой во многом заключалась не сколько в противостоянии экономическом, а уж тем более силовом – Юпитер в наличие источника подобных проблем не заинтересован – а в противостоянии научном, информационном, абсолютно объективно заставляющим внешнюю и внутреннюю политику планеты колебаться в зависимости от соотношения сил различных институтов Амой, чьи интересы или предложения являлись, на данный момент, наиболее перспективными. Рассматривать предложения, соблюдать относительный баланс, разрешать нескончаемые конфликты – обычные обязанности главы государства, вот только с определенным нюансом: конфликты и сражения происходят, в большинстве своем, в сфере научной деятельности, и для максимально эффективного функционирования, кроме огромных социальных знаний, Первый Консул обязан обладать соответствующими знаниями техническими и научными. Частично, это решалось коллегией Советников, состоящей исключительно из Элиты, что позволяло не опасаться лоббирования интересов той или иной группы, частично – огромной пропускной способностью многоуровневого разума Первого Консула, частично – самим устройством структуры власти, где строгая дифференциация и четкость взаимодействия во многом определяла и качество и количество информационно- событийных единиц. Уникальная схема, типично инженерное решение, действовала довольно успешно, но... навязывала жесткие ограничения по взаимодействию с окружающей средой. Определенное время, подобное ограничение способствовало выживанию весьма своеобразного населения планеты. Дикой и неконтролируемой смеси потомков преступников, генетически вырожденных мутаций, годами сплавляемых на планету, под шумок принятого закона о чистоте человеческого генома, остатков различных религиозных общин, миссионеров, героев, искренне пытающихся спасти и обеспечить хоть какое-то относительно приемлемое существование на планете и... остатков и результатов многочисленных программ и экспериментов, которым после принятия ограничений в сфере социально-человеческих отношений тоже деваться было некуда. Как бы не прикрывала стыдливо глаза Федерация, как бы не открещивалась Терра, Нергла и остальные «поставщики» начального населения, каким бы законами и публичными осуждениями не заслонялась теперь внешняя политика Федерации, факт оставался фактом: изоляция Амой была чрезвычайно выгодна для сети планет, и сбросив на ее неподходящую для жизни поверхность отбросы человеческих эгрегоров, Федерация, тогда это называлось «Объединением республик», изолировала планету от контактов, сославшись на невозможность поддержки отношений с самочинной военной диктатурой. Ссылка на невозможность контакта с машинным разумом возникла, как известно, несколько позже. По сути дела, планету обрекли на вымирание, решив элементарным образом выждать, либо окончательного уничтожения населения в результате катастрофы - войны, эпидемии, примитивного вымирания в результате неконтролируемых мутаций – либо обычного для планет узко специализированных, разрушения циклизации, уничтожение социальных структур, обнищание и «одичание» населения, после чего оставалось бы только изобразить благотворительность, и «спасти» остатки населения, размахивая белым флагом спасителей и миссионеров. Обычно: но в эксперименте с планетой, с ее специфическим населением, с ее абсолютно неприемлемыми условиями существования, с внезапной властью ИскИна и приоритетом инженерного мышления результаты оказались несколько... неожиданными. В результате, изоляция на первых порах оказалось необходимой, чтобы позволить компьютеру разобраться с внутренними, социальными и генетическими конфликтами, без внешнего вмешательства, с поистине устрашающими и неприемлемыми для человека рационализмом и беспощадностью. На втором этапе, изоляция позволила цивилизации Амой обрести ярко выраженный технический характер, наложивший неотъемлемый отпечаток на внешнюю и внутреннюю политику – и получить строго дифференцированное общество, где признаки и качества слоев населения были закреплены НА ГЕННОМ УРОВНЕ, раз и навсегда, решив проблему, как социальной, так и интеллектуальной ориентации. Представитель каждой касты и класса обладал от рождения определенным набором характеристик, позволяющим с максимально возможным эффектом решать те или иные проблемы, каждый на своем уровне. Конечно, при этом пересечение представителей слоев было затруднительно и имело единичный характер. Конечно, при таком высоком уровне контроля, каждое исключение фиксировалось на первом же этапе и позволяло максимально рационально распорядиться как образцами, так и ресурсами. Кончено, такая система позволяла себе содержать и хаотическую компоненту, в виде негласно бесконтрольного Цереса и черного рынка, в качестве противовеса необходимым и официально запрещенным контактам с внешними мирами. Кончено подобная схема позволяла довести до совершенства характеристики каждого класса, и конечно... Представляла собой откровенно гомеостатичную структуру. Структуру, которая неминуемо должна зайти в тупик, в условиях соблюдений изоляции, и была обречена на застой и вымирание при отсутствии раздражителей. Попытка мятежа в Церес, подавленная с абсолютно машинной гениальностью была первой попыткой, пока еще живого человеческого общества, разрешить статичное существование. В качестве второй, можно рассматривать вполне официальное восстановление контактов с Федерацией и отдельными планетами. И первая и вторая попытки явно оказались недостаточными: Ясон понимал это более чем кто-либо. Понимал и на протяжении всех лет свеого правления искал и отрабатывал способы разрешения. Правильного, планомерного, наименее болезненного вывода замкнутой цивилизации из социального тупика, перевода механизма материального обеспечения планеты на более гибкие, и более соответствующие общепринятым, экономические рельсы. Изменения социальной структуры планеты, трансформации - превращения общества Амой, из изолированного, напрочь искусственного создания, в открытую, взаимодействующую структуру. Грандиозная и немыслимая задача – единственно достойная Первого Консула. Амой как изолированная система изжила себя, для того чтобы эта цивилизация продолжила существование, она должна обрести качества и структуры, позволяющие эффективно действовать в условиях взаимообмена, активного двустороннего взаимодействия. Единственно важная, единственно необходимая цель. Не Консула – Ясона Минка. В силу вышеупомянутого инженерного мышления и не способности отделить себя от властной структуры планеты, он не в состоянии рассматривать ни подобное решение, ни свою одержимую работу в выбранном направлении в качестве собственной воли. По-видимому именно это и является источником как его постояных конфликтов с коллегами, чья социальная роль определена как консервативная, так и его собственной изоляции. Конечно, перетсройка амойского общества в более открытую структуру – задача длительного планирования, и конечно, в качетсве направления избрана еще за два десятка лет до консульсвта Минка, но на данном этапе, ситуация затрудняется напряжнной внешнеполитичсекой осбатновкой.
винни-пух: Закономерный результат появления на полтической арнен Федерации столь диковинного и незхавимимсого государства как Амой в роли активнйо агрессивной силы, а не пассивного наблюдателя или учатсника. Как быол раньше. Ожидаемый эффект впорлоне прогнозируемый, Минк в качесвте кризисного лидера оптимален и полностью опарвадывает возложенные на него наджеды. Но роль такого лидера подраз0умевает яркотсь и неординарность личности, револючионность мышления, способность к молнеиносному реагированию на уровне политичсеких и социальных отношений, и именно полное соответсвие личности Ясона своему предназначению.усиливает его изоляцию, откровенно ставя Консула вне принятых рамок и законов. Это служит определенным моральным оправданием постоянных нарушений этих законов и снисходительности Юпитер к нему, и она же усиливает его стремление из этих рамок вырваться. Ясон действительно преодолел границы своего функционального класса, превратившись в явление уникальное и неповторимое, но и эта изоляция и поставленная ним задача и глубокая убежденность – сплав логики, интуиции и эмоционально окрашенных идей, делают его наиболее уязвимой и нестабильной частью системы. Обычная и нормальная плата за исключительность и масштаб личности – вот только Блонди, рожденному и принимающему себя как часть системы, принять и смириться самому с этой своей исключительностью и независимостью оказывается очень непросто. Даже тогда, когда это стремление из подсознательного фактора новых условий превращается в осознанную волю, даже тогда, когда становится реальностью, необходимостью существования. Даже тогда, когда обретает зримые объективные формы – непросто. Звучит странно и не слишком вызывает доверие такое заключение, но Первому, лучшему из лучших, всемогущему повелителю системы и ее блистательному сокровищу – трудно смириться с собственной исключительностью. - Ты свободен, Фар. Фурнитур почтительно кланяется, беззвучно исчезая из ванной. Класс фурнитура - «оптимайзинг», отнюдь не соответствует уровню Первого Консула, но Ясона, с некоторых пор, качество обслуживающего персонала совершенно перестало интересовать. Если бы не статус Блонди, он предпочел бы обслуживание андроидами: довольно загадочная реакция на отсутствие эмоционального раздражителя, не так ли? Проанализировав свои ощущения, блонди пришел к выводу, что так сказывается ни усталость от чрезмерного использования «эмоциональных рецепторов», а как раз отсутствие должного уровня эмоциональной нагрузки. Ни фурнитуры, ни человеческие сотрудники, ни тем более эмоционально выхолощенные блонди не могли удовлетворить его постоянную жажду. Чувствовать: смеяться, гневаться, злиться, радоваться, огорчаться – испытывать весь спектр, все возможное эмоциональное богатство, которым наделены от природы люди. Чувствовать, испытывать, порождать эмоции и ощущения, передавать их из рук в руки, от сознания к сознанию, как солнечное сокровище, заставляя вспыхивать и блестеть удивительные ментальные образования и краски, мыслей и чувств, превышающих порог обыденного. Я любить хочу, Рики. Почему ты этого не понимаешь? Почему не слышишь самого себя? Почему переформатирование связей и отношений должно быть таким болезненным? Какой же ты глупый, какой упрямый и глупый ты, монгрел, со всей совей гордостью и независимостью. Как ты там, совсем один, без меня... Блонди, не торопясь, некуда, приводит себя в привычно-безупречный, стерильный вид: ионный душ, водяной, ванна с релаксантами и равнодушным запахом свежести. Комфортная температура горячего воздуха, следуя стандартной программе, понижается, когда блонди покидает нишу. Раньше воздух был теплее: температура тела монгрела ниже, чем у блонди с их фантастическим метаболизмом, но Рики нет, а значит: можно вернуться к заводским настройкам. - Будут ли еще приказы, Ясон-сама? – блонди автоматически отмечает чрезмерную услужливость нового фурнитура. Нужно или указать ему на этот недостаток или выбрать другого. Но, ведь на самом деле, тебе все равно, Ясон? Все равно: к недостаткам данного класса фурнитуров относится недостаточность эмоциональных связей, это в полном смысле слова обслуживающий персонал - ощущать состояние хозяина Фар никогда не сможет. Ну и что? - Нет. Некуда торопится: не ждет его никто в шелковой постели, сжавшись тугим комочком. Не будет гневно сверкать глазами и огрызаться, если рассержен или зол, не будет отворачиваться со стыдливым румянцем на щеках, если блонди зайдет в свою спальню нагим. Не улыбнется, неожиданно беззащитной, теплой улыбкой, не засмеется искристым разноцветным смехом, от которого внутри блонди вспыхивает праздничный фейерверк, и хочется немедленно сгрести Рики в охапку и потискать, подбрасывать в воздух как ребенка и прижимать к себе так, чтобы расшалившийся монгрел застонал в огне и желании. Пусть даже и не в постели. Пусть себе сидит на своем подоконнике, в той глупой сбруе, которая его так раздражает и смотрит на свой Церес. Пусть оглянется с хмурой, дикой тоской в своих огненных глазах и покорно сползет на пол, равнодушно послушный и не слышащий его. Пусть, он знает, что с этим делать, это Рики не знает, как неприятна и не нужна его мрачная вынужденная покорность Консулу, и что именно эту вынужденность искоренял он, причиняя мальчишке боль, заставляя вспыхнуть то гневом, то стыдом, чтобы он очнулся, вспыхнул и вновь обрел свою силу. Свой огонь. Тебе нужно время, чтобы понять самого себя и услышать самого себя. Я предвидел это, я согласен. Так же как и мне, тоже требуется время для оценки достигнутых результатов и разработки дальнейшей стратегии. Но Рики, маленький, я – блонди, мне нужно намного меньше времени для анализа и разработки модели сосуществования, а, сколько же нужно времени тебе, монгрел? Как долго протянется время твоего отчуждения? Мне нужно оптимизировать процесс: Ясон небрежно заплетает свои прекрасные волосы – знает ли Рики, что блонди никогда не спал раньше с распущенными волосами? Что обнаженным, со свободно выпущенными локонами, он стал спать только с ним? Вряд ли. Ясон сразу угадал насколько привлекательны, желанны монгрелу прикосновения его волос, насколько очарован он длинными светлыми прядями, как многого можно добиться от необузданного мальчишки, позволив ему играть с косами консула. Смешно. Ясон равнодушно активирует стандартную ночную программу, не глядя, проходит через спальню: совсем стандартная программа, заводская. Учитывая своеобычность характера Консула, его устойчивое безразличие к предметам и службам обеспечения, пожалуй, служит тревожным, а не успокаивающим сигналом. Слишком уж безразлично – обезличено. Единственное, что остается от предыдущих настроек – прозрачность верхних перекрытий. Закрытого пространства над головой Минк по-прежнему не терпит.
винни-пух: Что-то равнодушное стелется в воздухе, наподобие тумана, но с гармоничными последовательностями изменения оттенков, такая же равнодушная музыка, как нескончаемый этюд старательного, но бесталанного ученика – все равно. Провести гигиенические процедуры, просмотреть отчет вечерних новостей, произвести организационные действия, если возникает такая потребность. Лечь в кровать. Закрыть глаза. Спать. Машинерия. Днем он работает. Вечером он работает. Ночью он тоже работает, если позволяют ресурсы. Хуже всего – именно этот момент, когда приходится ложиться спать. Не хуже – однозначней, не подлежит обжалованию и пересмотру, как приговор. Момент, когда он чувствует себя прибором, который пора выключить. Отработал – отдохнул. Выключили во избежание утраты функциональности: он даже... как бы не понял, что именно происходит. То есть понял, конечно, но именно рассудком, частью мозга, которая, приняв сигнал от рецептора, идентифицировала предмет, и обозначила в сознании, попутно выведя сопутствующие файлы. Эмоциональная часть пережила именно тот, человеческий, момент, когда между идентификацией и признанием у предмета права на существование в реальности проходит некоторый промежуток времени. Вообще-то, он тратится на попытку выяснения причины и следствий явления. В постели лежит роза. Живая. Тугой, сомкнутый бутон смуглого палево-розового цвета, и такого же смуглого темно-темно-розового запаха – темного, одуряюще-томного, сладостного. И сладостные нежные лепестки упруго сжаты, и лишь чуть раскрыт расцветающий цветок – сладостен, нежен и страстен. Темный нежный цветок, так таинственен, так полон обещаний и томления, изнывает от желания и рвется к расцвету, и так невыносимо хочется коснуться истомленными губами упругих трепетных лепестков, хочется ласкать их и вбирать в рот, трогать пальцами, скользить по тончайшему, благоуханному, живому шелку, обмирая от нежности и сладкого упоения. И стеная от желания грубо погрузить внутрь цветка пальцы, ворваться внутрь него, насильно развернуть нежное, не в состоянии дожидаться раскрытия бутона. Сжать, смять нежный цветок, чувствую в ладони тяжкий стон и бессильное сопротивление. Овладеть его сутью, впитать сладостный аромат, но пусть его руки будут награждены даром чуда, и от лелеющих касаний розовый бутон восстанет, во всей дивной красе и благоухании. Смять, заласкать, истерзать неутолимой жаждой, изнурительной нежностью. Ворваться в сладкое гибкое тело, овладеть безжалостно, утверждая, позволяя только себе, добиваясь признания только себя в глубине отзывчивого, темного огня, в сердцевине смуглой розы. Покрыть поцелуями с ног до головы опьяняющее темное тело, золотую душу, с каждым касанием, с каждой упоенной мыслью, вымаливая назад его целостность и возвращая себе гордую душу желанного. Ты мой, Рики. Ты весь мой. Откуда она здесь? Ясон ложится рядом с цветком, как лег бы рядом с Рики: на боку, опираясь на согнутую руку и подперев голову. Маленький лежал бы послушно, не шевелясь и не отвечая, только глаза полыхали бы сумасшедшей тоской, и рот горестно кривился. Не отворачивался бы, покорно принимая его ласку: пальцами по контуру губ, скул, лба, только вздрагивали бы ресницы, щекоча его ладонь, а он привычно и почему-то совсем неощутимо для маленького, таял бы и лучился нежностью от непроглядной грозовой тьмы его глаз, от их таинственной глубины, полной звезд и невозможной дали, от сияния и недоступной прелести грез маленького мечтателя... Почему ты этого совсем не слышишь, Рики? Я слышу твои мечты и желания. Я вижу твою страсть и нежность. Я знаю все твои томления и весь той гнев, и вдохновенность, и ярость – почему я слышу тебя. Я, никогда раньше не знающий чувств. А ты: совсем меня не слышишь? Ведь связь двусторонняя, совмещение, синхронизация колебаний зарегистрирована, и я черпаю из тебя, из твоей памяти, почему ты ничего не берешь? Ты... не хочешь? Блонди медленно гладит нежные подрагивающие лепестки, вдыхает желанный сладостный аромат своего возлюбленного. Нет, ему не хочется причинять боль маленькому, ему не хочется сминать безжалостно податливые лепестки – они не восстановятся. Даже не так, власти консула, каким бы безумным, сверхиррациональным не было это желание, достаточно, чтобы велеть применить специальные методы регенерации, есть и такие в арсенале всемогущего института, но... какой в этом смысл? Разве это будет тот цветок? Разве приобретет он свое первое значение, первичную природу? Можно просто клонировать... в случае необратимых разрушений. Ясон не замечает, как совершенно невероятная для блонди, кривая и горькая усмешка, такая же какую он запомнил на измученном лице Рики, искажает его лицо, устанавливая знак необратимости для него, для Ясона Минка. Но она почти тут же исчезает, тает, когда приняв решение, убедившись в необратимости своего решения, всемогущий блонди распускает волосы, сбрасывая их дивной, пьянящей волной снега и желания, тихонько прижимается щекой к цветку, бережно, осторожно, чтобы не измять, не порушить. А потом укладывает смуглую розу на длинном темном стебле на сгиб локтя, как уложил бы глупую лохматую голову, обнимает второй рукой подушку вместе с цветком и клубочком сворачивается вокруг него. Трогает напоследок твердые кончики лепестков и засыпает Не выключается: просто спокойно спит без сновидений.
Машуля: Боже мой.... у меня просто нет слов....как офигительно написано.....
Машуля: винни-пух пишет: сбросить на пол и засадить мальчишке, распластать гибкое тело и трахать, целовать, любить и насиловать. Слушать этот одуряющий голос и брать, брать, брать, пока звезды не посыпятся с неба на землю! Так грубо...
винни-пух: Пардон, о какой деликатности может идти речь в случае потрепанного жизнью гражданина, привыкшего к вседозволенности по отношнеию к монгрелам, да еще и занимающегося опасной нелегальной деятельностью?
винни-пух: Его тяжело назвать идеальным представителем его касты, каким должны были быть Первые, следуя первоначальному замыслу. Высокая эффективность и чревычайная многофункциональность администратора высшего звена на практике, потребовала большей свободы в поведении, в решениях, большей независимости и дрополнительной нестабильноси рассудка, иначе нельзя было добиться гибкости мышления и универсальности особи. Ясон, воплощая собой поеледние разработки, превышал рамки даже собсвтенного проэкта, и сознательно стремился вырваться из условных границ, взращивая в себе столь нетипичное желание СОБСВТЕННОЙ ВОЛИ – и оказался одиноким настолько, что это было тяжело и для такой равновесной и самодостаточной системы, как Блонди. Лучший из лучших, первый, повелитель и по созданию и по достоинству – и как все на свете лидеры, от первобытного и до космического общества, становясь над системой, над группой, над народом оказываются изолированными в собственной исключительности и яркости. С точки зрения вездесущей инженерии решение искать способы компенсации своего внесистемного состояния путем развития эмоциональной компоненты психики – решение гениальное. Проблема состоит в том, что объект решения оказался как раз в спектре мутационной хаотической составляющей, как общества, так и эгрегора – Рики, где ты? Безупречный разум блонди занят первоочередной на данный момент задачей: разрешением очередного конфликта между группировкой климат-контроля в очередной раз претендующей на приоритетные позиции при первичном распределении ресурсов, и группы генетиков, каждый раз – что вполне закономерно, принимая во внимание ориентацию планеты – одерживающей победу, правда, в разных формах. И для приемлемого разрешения конфликта Консулу требуется не только знание социологии и навыков работы с информационными структурами, но и тщательный анализ предоставленных научных материалов, что особенно важно в случае оценки требований Генетиков . Как-никак, это решающая научная и политическая сила планеты, и за время существования диковинной цивилизации из науки превратилась в овеществленный символ власти Юпитер, в метод контроля, как политического, так и материального, Стала основополагающей и системой оценки и рекомендаций, базой, основой существования и функционирования не просто цивилизации – самой жизни Амой. Если Юпитер – структура власти планеты, то генная инженерия – способ ее осуществления. Рауль, предоставляя отчет, снова указал на необходимость изменения климатических показателей. Но подобное изменение проще и значительно быстрее осуществить не с помощью достижений собственно генной технологии, а с помощью факторов внешних. Куда проще использовать модифицированные растительные образцы с других планет, вместо того, чтобы заново создавать свои, но попробуй же убеди в этом «климатологов», изначально воплощающих собой самую консервативную политическую силу Амой. Амой не нуждается ни в чьей помощи. Амой абсолютно самодостаточен... Позиция климатологов объясняется, конечно, не высоким патриотизмом, а вполне здравым рассуждением: в случае развития контактов и экономических отношений социальные изменения неизбежны! Это необходимость, недопустимо на данном этапе опираться только на высокий, по сравнению с Федерацией, уровень науки на планете, долженствовавшей стать образцом дикости и деэволюционирования? Собственно, она такой и стала – на социальном уровне, и это положение необходимо, крайне необходимо изменить, трансформировать как можно быстрее. И Консул не прекращает работу ни на миг: он ставит эксперименты, не считаясь с рекомендациями Совета, он вовсю использует черный рынок в качестве накопителя и источника дополнительных, не влияющих на внутреннюю экономику планеты, материальных ресурсов, добивается осуществления совершенно недопустимых ранее реформ. Собирает, анализирует, делает выводы, выстраивая и отвергая схемы, отрабатывая и создавая методы и событийные конструкты – грандиозная невероятная задача, мало кому понятная, мало кому доступная. Кроме самой Юпитер, наверное: программа обеспечения существует, ИскИн нуждается в нормальном функционировании НЕЗАВИСИМОЙ планеты, как, наверное, ни один из ее живых обитателей. А объективный анализ экономического и научного развития указывает на необратимый спад индекса развития – постепенный и плавный, что является как раз признаком постепенного вырождения структуры. Так что она вполне готова принять рекомендации своего возлюбленного сына. .... - По-видимому, одного и того же порядка. Следовательно: усложнение, развитие существующих структур является наиболее эффективным методом для организации среды должного уровня. .... - Я считаю, что военные конфликты неизбежны. Мы можем добиться максимально благоприятной для нас расстановки сил, и максимально благоприятных сроков, но избежать прямого противостояния не удастся. ... - В течение трех-четырех лет, при условии скорейшего проведения реформ. Возможно, появятся новые факторы, которые изменят существующих на данных момент порядок сил, но ближайшие прогнозы таких возможностей не дают. ... и любовь своего сына... .... .... .... - Нет, это не нарушение. Скорее – модификация, перестройка систем с учетом ввода новых данных. .... - Анализ показывает, что это не является решением проблемы. ... - Очередной этап эксперимента. Но последствия этого эксперимента плохо сказываются на мне: не заметно на результатах официальной деятельности, не сказывается на полуофициальных обязанностях, отнюдь не уменьшают интенсивность и производительность труда великолепного блонди – сказывается на его состоянии. Незаметно и не видно, имея форму не разрушения, а возврата к идеальному состоянию: никогда раньше он так тщательно не выполнял свои обязанности, никогда раньше не был столь совершенным в общении, никогда его жизнь не было столь всецело посвящена Амой и Юпитер – в пору становиться не идеалом, а Эталоном. - Рад заметить, что твое состояние можно назвать идеальным, - Рауль, голос довольный, зеленая безмятежность – для зеленого цвета. Он меня ранит... смешное слово. - Находиться в постоянно идеальном состоянии могут лишь полностью замкнутые системы – все остальные вынуждены подчиняться законам распределения. Звучит как намек, и вышколенный рассудок Советника легко его улавливает. - Что ж, тогда остается посетовать на существование подобных законов, и стремиться устанавливать идеальное состояние, как максимум. Снежное белое вино, снежные былые разговоры, расшитые блестящими нитками позволенного рафинированного юмора – это была шутка между прочим, вызвавшая у утонченных собеседников подобие улыбки. Тонкие фигурки петов на сцене на редкость целомудренны, и изысканный танец создан более для созерцания – совершенство. Идеальное состояние. Вот только наиболее эффективную работу с системами распределения и формирования его мозг обеспечивает отнюдь не в идеальном состоянии. Скорее, наоборот: для наиболее эффективного взаимодействия он должен сохранять контроль, это необходимо, но контроль не абсолютный. Мозг должен быть сродни натянутым струнам, чье безупречное звучание восстанавливается камертоном, но реакция должна быть свободной и четкой: это не идеальное состояние - это возбужденное, максимально насыщенное и нестабильное состояние. И субъективные данные этой части эксперименты над самими собой и себе подобными, подтверждаются объективными данными – Юпитер согласна. И мне для этого неидеального высокоэффективного, СОЗВУЧНОГО состояния разума нужно... мое сердце. Элемент неожиданности и раздражения, средство перемещения моих эмоций. Так получилось: мое сердце оказалось помещено не в мое тело, и мне без него ... тяжко. Каким образом первичный код не сработал на вторжение Рики – неясно до сих пор. Консул мог сменить код и запретить доступ, но отказался от этой идеи. Типичное качество Блонди – оптимально отреагировать на раздражитель согласно своему классу, не слишком-то свойственно Минку, склонному к чрезмерному любопытству в ущерб строгому соблюдению кастового ранга. Оптимальная реакция – тот же императив поведения, идеально в случае строгого соблюдения дифференциации, и не практично в случае нарушения установленных условий: еще одна из многочисленных трудностей, отдел психического планирования пока не видит никаких внятных способов. Не диво: подобная вязкость поведения, медленная адаптация – типичное явления для замкнутого общества. Кроме монгрелов: для них высокая приспособляемость, мобильность, свобода мышления является абсолютным требованием по выживанию. Тяжелые, специальные условия существования сводят это преимущество к примитивной борьбе за существование, но исключения, встречаемые в этой среде и попавшие в иные условия обитания, неизменно подтверждают эффективность этого качества – приспособляемость. Приспособляемость: изворотливость и раскованное мышление, неординарность и неадекватность, сопротивляемость и неприкосновенность личности. Свобода и независимость как фактор выживания, как форма приспособления – но ведь это так. Противоречие только кажущееся, и приспособляемость путем девальвации собственной личности, полного принятия условий окружающие среды, на самом деле, является рецессивным признаком, потому что по большому счету, не приносит пользы, не способствует развитию ни объекта, ни системы. Универсальное средство выживания – это независимость и свобода мышления, личности, поступков. Именно они и дает возможность развиваться. Замкнутое общество подобно золотому кругу древности, выставляемому в храмах – идеальное, совершенное состояние. Совершенство, на веки вечные, несокрушимый идеал вечности – но люди-то не вечны. Не вечны их желания и стремления, текут, подобно неуловимой воде, их страсти, и мечты заставляют их подымать глаза к небу и требовать невозможного. И тогда идеал, исчерпав свою золотую силу, разрушается легко и просто как песочные дворцы детей. Мы погибнем, если утратим способность к изменениям, перестанем жить, если не вернем способность к адаптации. Стыд и срам, обладая таким могучим интеллектуальным потенциалом и всей мощью человеческого эгрегора планеты, стать жертвой косного стремления к идеалу! Не бывает идеала, никому не нужно на самом деле то совершенство – к невозможному надо стремиться, к исключительному. Чудесному и невозможному, и такое стремление к куда более высоким целям и свершениям приведет. Реформы необходимы: и даже нарастание гражданской агрессии в Мидасе является прямым показателем на недостаточность привычных методов сброса. Мы рискуем превратиться в один огромный Церес, если позволим себе и дальше довольствоваться малым. Рики приходил сюда и садился у моих колен – сам. Почему-то, зрелище меня в контакте с системой, вызывало у него странную смесь восторга, ужаса, преклонения и страха за меня – забавное чувство. Он занятно и по-человечески боялся, что я как-нибудь растворюсь, исчезну в информационном поле. Это было смешно и трогательно, рассудком монгрел понимал, что ничего подобного произойти не может, но иррациональная и склонная к чудесам часть человеческой психики заставляла его предполагать варианты удивительные и мистические. Смешной маленький. Он все равно появлялся. Немного с другими чувствами: садился у ног, со странной, и волнующей сердце, смесью печали и страсти во взоре, касался моего колена костяшками согнутых пальцев, или даже губами, если я был достаточно занят, чтобы с его точки зрения не помешать ему, и мне становилось... легко. Мне становилось удивительно легко, нерационально спокойно, необъективно легко, спокойно и уверенно. Словно всходило солнце, золотое, сияющее, в моей душе. Иногда - неистовое, яростное; иногда - утреннее и нежное, являлось то в ненависти, то в гневе, то в щемящей спрятанной своей нежности и радости – и мне становилось светло. Светло, ясно, прекрасно, во мне наступал мир, чистота помыслов и ясность чувств, во мне просыпалось невероятное могущество, и нежность этой мощи поражала меня самого. Во мне наступала удивительная сияющая гармония, упоительное согласие и созвучие меня и всего происходящего, и торжественный свет освещал меня и мою планету – всю. Целиком. Каждого на ней и в ней. Это было изумительно. Это было удивительное, чудесное ощущение, совершенное и ценное само по себе, как совершенен и ценен без всякого вмешательства разума цветок на твоей ладони и сверкание горных вершин, и прилив океана, и небо – само по себе, внутри себя, совершенство. И я тоже становился совершенным, законченным. Становился полным, совершенно самим собой, и чувствовал и знал истинную свою природу и беспредельность. Абсолютная синхронизация полей: Рики, солнце мое, мое золотое темное солнце, где же ты? Мой дружочек, мой огненный, мой упрямый глупый монгрел с моим сердцем в груди. Ты же так нужен мне, так необходим, ну что же ты, Рики? Убежало мое солнце. Истекло болью и ненавистью, излучило весь свет и радость, сгорело, выплескалось – ничего не осталось. Во мне ничего больше не осталось, Ясь, я больше ничего не могу тебе дать – меня нет, разве ты не видишь? Не вижу. Прости Рики, не вижу. Не понимаю, не чувствую и не вижу – ты горишь, твой свет рвется сквозь опаленную кожу, у тебя болит сердце, а я не могу понять почему и не вижу того, что ты говоришь, какая свобода, Рики? Что, значит, стать собой? Где в Цересе? У моего солнца – затмение. - Я не требую ни вмешательства, ни наблюдения, мне достаточно приблизительных отчетов.
винни-пух: - Хм, но для этого мне понадобится хотя бы периодическое наблюдение, - Катце щурит лисьи глаза, стараясь смотреть не особо вопросительно, до сих пор не простил самому себе, что не разгадал тогда намерений Блонди. Впрочем, на трезвую голову предположить хотя бы что-то подобное затруднительно. Про себя Ясон позволяет тонкую насмешливую улыбку: наблюдение, как же, за Рики. Какой угодно, в каком угодно неправильном психическом состоянии, все равно парень остается ярким, выразительным существом, безусловным лидером, харизматичным и ярким. И эта ясная сверкающая звезда, яростный веселый дух, который не удалось сломать даже ему, не нуждается ни в каком наблюдении, чтобы обеспечить необходимое количество сведений. - В этом нет нужды, - судя по выражению лица Рыжего, он стал обдумывать наличие каких-то особенных заданий или обязательств его бывшего пета. Скучно и предсказуемо: их отношения выходят за рамки стандартных определений, и нормальная человеческая фантазия тут бессильна. - Я жду первого отчета. На первых порах, Катце действительно изволил сомневаться в возможности отсутствия наблюдения: он не настолько хорошо знал Рики. Его память сохранила образ заносчивого диковатого мальчишки, яркого, своенравного и необузданного, хотя и с определенными признаками сообразительности. Одно время, он сомневался, что Рики будет эффективен на черном рынке. Где от исполнителей требуется не только смелость, но осторожность. Способность остановиться. Результаты развеяли его сомнения и приятно разочаровывали и дальше: новоявленный пилот оказался человеком сообразительным, изворотливым и решительным, способным проявить и сдержанность, и безрассудную отвагу. К тому же монгрел обладал способностью привлекать, увлекать за собой людей своей отвагой, твердостью, сверкающей страстностью самого своего существа. Черт, даже тех немногих контактов, кратких и деловых, было достаточно, чтобы подпасть под очарование этой страстной неукротимой натуры, яростной, лихой, веселой, непроизвольно увлечься неординарностью личности, захотеть приблизиться, почувствовать, как внутри тебя разворачивается такая же страстность. Бесшабашность, что и внутри мальчишки. Быть рядом, и посмотреть, как он вырастет, что будет дальше, как из этой заносчивой легкой дерзости родится огненная душа победы, как развернется эта таинственная, влекущая тьма в глазах, пробудится бешеный огонь в теле. Как из слепой силы мечты и желания вылепится твердый, яростный дух, как поведет за собой, на предел и за пределы, как все то яркое, искристое, что светит из мальчишки безумным карнавалом, наберет полной силы, наберет всей страсти и бешенства, и мечты и жара, и чем тогда станет это существо? Каким огнем загорится. Что сожжет? И как... И как не хочется знать, чем это закончится. Что ему может дать Церес? А контрабанда? А все остальное? Дерьмо... Полеты, разговоры, отчеты: монгрел недоверчив и неуступчив, при всем внешнем сверкании и горячности, с трудом подчиняется и проявляет вполне явные признаки деспотичности, не умеет манипулировать своей харизматичностью. Но привлекает совершенно непроизвольно, умеет рассчитывать комбинации и очень скоро станет лучшим пилотом. Как говорил одни из его парней – у него в голове программа-навигатор и вернувшийся с Дельты экипаж, которым «повезло» попасть в гравитационный шторм смотрят на Рики с восторгом, максимально приближенным к преклонению. Яростный, неистовый, неприступный – верный. Своим, верный, и они за ним хоть в ад, не колеблясь и не спрашивая. И через год работы нет ни одного пилота, кто, не рассуждая, согласится на любую авантюру, если шаттл ведет Рики Дарк, и любой контрабандник рад заполучить в рейс навигатора Рыжей Бестии, и Катце решается поручать ему планирование некоторых операций... и сам ловит себя на желании что-нибудь такое сделать, сказать, чтобы смягчить хмурое, строгое выражение лица пацана, заставить его засмеяться, увидеть улыбку, солнечную, сияющую. Совершенно неотразимую улыбку – ту самую, которая безотказно решает любые переговоры... Не то чтобы он когда-нибудь претендовал на приязнь и любовь своих рабочих и сотрудников, но, глядя, как этот мальчишка, от горшка два вершка, заносчивая дерзость и искрящийся смех, так легко и без усилий завоевывает симпатии всех окружающих... могло бы заставить его разозлиться. Если бы... если бы он ни был сам слишком силен и хладнокровен. Он тоже лидер, несомненный лидер, просто его сила рождается не из страстности и непреклонности духа – из превалирующего интеллекта, а люди такое превосходство не очень любят. Ценят и уважают, но не любят. Но ведь он в этом и не нуждается? Вести игры с противниками куда интереснее, но что касается Рики... если бы это было три года назад, он не сомневался бы в правильности предположения Блонди: лидер «Бизонов», личность слишком яркая, чтобы оказаться незаметной, но он провел три года в Эос, в качестве сексуальной игрушки у самого выдающегося, самого яркого, самого лучшего из представителей касты правителей. У существа, обладающего не просто реальной данной властью, но исключительной силой собственной личности, огромной силой воли, невероятным, могущественным разумом. Существом исключительным и могучим самим собой, своей сутью, а не привилегиями и внешними регалиями. Этого хватит с избытком: Катце нервно затягивает сигаретой, как всегда когда память услужливо прокручивает все те эпизоды, все то время, что он находился рядом с Ясоном. Мог видеть его, совершенного, прекрасного, невероятного, мог любоваться и восхищаться безнаказанно мощью его интеллекта и грандиозностью деятельности, мог преклоняться и ...нет, этого он говорить никогда не будет. Никогда, и не было никогда – но кому, как ни ему знать насколько могущественная эта личность, насколько легко ломает хрупкую человеческую натуру столь подавляющий разум и воля, насколько, безусловно, покоряет, увлекает совершенная гениальная красота. Прекрасное, беспощадное, всемогущее божество: преклоняешь колени и молишься – и не стыдно. Слишком прекрасен, слишком могущественен, слишком, слишком, слишком... что останется от обыкновенного человека после столь долгого нахождения рядом с божеством? Да еще и в такой трепетной и неоднозначной для человека, именно для человека, сфере, как чувственная и сексуальная область отношений, какой бы вид этого не имело для Блонди? Что останется от яркого, неординарного, но обыкновенного, обыкновенного мальчишки, с его солнечным смехом, после абсолютной власти Блонди? Принадлежности абсолюту власти Амой? Какой там к черту лидер...
винни-пух: Без тебя – Рауль. Я неправильно оценил ситуацию. Так бывает: когда не владеешь всей полнотой информации и поступаешь, основываясь на аналогии с какой-то предыдущей, сходной ситуацией. Когда информация каким-то образом отрицательно влияет на тебя, и ты не хочешь анализировать и оцениваешь событие, исходя из эмоций, внешних или прошлых. Когда сложность информации превышает твой уровень сообразительности, и ты закрываешь глаза и поступаешь наобум лазаря. Случайный выбор, решение принятое, случайным образом – нерационально и совершенно неприемлемо для блонди. Наличие среди «предков» ИскИн генератора случайных чисел, позволяет и ему самому, и всем его созданиям, смириться с неизбежным вмешательством Ее Величества Неожиданности, но... но ведь не в случае применения системного анализа, верно? В последнем случае, единственной причиной полного выхода ситуации из-под контроля является неверные вводные данные. Он неправильно представил исходные условия. С точки зрения человека: ну что ж, ну бывает, ну случается, ну, иногда смертельно, но что ж делать? Но Рауль-то не человек, и для него эта внезапная неспособность ОЦЕНИТЬ ситуацию, определить ценность объектов и условия взаимодействия – потрясение, равное катастрофе. Я не смог верно определить ценность объектов. Я не функционален. Сгоряча сделанный вывод, конечно, довольно скоро корректируется, потому что его способности к исследованию тайн природы никак не пострадали, и система приоритетов не подверглась изменениям. Некоторую поспешность и явную эмоциональность вывода следует отнести к влиянию его личностных характеристик. Он обладает явной способностью к восприятию эмоционального состояния собеседника и точному воспроизводству копий эмоциональных матриц контакторов вне зависимости от давности контакта. Редкая характеристика, весьма способствует выполнению обязанностей нейрокорректора, но и создает трудности в обыденной жизни. Например: свежеснятая калька эмоционального собеседника может повлиять на оценку ситуации или события, создавая совершенно излишний эмоциональный фон. И то, что эмоциональным собеседником, в данном случае, выступал Ясон, отнюдь не способствует подавлению этого фона. Ясон Минк, Первый Консул – эмоционально нестабильный собеседник! А ведь он искренне считал проблему почти разрешенной, приближался к окончательному решению таковой... - До окончательного созревания особей осталось четыре месяца. Четыре месяца: при использовании ускорителей и этот небольшой промежуток можно сократить, вот только – зачем? Есть ли смысл вообще продолжать эксперимент, если цель опыта оказалась бессмысленной, если средство достижения цели оказалось неверным? Четыре организма в стасисах достигли уже восьмилетнего возраста – настоящие произведения искусства. Чистые генетические линии семейства Рамзеса, чьи представители отличаются необыкновенно высокими показателями по адаптации и совмещению с чужими ДНК. При этом не только не утрачивают стабильности организма, но и проявляют высокую жизнеспособность. Практически все жизнеспособные мутанты производились из этой линии, и что самое ценное – довольно часто сохраняли способность к размножению. В данном случае, господин Ам воспользовался высокими показателями для замысла куда более тонкого и оригинального. Совмещение разновидовых ДНК давно стало классикой генетики, и количество полученных комбинаций все чаще наводило на мысль о возможности создания не просто принципиально нового организма, но нового вида, семейства или что более перспективно – популяции. Целостной биологической системы, равновесной и самовосстанавливающейся. Многочисленные опыты по выведению или модификациям разного рода живых тварей делали это идею все менее и менее богохульной, и Рауль активно разрабатывал как основной, так и сопутствующие проекты. В качестве полигона можно было использовать любой из островов, в качестве материала – весь накопленный ресурс Департамента науки. Конечно, затея дорогостоящая, да и в качестве наблюдателей понадобилось привлечь всех существующих специалистов на планете, и то не хватило бы. Последнее затруднение блонди намеревался разрешить иначе: полноценная популяция - система равновесная. Нужно лишь тщательно рассчитать пищевую пирамиду и связи между видами, и тогда наблюдение будет сводится именно к наблюдению, а активное вмешательство нужно будет лишь на первых этапах. Идея привлекла блонди необыкновенно, он неустанно работает над ней несколько лет, и увеличение числа административных обязанностей, в связи с возведением на должность Главного Нейрокорректора, отнюдь не уменьшили пыл самоотверженного ученого. Он продолжает работать и добиваться воистину уникальных результатов. Хотя более близкое знакомство с экономическим положением родной планеты заставляет его включить в свой проект еще и экономические трудности. И политические: а вы даже не представляете, как ненавидят ученые этот омерзительный фактор – нелепый, действенный и нависающий над свободой творчества как дамоклов меч. Положение на Амой в этом вопросе, наверное, одно из лучших во вселенной, но, увы – все равно оказывает влияние. Например: нарастание напряженности вокруг Гланн требует реформ и определенных действий со стороны силовых ведомств, что несколько влияет на распределение материальных ресурсов, в результате: генетики вынуждены перенести некоторую часть внимания и интересов в сферу развития наиболее прибыльных статей внешней экономики Амой: туризма и производства петов Так что в принципе, по большому счету, Советник занят выполнением своего долга, а то, что в данном случае, опытные экземпляры отличаются высокими пси-способностями – мелкие подробности личного плана.
Страж: тест
полная версия страницы