Форум
спасение "Весты" - 2
винни-пух: Спасение "Весты" Все то же самое: пара та же. права те же. Рейтинг: тот же и прервали в самом разгаре.
Ответов - 117, стр:
1 2 3 All
винни-пух: Чего я не поняла, так это почему меня прикрыли. но я все равно продолжу. Редкий случай, когда Консул с утра дома: договор с Игране подписан к обоюдному удовлетворению, департамент общественного здоровья вцепился в глотку департаменту безопасности Мидаса из-за снятия запрета на легальный ввоз очередного наркотика – организаторами конфликта были в основном, заинтересованные в нелегальном ввозе мелкие торговые образования, так что конфликт не грозил перейти узаконенные рамки официальных разборок и пары-тройки шантажей. Подбор кадров на освободившиеся места в «Гардиан» осуществлял преданный сотрудник Минка, ближайшие переговоры с грандиозным торговым монстром «Идору Якита» намечались не раньше четверга... вообщем, у Первого Консула случился совершенно свободный день. Заблокировав все, кроме аларм-канала, коммуникаторы, блонди даже завтрак потребовал накрыть в саду. Благо наличие силового щита делало его поместье независимым от внешней температуры. За стенами сада наблюдалась погода на редкость солнечная, но холодноватая, а на территории особняка царил пленительный летний зной, что позволило снять почти все индивидуальные капсулы с теплолюбивых растений. И, что гораздо привлекательнее было для Ясона: среди всей этой почти настоящей зелени и цветов Рики мог носиться босиком и почти голым, в шортах и майке, растянутой по обыкновению. Что такого можно было сделать с майкой из синтцшелка, чтобы она растянулась, оставалось абсолютной загадкой для фурнитуров. Не иначе как кожа монгрела выделяла какой-то ядовитый, для данного вида ткани, секрет. Анализы, что ли заставить его сдать? Небольшая беседка с покатой изукрашенной резьбой и изображениями фантастических зверей крышей, изо всех сил делает вид, что деревянная. Конечно, это не так, стоимость такого материала достигает на Амой заоблачных значений, что не мешает некоторым, особо обеспеченным гражданам, покупать изделия из ценной природной целлюлозы. Есть такой вид людей. чей способ подтверждения собственной ценности включает обязательное владение другими ценностями, максимально высокой стоимости. Блонди, как было сказано, сами по себе - чрезвычайно высокая ценность, так что подход к материальному обеспечению у них в основном, сугубо прагматичный, и отклонения от стандартных требований редки. Консул - исключение во всех отношениях, но не в плоскости накопления высокоценных материалов, функциональность все-таки, прежде всего: так что низенький, открытый со всех сторон домик, «чайный», как именуется по каталогу, изготовлен из привычного синтетического заменителя – универсальный кремнийорганический материал, идеально подходящий для воплощения любых архитектурных фантазий. Для транспортных средств, конечно идеальна армированная целлюлоза, как собственно, вообще любая углеродная органика. Но где ж ее взять на планете, где единственные ее источники, пардон – ее же собственное население. Так что транспорт, вернее материал для оного, является основной статьей импорта, а кремнийорганика, благо пустынь на Амой до фига и трошечки, и технологии формирования – статьей экспорта. Мастерство изготовителей, в этой области, достигает уровня искусства: «дерево» воплощает благородную структуру ясеня, светлая шелковистая порода долго хранит тепло и приятна на ощупь не меньше, чем настоящее дерево. Изысканная восточная архитектура, белые «льняные» полотнища длинных занавесок, украшенные позванивающими ниточками стеклянного бисера, низкий стол, уставленный фарфоровыми чашами – определенно, черная одежда Рики здесь неуместна. Сам блонди одет, по обыкновению, белой струящейся тканью такого хитрого покроя, когда не поймешь, что собственно одето: то ли кимоно, то ли туника, то ли вообще, художественно драпированный кусок ткани – безупречен и прекрасен, как всегда и как требуется. Чертово совершенство: глаза сияют, умное лицо светится лилейной пленительной белизной, и губы теплые от поцелуев. Нежные-нежные, мягкие как цветок, как солнечный луч, прохладные как утреннее небо и пьянящие как искристое вино. Жаркие, требовательные, жадные – душу забирают, пьют мою жизнь, отбирают сознание. Пей блонди! Пей, пока не опьянеешь и не насытишься! Это так... так нежно. Так трогательно: его маленький заснул, ожидая своего блонди. Теплый, доверчиво-открытый, разметался на хрустящих складках батиста в обнимку с хрустально-серебряной версией деки. Становится нежно и сладко внутри, совсем не так как раньше, когда он приказывал привести к нему монгрела, отрадный покой греет душу, бестолковая и счастливая улыбка упрямо лезет на физиономию, а голая попка монгрела откровенно возбуждает еще одну часть тела блонди. Раздеться. Принять ионный душ, так быстрее, лечь рядом с любимым, подперев голову рукой. Наслаждаться, откровенно и радостно. И до боли в сердце щемящая нежность истекает от кончиков пальцев, и невыносимое желание погладить влажный лоб монгрела, убрать прядку темных, искрящихся волос. Гиацинтовые. Так их называли на старой Терре, упиваясь тяжестью и блеском черных кудрей. Надо поинтересоваться этим растением... Маленький просыпается, вскидывается, не соображая, ресницы бестолково смигивают, он зевает как котенок, бормочет сонным журчащим голоском: - А я тебя ждал, ждал... - И дождался, – мягко иронизирует Ясон. Монгрел немедленно откланяется, глазищи сердито вспыхивают. - Знаешь блонди... Мужчина не дает ему закончить недовольную речь, накрывая нежные пухлые губы, Рики пытается протестовать, но тут же затихает очарованный поцелуем: глубоким, любящим, нежным - таким нежным, что сердце начинает петь совершенно свои, сердечные песни. Целовать: медленно-медленно, словно пьешь его огненную душу, а не покрываешь нежнейшими сладкими касаниями мальчишеский рот. Легко, мягко, касаясь сочной нижней губки, от одного уголка до другого, медленно-медленно обводишь языком небесный изгиб верхней.. Отклониться, ощущая не кожей, чем-то намного глубже, молочное и горькое дыхание своего монгрела, ловя затуманенный, сияющий взгляд маленького – такой желанный и такой полный желания. Рики покорно тянется к лицу светловолосого: не требование и не просьба, он не будет целовать сам, и не будет умолять, он просто предлагает себя - нежные дрожащие губы, опьяненное мерцание глаз, пленительную, сладкую горечь и жар своего рта. Они вновь встречаются губами, нежно, взволновано, не торопясь: у нас все время вселенной Рики, все время, которое у меня есть – твое. Медленно, сладко, охватывать упругие лепестки его губ, получая в ответ такое же медлительное сладостное объятие. Скользнуть чуть глубже, лелея внутреннюю поверхность губ, наслаждаясь очертаниями блестящих жемчужных зубов – встретить робкое прикосновение его горячего язычка. Засмеяться прямо в рот нежному упрямцу, упиваясь невероятным этим, медленным наслаждением, погружаясь в огненную пьянящую негу. Рики возмущается, потом всхлипывает, потом затихает в таком же упоенном блаженстве: горячий язык блонди сплетается с его собственным, во рту, словно радуги вспыхивают, становится легко-легко, прозрачные искры нарождаются сразу под всей кожей, сразу везде, и он чувствует, как взлетает, словно он вольная птица, словно какое-то собственное волшебное существо. - Ясон... я... Ясон.... Рики произносит его имя так, как будто это священное имя светила. Как будто его можно произносить только шепотом, чтобы грандиозное значение пленительных звуков не вызвало нежданно неведомой силы, словно древнее заклятие из колдовских миров. Его имя так много значит, так много в этом мире и красоте его, дал бы он имя Ясона, что назвать его вслух, просто так, не в порыве огненной страсти и без оправдания сердечного волнения – святотатство. Да просто опасно, перепутает все на свете. Как если бы у него было право называть вещи в этом мире своими именами, и многие из них назывались бы названным именем, и только по тончайшим оттенкам нежности, любви и радости, отличались имена небес и имена лун, людей и зверей неведомых, и его собственное. Потому что все, что у меня есть, Ясон – сделано из тебя. Ты сам так сделал, как же теперь быть? Ясон осторожно укладывает любимого на спину: так осторожно и бережно, словно никогда ничего не было между ними, кроме нежности. Так мягко и чутко, словно под ладонями не горячее тело человеческое – сказочное существо из огня, средоточие солнечного зноя, и лишь тонкие прозрачные ткани удерживают это огненное дикое существа. Порви, порушь нежную оболочку – и яростный огонь вырвется жарким пламенем, существо, вернув первоначальный облик, устремится к солнцу, покинет тебя... Нет, Рики, я тебя не отпущу. Больше никогда не отпущу. - О-ох! – такой нежный и ласковый, всего ничего назад, Блонди вжимает его маленькое тело в постель, обнимает так крепко, словно он убегает, словно может по всей воле раствориться. Превратиться в закат и исчезнуть вместе с пламенными лучами Гланн за горизонтом. Ясон, глупый многомудрый блонди. Я никуда не могу деться. Я ведь не могу без воли, Блонди, не могу без свободы. Но если моя свобода – это ты, то куда ж я денусь? А ты... ты сделал все, чтобы обрести свободу можно было только рядом с тобой. - Рики, - медовый нежный жар, густое сладкое вино под губами, нежными, дрожащими. Сжать чуть сильнее, прокусить тонкую кожицу, напиться животворного сока, благоуханного, пьянящего – волшебной влаги, от капель которой растут настоящие деревья. Голова кружится от легчайшего взгляда, густой золотой зной, глубокий жар льется из маленького раскрытого под ним тела, каждая жилочка трепещет под кожей, бьется бешеное неукротимое сердце – мое сердце в твоей груди, монгрел. Рики, любимый. Ясон приподымается над обнаженным телом любимого, наслаждаясь, пьянея от вида своего маленького: разметавшегося, пылающего, румяного от жара и пьяного от желания. Рики трогает прокушенные губы, капельки крови расплываются на пальцах солеными отпечатками. Взгляд монгрела, шальной, бесовский, дразнит, кружит голову - он сильно, нарочно, прижимает пальцы к губам блонди, предупреждающе хмурится: - Кончай кусаться. Кожица на губах монгрела невыносимо нежна, той волнующей прельстительной нежностью, что способна свести с ума: тщательная длительная обработка лекарственным бальзамом, и собственно, не столько для того, чтобы добиться большей тонкости кожицы, сколько для того, чтобы изменить параметры рецепторов, снизить болевой порог. Рики испытывает боль резкую, но не острую и быструю: Ясон ловит пальцы Рики ртом, чуть сжимает зубами, не давая вырваться. Мальчишка коротко смеется низким, соблазнительным смехом, Ясон выпускает его пальцы и приникает к смеющемуся рту – медленно, сладостно, жарко, лаская языком и впуская дерзкий язычок в свой рот. Распускающиеся пунцовые цветы, сказочные, волшебные, посреди жаркой тьмы, волна густо-красного, огненного пламени, грозного и влюбленного, охватывающего всего тебя, с головы до ног - горячий могучий импульс, и мир исчезает в священном пламени. Из глубины веков и древней тьмы, первозданный жар, из которого создавались звезды, могущество огня и сияющее золото мысли – дикий жаркий, первый огонь, что бьет в твое сердце, призывая и густой от меда жар, что спрятан в человечьих сознаниях тех из людей, которых нечаянно вылепили из первобытного пламени вместо плоти. Мой Рики, мой огонь, мой первый – дикий, единственный, мой. Пьяная от меня, от моих поцелуев улыбка, растерянная, дрожащая, и горящие глаза – сиющие, бездонные, тьма, юная тьма... - Яс... Я... Ясон! Монгрел быстро, прерывисто дышит, стараясь хоть немного овладеть собой: его пленительное божество мягко улыбается, ясный чудесный взгляд полон любви и нежности, он ласкает его трепещущее тело ресницами, шелковой негой зрачков. Рики стонет, тянется к нему, тянется всем существом, чуть не плача и чуть не смеясь от радости, нежности и желания, затопляющего его сознание, его душу, так что ни крошечного кусочка не остается, чтобы ни звать, ни желать возлюбленного. Теплые чуткие ладони Рики медленно поднимаются по рукам блонди, упиваясь невозможной нежной кожей, сказочным воплощением белизны и прозрачных лепестков. Медленно, торжественно – прикосновение к божеству. Он всегда прикасается к нему как к божеству, как к священному, и от нежной робкой его ласки – сияющее тепло, восхитительный жар. Тонкие пальцы оставляют пылающие сладостные дорожки, взволнованный, влюбленный взгляд забирает его гордую душу. Рики, ТЫ пленил меня. Так странно, долго и непонятно: оба горят желанием, пылают, каждый на свой лад, но застыли, глядя, друг другу в глаза, как в первый раз. Глядя друг в друга, в самые души, замерев и позабыв про все на свете. Глядя друг на друга, глубоко друг в друга, в самые глубины сознания и самые дали будущего. Ничего больше нет, только ты: и единый священный миг полной близости, полного сияющего единства друг друга – миг единственно-возможного совершенства вселенной. Ведь она становится совершенной лишь в тот момент, когда вместе любовники, и ни в какой другой такого дивного и полного воплощения как в эти божественные моменты не имеет. И такой равнозначности и ценности любого и каждого из своих детей и элементов, от самых грандиозных и потрясающих актов творения, до самых крошечных, мгновенных искорок коротеньких жизней мыслей и частичек - больше не бывает. И такое яркое, такое буйное, веселое и разноцветное воплощение всех-всех замыслов, от колоссальных до сверкающих кружев мимолетных познаний, наступает тоже только в такие моменты. И они – краткие как удар сердце, и бесконечные, как сама любовь. И проходит вечность, пока дыхание вновь срывается с губ монгрела., заворожено, удивленного глядящего в глаза любимого. И рождается целая жизнь, пока опускается, приникает к его лицу удивительное создание, вырвавшее свое чудо из невозможного, добившееся невозможного. И рождается целый поток мечты, смеющая, будоражащая волна счастья и жаркого огня из двух сплетений сердец, из двух сомкнутых в единое тел, из двух глядящих друг в друга людей, очарованных, и не предающих своей невероятной близости. Они замерли и заворожены оба: не потому что хоть на секундочку исчезала это волшебство – потому что ощущать ее так остро и неистово, дано не каждому, и не в каждый момент жизни. Сердце не выдержит, треснет же, и так заходится бедное, пытаясь понять и смириться с тем огромным, непомерно, фантастически огромным и прекрасным, что является истинной близостью, из чего рождается потом и жизнь, и любовь, и радость. Сама плоть мира: от того, что люди обзывают, находящийся в резонансной с ними частоте диапазон, материальными частицами, его волновая природа не изменилась. Просто не все это... понимают. А вот когда любишь - ты это понимаешь. Без слов: нутром, в котором зародится будущая жизнь, сердцем, которое по своей воле любого из горя выдернет, и небо ему расцветит цветными огнями, мыслью; что теряет страх и границы, устремляясь за всякие пределы. Все ты понимаешь, когда любишь, человек так устроен. И шикарно устроен: а ну-ка, попробуй, объясни вышеперечисленное машине, что выйдет? Да чего уж машине: тому, у кого голова занята поиском денег или дешевой развлекухи, а ну, объясни. А тому, кто в жизни не чувствовал прикосновений священного огня? А тому, кто просто боится? А это ведь не просто впечатление, не ощущение мира, не галлюцинация, находящегося в «экстази» разума – это... концепция бытия, позволяющая человеку найти свое значение, величие обрести. Так как быть?
винни-пух: Поймай человека в момент, когда он открыт: любит, геройствует, в порыве вдохновения, или трепещущего от снизошедшего на него откровения – и он все поймет. Или... открой ему сказанное, передав себя в такие моменты. Замерев и забыв про все на свете, помня обо всех и о каждом, зная, что невозможного не бывает: горячее пламенное сверкание страсти, равное ей, жгучее прикосновение мысли, дикий дивный свет, золотой и небесный. Все вместе и яростно: огонь, вода., ветер и свет, гордые свободные желания и чистейшие кристаллы открытий – откровение. Прикосновение мира к внутренней оболочке тебя, к тебе и к тому, кого ты любишь. И к тому, что создается вместе и делится на двоих, тот совершенный источник, из которого лепится плоть и дух мироздания. И замерев душой, сердцем, облекаешь свою любовь и ярость, и желание, мечту невозможную, в плоть настоящего, в реальность. И тогда из того полыхания, из яркой пленительной волны и безумного огня желанного, рождается новое, настоящее. Чего никогда не было, но теперь точно будет. Это словно не ты движешься, не твое тело, не твоя душа сияет как самое большое солнце, а тобой двигают силы стихий. Нечто куда более могущественное и огромное, что может вообще вместить в себя человек. Но странно и удивительно, что совсем не страшно. Потому что эта невероятная и веселая сила рождается сюда, в этот мир, именно тобой. И она жаждет пребывать здесь, и лепить всякие формы, но не может сама по себе: это ты ее вызываешь, и из тебя она идет. Ты - ее источник, и ты можешь такое сделать, только когда с тобой твой любимый. Мой. Любимый. Почему он раньше никогда не понимал полностью величину этих слов? Они о-очень большие, в них точно также влазит намного больше, чем кажется. Мой любимый обнимает меня, у него кружится голова от восторга и желания, его кожа источает хмельной лесной аромат его желания и нежности, он огромный и тяжелый, и он прижимает меня медленно и сильно к себе. Одуряюще медленно, раздираемый желанием сжать, смять меня в шелковый, свой собственный, комочек, вжать в себя так, чтобы я проник сквозь поры его кожи, жил в нем внутри, и вообще никогда не был отдельным существом. И так нежно и бережно, так медленно, что я сам тянусь к нему, сам требую, скованный его нежностью, его желанием быть со мной самым нежным и любимым, самым сладостным, самым желанным. Яська! Любимый, чокнутый блонди! Какой же ты... ненормальный! Ну, как можно вместе быть таким непререкаемым жутким повелителем и таким ослепительно нежным. И ты после этого еще говоришь, что я – противоречивое создание. А сам? Ты сам такой, все вместе: ярость и нежность, жестокость и потрясающее откровение, такая ясность и такая нелепица! - Ясон... Странное, непонятное и головокружительные ощущение: ты что-то делаешь, ласкаешь своего любимого, трогаешь его волосы, впускаешь его в свое тело, в свое сознание, а, кажется: это не ты - сам огонь, чистый, его воплощение касается кожи твоего любимого твоими пальцами. Ты стонешь его именем, ты шепчешь и кричишь ему в восторге, а это не ты, а свободный ветер, яростный дух касается сознания твоего любимого, пробуждая неуемную жажду и волю. Ты полыхаешь под пальцами своего любимого, ты заполняешься его прекрасной плотью, отдаешься ему, ослепляя, заполняя жаром и нежностью, а на самом деле – что-то намного большее принадлежит ему во мне, любит во мне, и это откровение подобно солнцу. И раз увидевший, никогда не сможет иначе. Этот огонь, сияние самого большого солнца, и он переполняет меня и я, словно прозрачный, из солнечных лучей и чистейшего счастья, и оно вспыхивает и смеется во мне цветными огнями, комками и ты можешь... просто протянуть в меня руку и взять, ну-у, не знаю зачем... И из твоего тела в мое, прорастают зеленые живые побеги, и мне щекотно от них, и они смешные, и с цветочками – и все это переполняет меня, льется, взрывается карнавалами моих запутанных мыслей, куда-то бежит, но во мне все равно намного больше, чем я могу вместить. Я точно тресну. Я сейчас прорасту во все стороны!
винни-пух: - Рики? Ясон замирает, едва удерживаясь, но удерживаясь на той дразнящей и сладкой грани, за которой уже не остановить и не умалить сверкающего блаженства: Рики с сияющими шалыми глазами, с жадной, гневной улыбкой, с жарким прелестным румянцем на нежных щеках – даже стонать не может – только тянется к нему, требует его, жаждет его, их тела связаны в одно, текучим золотым сиянием, в одно целое со всем остальным, и этот волшебный ток, подобен движению крови, и когда он ест – это движение крови по артериям вселенной. И это словно касаешься не человечьей, а плоти мира, и это словно берешь священный огонь, жар этой планеты и этих людей, доверенный тебе без страха и с нежностью. И это словно становишься всем тем огромным, удивительным, завораживающим, чья ослепительная мощь лишь чуть угадывается под завесой бесстрастной жизни, но открывается с буйным весельем и откровением, если осмеливаешься на невозможное. Прикосновение мира. К тебе.
винни-пух: У белокурого глаза... цветущие. Как это объяснить? Смотришь в бездонные, самые синие в мире глаза, и тебя не отпускает ощущение распускающегося на глазах цветка – новорожденного, счастливого и переполненного мечтой! Глупость какая-а-а... мальчишка хихикает, мотает головой – ясность, нежность, затопляет все вопросительное пространство между ними, заставляя обоих потерять последние признаки реальности, исчезая вместе и навсегда в пленительный мир своей любви и мечты. - Рики, - нежным и ясным шепотом. И нежными и ясными поцелуями. И мыслями, лучистыми и красочными как волшебные птицы. И все эти птицы, и ветки с цветочками, и лава из тела монгрела, и сияющая синева неистовая и яростная, вырываются вовне, до пределов вселенной, царственной жаркой волной, что властно притягивает сердца, и заставляет искать глазами и тронутой волнением душой тот неведомый источник, что ни с того, ни с сего, заставляет тебя, как ненормального, застыть на месте и искать в небе счастья. А тому, кто всегда там искал мечту крылатую – смотреть внимательно, и чувствовать всем телом, всем сердцем и душой, из глубины эгрегора зов. Звенеть и отвечать ему всей душой, и словно в первый раз, обнаружив себя стоящим на этой земле, поверить в невозможное и возмечтать о невозможном. В пылающем и разлетевшимся в бесконечье, мире, из себя и блонди, Рики слышит эти души, нитками из самого себя: они такие же, как он, они ощущаются родными, и по крови, и по духу и он слышит их все, как любимое и дорогое. «Зови их, Рики» «Ясон. Зачем?» «Они нужны» Эта ночь какая-то бесконечная, или может у них появилась воля, как у тех древних богов, растягивать ночь по своему усмотрению, так что, кто его знает: может там, по ту сторону луны, пылающая звезда Гланн потребовала дневного отчета, кто его знает. Здесь тоже солнце, диковинное алое солнце, шляющееся, то по небесам, то по водам, горит огнем, и очень странно, что синие океаны, в которых красиво расположены все их вселенные, согреваются этим маленьким красным солнышком, и очень странно, что его хватает. Я же говорю, я здесь не один, я – окно, в которое светит самое большое солнце. А я... я здесь живу, светлый. Ночь, бережная и бесконечная, полна нечаянных сполохов и встрепанных колдовских птиц, распускающихся цветов, шалого стоячего дурмана. И глаза у людей от этого дурмана становятся странно видящими, и они, превратившись в ночных, дивных зверей, выбираются из своей неинтересной человеческой шкуры, и убегают вслед лунному зову. Туда, где растет узорчатая трава, где облака похожи на сны и нежно поют, когда прикасаешься к ним рукой, а ты оставляешь за собой темные алые огни, словно пути обозначаешь. Только не словно – это, правда, пути, он же зовет. Вся ночь – длинная-предлинная, лунная и колдовская, и Рики не в состоянии отдать ни одной секунды, ни даже крошечного мига. Что ты такого делаешь, Ясон, что мое тело, мое сердце, сознание ни на секунду не отпускает это волшебное, сверкающее блаженство, дивная волнующая близость. Это буйное ликование, проникновенность, колдовская солнечная гармония, что делает их одним целым – всемогущим, и уж точно самым счастливым на свете. Что такого делаем мы, что остаемся живыми и помним о недоступном? Это сумасшествие, невозможное сказочное состояние, парение в самой высоте, торжественная песня в тебе и твоя кровь смеется. Ослепительная цельность и беспредельность себя и тебя, и все никак не заканчивается и не собирается никуда исчезать, существует все время, заполняя их тела и сути одинаково, золотым, торжественным светом, разноцветным будущим и голосами богов – сказка, мечта, на весь мир и Бог знает куда. Словно, соединенные вместе, они образуют какой-то волшебный секрет, элемент, способный провести нечто совершенно невероятное. Что-то из сил и потенциала, неосуществимых на обычном физическом уровне и это изумительное понимание, принадлежности себя самой красоте, гармонии и величию этого мира, всему самому гордому и прекрасному и любящему, что только бывает на белом свете, и тебе дано право и сила любить еще сильнее. - Маленький... Рики маленький, волшебный, - я не маленький. Я просто весь твой.
винни-пух: Глотнуть червонного жара, неистового, коснуться гудящего потока огня, пламени становления, горячего сияния славы и дивного света звезд, услышать твой солнечный смех и ответить таким же: неистовый неукротимый поток - жизни, страсти, победы, любви - и моя душа ликует, кричит от отчаянного восторга, горя в пламени и голося от счастья. Прикосновение мира. Как огонь. Как жизнь. Ко мне. Разве можно остаться в живых, выдержав прикосновение мира? Всего мира, всей этой сумасшедшей планеты и всех ее тварей, и детей, и всех солнц, касающихся ткани вселенной? Конечно, нет. И тогда понятно, почему я слышу, как несется во мне этот золотой поток, буйное красочное веселье, свистопляска миров и планет, понятно, почему тихое дыхание человеческое отражается во мне колебанием неба, понятно, почему я не слышу ни усталости, ни сомнений, и блаженное сияние сил во мне ощущается благословением и торжеством. Это случилось, потому что стал другим: рожден только что и обладаю силой живых. Любовью живых. - Рики... ты еще живой? - Ага.
винни-пух: А может и нет. А может это вовсе и не я, а что-то и впрямь волшебное, ты себе поставил какие-то сказочные сны, Ясон, и теперь они ожили и летают. Или такой чаровской портал, через который течет сверкающая хохочущая река, и, почему-то, я чувствую себя всемогущим, и мое тело., все внутри – празднично сияет, и, по-моему, поет гимны. Или какое-то собранное существо, из тех желаний, грез и небывалой мечты, чтобы найти невозможное, создать что-то потрясающее, где эта мечта, желание так сильны и сверкают, что стискивают твое сердце тоской и. неистовостью, заставляют тебя стать другим – достичь мечты, совершить подвиги... летать. Летать? Подвиги? Я что-то хотел спросить... не помню что. Я.. такой переполненный, лучистый, такой всемогущий... - Ты... чего смеешься?
винни-пух: А разве не смешно? Твое тело горит в моих руках собственным жаром, изнутри. Душа светится счастьем и вдохновением, и мысли у тебя – путанные, сладкие и неоконченные, и ты шевельнуться не можешь, просто горишь, светишься, отдаешь жар и тепло. Я слышу, как текут по тебе эти светоносные могущественные потоки, и знаю, что они одной природы с творением вселенной, но ты сам, маленький человечек, даже шевельнуться не можешь... Гордый, страстный, прекрасный мальчик Утомленный блаженством и моей любовью, маленький повелитель: до полной невменяемости, до золотистого шелка под моими пальцами, до шалой бродячей улыбки и невозможности упрямиться. По-моему, смешно. - Пошли купаться.
винни-пух: - Ага, – немедленно соглашается монгрел, моментально потеряв предыдущую мысль. Они все сейчас одинаковые – диковинные пестрые птахи, о-б-р-а-з-о-в-а-н-и-я, летают себе по сознанию, журчат чего-то, но в том переполненном царственном сиянии его «я», им определенно нет места, и они вырываются наружу, бессовестно наполняя реальность, и запутывая все на свете. Это гордая золотая сила, вдохновенный жар и ярость – это твое, это из тебя, человечек, но принадлежит эта сила твоей вселенной, и не рассчитана на... использовании физическим телом. Рики неуверенно сползает с кровати, ошалело оглядывается. Стойкое ощущение перепутаницы, невозможного: блонди, у нас тут... локальный гиперпрорыв случился! Во всяком случае, ничем другим, с физической точки зрения не объяснить почему эта несчастная спальня утратила свои физические границы, они едва видны за радужной свистопляской, и стала похожа на сердцевину какого-то фантастического ихря.Источника, откуда в разные стороны, и неизвестно куда, стремится и излучаются какие-то волшебные сияния и звезды, чьи-то пленительные видения и образы, красочное буйноцветье в золотых нитках. И все это головокружительное богатство кружится, смеется толчками твоего сердца, и ласково огладив тебя, улетает с победными воплями и радостью в дальние дали, оставляя тебя священным и сияющим. Рики недоверчиво пытается потрогать эти витки и вспышки, кожа рук их, конечно, не ощущает, но внутри он слышит их отменно. Это как если бы он сам был источником, серединкой этого грандиозного торжества, и он чувствует как все это неназываемое так же берется из блонди, как и из него, и это как если бы и вправду произошло чудо, и два разных мира внезапно стали доступными друг другу и открытыми... Потрясающее, ослепительно красивое зрелище, ощущение и понимание, и дух захватывает от дыхания бесконечности, и они оба знают, что это такое, но каждый раз... каждый раз, это все и всегда по-разному, совсем, ничего похожего. И вообще-то, это – такое буйное, дикое, шалое, похожее на тебя монгрел! - это хаос, эмоциональный и ментальный, веселый и ярый, и у него огромный потенциал, а эти сверкающие кристаллы – структурированная информация и носители, хи-хи, высокого интеллекта, как ты, свет очей моих, ай! Это реальность: трогать, правда, нельзя, потому что отображение пси-поля планеты является достоянием восприятия псиоников. Так что они оба, могут с восхищением или, ошалев от восторга и масштаба, кто как, любоваться и учувствовать, но для всех остальных – это, пока, бредовая несусветица, разгул опасного воображения. Рики поворачивается к любимому, улыбается смятенно, не доверяя самому себе. Он все-таки совсем умучился и чуть не падает, но когда блонди подхватывает маленького - возмущенно крутит головой и утверждает, что это у него - потеря ориентации от пространственного сдвига при наложении пси-образований. Но, правда, от собственного высказывания, монгрел шалеет, мотает головой, и послушно позволяет вести его в ванную, обняв за талию и удерживая, чуть ли не на весу. Конечно, уже утро, конечно, они не спали ни минуты, конечно, Рики все еще в состоянии говорить и думать только потому, что высокая степень синхронизации пси-матриц позволяет не только передавать чувства и ощущения друг друга, но и переносить – не знания, но ощущения, модели действий. И эта нескончаемая, упоительная жажда монгрела, и его жар и пылание сердечное – это его собственное, но требовалось и звалось Ясоном со всей непререкаемой его волей, и всей сумасшедшей жаждой. Он берег мальчика как мог, и конечно, тот экстаз, страсть и нежность одного уровня с вдохновением, с творением – самый восхитительные моменты жизни, самое прекрасное и высокое, что может пережить и человек и блонди, но... силы для этого все равно берутся из твоего собственного тела, и нельзя мыслью, своим чувством передать энергию для осуществления. Состояние, страсть, чувство, желание – но только импульс, модель, пси-образ. Остальное – ты делаешь сам. Конечно, все правильно, да только лучше умереть, чем оторваться друг от друга, раз уж так получилось, раз мы здесь вдвоем и все равно горим. Они целуется, едва спустившись. Не прерывают поцелуя, пока наполняется хрустальная круглая чаша ванной, не могут разъединить ни взгляда, ни тел – рукой, ресницами, твоими локонами, блонди. но только касайся, не оставляй! Помогают друг другу опуститься в горячую пузырящуюся воду и замирают – стоя на коленях, друг против друга, и не разъединяя губ. Очень высоко. Очень далеко и высоко отсюда, где-то в местах, где царствуют мечты и желания, и, не теряя ни капли этой пронзительной высоты. В игристой волнующейся воде – темно-горький коктейль лечебных средств. Все предусматривающий мозг блонди не упускает мелочей из виду, фурнитурам запрещено появляться в хозяйской спальне до самого завтрака и еще с вечера отданы все распоряжения. Но вот то, что он сам не захочет купать своего мальчика, сам не захочет помнить о том, зачем нужно отрывать себя от любимого, если этого МОЖНО НЕ ДЕЛАТЬ. Вот этого, он не ожидал от самого себя. К черту преклонение перед стерильностью: Рики достаточно чистой воды, прозрачных пенных струй, что обтекают их обоих прозрачным горячим миром. И позабыв обо всем, что только можно, они закутываются в это водяное блаженное тепло, в горячую нежность воды, ее щекотную игривую ласку и влажные касания пара, медленно подымающегося в солнечных столбах. Горячо, ясно, тихо - как в них сейчас, Ясон, наконец, отрывается от нежных сумасшедших губ, зацелованных ним до головокружения. Чуть отстраняется, медленными, сильными движениями, зачерпывает воду и выливает на монгрела. Рики фыркает, когда вода течет по лицу, не отворачивается, только смигивает своими сказочными ресницами, и эта полночная, глубокая, совсем не рассветная тьма его грозовых очей, вновь захватывает в плен блонди. И, не желая и не помня ничего о ночи, Ясон вновь наклоняется к своему мальчику и вновь требует любви. Берет его любовь: жадно, тожественно, нежно – любовь своего мальчика, своего солнышка, темного, дикого ребенка эльфов. И безумно, невероятно волнует его эта первая начальная тьма, грозная, таинственная в его глазах, нежное юное лицо, гневное, одухотворенное, и взгляд - из глубины веков, из предначертанного и истины тех, кто сотворил людей в начале миров. Рики – ты ослепителен и прекрасен в моем сердце. Тайное, жутковатое в неожиданности своих откровений, не опасное, но безжалостное. потому что изменит навеки – пьянящее угрозой и светлое от любви. Колдовство: и ты стал намного сильнее и ярче рядом со мной, монгрел. Ясон усаживает юношу себе на бедра, гладит спину, с удовольствием ощущая, как желанна эта ласка Рики, как сладко прогибается эта гибкая податливая спина под его руками. Мужчина вновь приникает к губам любовника, не насытившись за всю ночь, за всю жизнь, и они снова оба, одинаково жадно и феерически нежно, пьют дыхание друг друга, пока тела их не начинают отчаянно ныть и умолять о большем. Рики приподымается и медленно впускает в себя жаркую плоть. Он влажный и совсем растянутый, но эта ночь была все-таки точно растянута каким-то саботажником, и даже в том волшебном одухотворенно-высоком состоянии, в котором он пребывает, физика тела предъявляет свои права. Рики отчаянно хмурится, закусывает губы, медленно и упорно опускаясь. Горячий, прекрасный, огромный, я же все равно хочу. Я точно так же хочу, Ясон. - Рики? Рики дрожит крупной нервной дрожью. упрямо мотает головой, отрицая. Блонди не шевелится, лишь придерживая юношу, с беспокойством следя за отчаянным, упрямым выражением лица монгрела, таким знакомым ему. Рики медленно запрокидывает голову, и резким сильным толчком, опускает себя полностью. - Фу-ух! – открывает глаза, смеющиеся и дерзкие, победно улыбается, преодолев собственную слабость. Гладит шею блонди и мурлыкает от этого удивительного удовольствия: чувствовать любимого так глубоко в себе, и блонди медленно переводит дух: внутри его огненного эльфа горячо, головокружительно тесно, и Рики сам сжимается еще теснее и начинает двигаться - Я хочу Ясон, я точно так же хочу! Маленький! Сумасшедший горячий маленький: они словно и не покидали друг друга, словно не прерывали любви. Им обоим достаточно нескольких движений, чтобы это шелковое, невесомое состояние неги взорвалось сверкающим блаженством и яростью. Чтобы вновь вспыхнул сумасшедший огонь, закричало солнце и пленительная чистота воды вновь приняла жар своего светила. Словно вовсе ничего не прерывалось... Уложив голову маленького на своем плече, Ясон засыпает вместе с ним, тут же. Это, наверное, самое дикое зрелище на Амой: Блонди в обнимку с петом-монгрелом. Спят в ванной, после ночи, потому что самой ночи им не хватило. И очень красивое зрелище: дивно прекрасный обнаженный мужчина, обнимает темноволосого златокожего мальчика, и горячие струи окутывают дремлющих любовников. Сказочные солнечные пряди плывут по поверхности брызжущей воды, прозрачные капли сверкают на атласной коже, и ангельское лицо звездноволосого светится... колдовство.
винни-пух: Хотя вряд ли, чтобы Кяру был в состоянии оценить прелесть сцены. Пропустив все возможные сроки завтрака блонди, и не получая не только приказов, но и сигналов, благополучно не пережившего ночь «домового», фурнитур, в конце концов, рискнул зайти в спальню. Никого, не обнаружив и ужасаясь возможным объяснением, он спустился в ванную, и теперь застыл на пороге, пораженный душераздирающим видением. Одно дело - видеть знаки любви на коже монгрела, но совсем другое – видеть как божественное создание жадно целует подставленный рот, и у мальчишки подкашиваются ноги, и выражение лица потом полчаса гневное и растерянное. Одно дело – убирать постель со следами не соблюдения целомудрия, совсем другое – наблюдать как любовники разговаривают, и рука блонди мягко ласкает талию темноглазого, и головокружительные глаза лучатся, глядя на пета. Одно дело – копить слухи, опускать глаза в пол, прикрывать разорванное сознание увещеваниями о недоступном совершенстве блонди, но совсем другое – каждый день, вновь и вновь наблюдать развитие этого сумасшествия, этого чудовищного безумия. Видеть, слышать, быть рядом с этим сокрушительным потоком безумия, и не суметь, не иметь сил и способности, спасти хозяина. Что делать? Что мне делать?
винни-пух: У Консула – выходной, воскресенье у него случилось. Как хорошо! Рики вскидывает влажные ресницы, посмотреть на любимого: спящий блонди - к черту - мой любимый, мой умопомрачительный любимый спит и видит сны. Наверное: и монгрел не замечает как улыбается, это совершенно не зависит от его желания, маленькое сокровище радости, и невольно затаивает дыхание, чтобы нечаянно не разбудить блонди. Ты поспи, а я посмотрю. Ясон Минк, дрыхнет, перетр... хм-м, ладно, перенасытившись моей любовью. Вот только полюбоваться на редкостное зрелище не удалось: то ли плохо он дыхание затаил, то ли блонди почувствовал неуемный горячий комок его сознания, но только проснулся. Вздохнул почти неслышно и... начал открывать глаза. Медленно приподнять ресницы, грезящие, томные, нежные и тяжелые от полуночных снов и воспоминаний. Медленно открывается волшебная лучезарная синева в золотых осколках солнца, небеса бездонные и головокружительные, прозрачное искристое утро в россыпях росы, и эти ночные, неподъемно-тяжелые, насыщенные ночным шелком ресницы вновь смыкаются. Не закрываются и не опускаются – они именно смыкаются: от нежности, от ласки, от восхищения, медленно скользят выгнутыми мохнатыми кончиками по воздуху, оставляя темно-шелковый след. Соприкасаются друг с другом, медленно, нежно, кончиками пушистых и длинных, а потом остистых и шелковых, ресничек – смыкаются, заставляя смертных и бессмертных ощутить это прикосновение на губах, и сходить с ума от желания почувствовать на губах его грезы. И сделать явью. Так что, когда Ясон, наконец, открывает полностью свои сказочные глазищи Рики уже готов-переготов: молиться на своего несказанного возлюбленного, совершать подвиги в его честь, говорить что любит и быть его петом, и вообще все. что ты захочешь, блонди. Но говорить об этом вслух... непедагогично, вот! Так что ненаглядному Ясеньке придется довольствоваться горячими мысленными признаниями. - Колючка, - тихо-онечко и ласково, и целуя кучерявую макушку, - зловредная.
винни-пух: Мдям, как-то... не по-русски. кусок там, кусок здесь.А нельзя начлао сцены сюда переложить?
Liebe: винни-пух, если вы нажмете "Ответить" у самого первого поста, то, наверно, кусок вставится сразу после него. Мне так кажется. А старая тема у вас закрылась, потому что уже весит больше какого-то там положенного лимита.
винни-пух: счас попробую
винни-пух: Не, надо нажать "правка". получилось.
винни-пух: Ну и колючка, ну и ладно, должен же здесь кто-то сопротивляться твоей пресветлой воле! Вот только не надо смотреть на меня таким снисходительно ласковым взглядом, о, мудрейший из мудрейших, и таким искристо-нежным и отрадным тоже не надо, и таким любящим, и таким веселым и таким синим... и вообще не смотри, не то я опять потаю тут в тебя мороженым, а ты воду сольешь из ванной, и ищи меня тогда по белу свету! Рики вздыхает, сдаваясь: обнимает своего блонди изо всех сил, прижимается лицом к его груди, Ясон треплет темные волосы, трется подбородком о макушку. «Ты сейчас такой светлый маленький, светлое, одухотворенное сияние в тебе, и я слышу твои мысли и твой свет этими ясными чудесными всполохами и блеском, пронзительно близко ко мне. Это гармония, близость, это разделенный свет и единение духа – тишина и отрада. Ты наполнен светом и любовью, мой монгрел, но горячий бесенок в тебе ни за что не даст тебе быть таким умиротворенным и несколько минут. И мне это нравится». В поднятых темных глазах – привычная дерзость и шалости. Хотя и серьезности прибавилось, и силы – хорошо. - И как ты собрался... мм, воскресенничать? Фантастический способ образования глагола, фантастический. Ясон фыркает, набирает горстью воду и чуть ли не торжественно умывает строптивца. - Для начала – умою тебя. Рики пытается отбиться, но, где уж там: развеселившийся блонди принудительно макает монгрела в воду, осуждающе качает головой, не удовлетворенный результатами, и продолжает обливать юношу водой, пока вопящий монгрел не глотает воду и не застывает, забавно скривив рот. - Фе-е. горькая какая! Что сюда налил Кяру? - Допустим, я, не Кяру, и это лечебное средство, восстановительное. - Ага, от ссадин в заднице! - От возможных болезненных явлений - Предусмотрительный ты мой! Мой? Хм-м. - Это средство разработано для снижения болезненных явлений, в случае поверхностных травм или повреждений слизистой. Но, Рики, использовать его для лечения полости рта нельзя, так что твой язык находится в опасности. - Да что я сказал-то?! - Еще ничего. Я просто предупреждаю возможные недоразумения.
Liebe: Угу, точно. Похоже, когда нажимаешь на "ответить", это сказывается только на шапке сообщения. Прошу прощения, что ввела в заблуждение.
винни-пух: слушайте а"Без тебя" тоже прикрыли? Я не могу влезть. не загружается.
Liebe: Да вроде нет, галочки на значке папки слева от темы ведь не стоит... винни-пух пишет: - Да что я сказал-то?! - Еще ничего. Мне так понравилось. Напомнило любимый диалог: "- Айвен, в один прекрасный день кто-нибудь вытащит оружие и пристрелит тебя на месте, и ты умрешь с недоуменным воплем: "А что я такого сказал?" - А что я такого сказал? - возмущенно переспросил Айвен."
Liebe: винни-пух, может, кусочек просто слишком большой? Если попробовать его частями выложить?
винни-пух: Так в том дело, что фика вообще нет. Пустое пространство и надпись внизу готово.
Liebe: А если только часть выкладывать, тоже так получается? Да, что-то маленькое в ту тему вполне себе спокойно вставляется.
Liebe: Один из ваших больших кусочков у меня, правда, тоже в ту тему добавился без проблем... Странно.
винни-пух: Некуда вставлять-то. Ничего нет. ну ничегошеньки. Наназвания даже, ни строчечки - съели меня ежики, и страж почему-то молчит. Может новый организовать?
Liebe: Ааа, то есть вы в той теме просто не видите ничего? А я все думала, продолжение никак не может добавиться... Все страньше и страньше. А если по прямой ссылке пойти? http://ainokusabi.borda.ru/?1-2-20-00000243-000-0-0-1165445264 А если вам вылогиниться и попробовать опять ту тему? А если временные файлы на компе почистить? Ну, я бы по крайней мере, так потыкала пальцем в воздух... Может, и получится чего.
винни-пух: Игра. Восхитительная сверкающая игра – и нет ничего прелестней, чем играющий монгрел. Особенно, если применить некоторые дополнительные стимуляторы: блонди бессовестно пользуясь превосходящими силами, вновь притапливает фыркающего и отбивающегося мальчишку, щекочет, предусмотрительно не давая Рики окончательно утопится от смеха. Средство действительно обладает весьма эффективным действием, монгрел полон сил, горяч и шаловлив, словно и не было бесконечной ночи: выворачивается из любимых родных рук и начинает активно и неутомимо брызгаться. Звонкий смех мальчишки, низкое журчание голоса Ясона, усилившийся плеск воды привлекают Кяру, все эти два часа проведшего в беспокойном кружении по спальне хозяина. Фурнитур спускается вниз, готовый ко всему наихудшему, и застывает на пороге, целомудренно опустив очи долу. Образцовая мебель, да и только. Половина воды разбрызгана по полу, словно в ванной не двое любовников, а ватага ребятни веселилась, воздух звенит воплями монгрела и звуками шлепков, по воде и по его мокрой коже, когда Консулу удается дотянуться до темноглазого бесенка. В конце концов, Рики выскакивает из глубокой ванной, чуть не шлепается на мокрый мраморный пол и... застывает от неожиданности и удивления. В свое время, маленькая темноглазая петка, привлекшая внимание Первого Консула тоже вызвала немало пересудов, особенно, после того как заключила бессрочный контракт. Причина, в данном случае, оказалась куда менее предосудительной: девушка обладала редким дизайнерским талантом и с блеском воплощала свои замыслы в оформлении, как помещений, так и садовых мини-ландшафтов. Большинство результатов ее усилий касалось, естественно, особняка Минка, и некий внешник, имеющий по особому поводу возможность ознакомиться с ее достижениями, объявил себя поклонником ее таланта, и сравнивал дом Ясона со «шкатулкой, наполненной драгоценностями, изменяющими свой блеск и краски в зависимости от света ее гения». Вычурный и запутанный комплимент не вызвал одобрения Консула, но девица пришла в восторг. Минк разрешил частичное гражданство талантливой пет, и с тех пор, периодически «сдавал ее в аренду». Если она не требовалась по какому-то особенному поводу и немедленно. Диковинное зрелище, заставившее Рики застыть на месте, тоже было ее созданием. Как только мальчишка выскочил из ванной, его тяжесть активировала сенсорную панель, и расположенные в художественном беспорядке хрустальные шары, размещенные в углублениях на полу, засветились и, повинуясь самостоятельной программе, немного приподнялись и закружились, мерцая кружевным прозрачным узором. Купальня Ясона, выдержанная в белом и прозрачном, не давала богатой почвы для фантазий, но теперь, согласно замыслу искусницы, преобразилась волшебно. Шары генерировали цветное изображение, рассчитанное таким образом, чтобы, оставляя стены девственно-белыми, на прозрачных поверхностях ванной и стенных ниш образовать кружащееся, феерической буйство красок и блеска, прозрачных и переливчатых, как живые. Словно открылись колдовские радужные омуты и родники, и их звенящий, говорливый блеск и шум заполнил купальню живым музыкальным говором и пением птиц. Рики, в восторге, подставляет ладони под осыпающееся искрами красочную щедрость, смеется, корчит рожицы, когда яркий свет попадает ему в глаза . Он так забавен и непосредственен, что Консул невольно заражается его восторгом и получает, кажется не меньшее удовольствие. Все, хотя бы раз увиденное, хранится в памяти блонди, не изменяясь и не подвергаясь естественному процессу стирания. Облик, образ, слово, мелодия – неизменны и прекрасны, как в день своего рождения, и рассматривать или слушать одну и ту же вещь второй раз: для блонди, в большинстве своем, процесс бессмысленный. Ясон помнит любую вещь, форму, предмет своей обстановки, каждое изменение и каждый нюанс, возникающий от различного освещения или состояния воздуха, и каждый из этих предметов и вещей классифицирован и занесен в каталог памяти, согласно степени выразительности, функциональности и эстетическому решению. Каждый из них является достоянием памяти и разума, и ничего не дает сердцу – пока нет Рики, разумеется. Синхронизация эмоциональной составляющей: бесценное и поразительное свойство любовника не только ощущать ярко и неистово, но и передавать ему, открывать ему весь изумительный мир ощущений и впечатления. Где все эти вещи, образы и люди изменяют свое значение и смысл, и выразительность, согласно состоянию монгрела и окружающего. Рики никогда не видит все одинаково, Рики никогда не слышит и не воспринимает ничего одинаково, и запертый в камере, он способен видеть по-разному трещины на стене и узоры плиток, испытывая с сокрушительной силой и скоростью весь спектр человеческих эмоций. Что же тогда говорить о сегодня? Не скованный ненавистью, не вынужденный сражаться и сопротивляться любому положительному чувству и ощущению, монгрел излучает и чувствует весь восторг, восхищение, ошеломление, волнение и радость, на которые он только способен, а его человечек способен зажечь небо над головой, и заставить летать ползучих тварей силой своего духа. И Консул не устает поражаться этой уникальной способности, радоваться ей и делить все ощущения и чувства монгрела, самозабвенно и без сомнений. Рики фонтанирует эмоциями: горит и полыхает самим сердцем огня, и блонди в принципе, по природе своей, неспособный испытать такую бурю эмоций, наслаждается и поглощает восхитительный реактив собственной души. Чувствовать так ярко, так сумасшедше щедро, открыто. Не уставать и всегда находить новое – это удивительно. Это талант, это дар, это сказка, нечаянно воплотившаяся в живую плоть, и мне отчаянно повезло найти тебя, Рики. Новые, новорожденный. Каждый день – прямо из будущего. Рики умеет выражаться телеграфным стилем, совсем непонятно, но яростно. И смысл этих странных слов и выражений понимаешь, только когда сам оказываешься способным это услышать: сегодня приходит из будущего, так что когда ты открываешь глаза - ты все видишь в первый раз в жизни.
винни-пух: Журчащая, словно спрятанная под усилившимся говором струй, музыка лишь добавляет ощущений: монгрел слушает, улыбаясь, капельный нежный перезвон, щуря глаза на радугу на собственных ладонях, поворачивается к блонди. - Ясон, это нечестно, что такую красотищу видишь только ты и твои... – и замирает с открытым ртом. Каждый раз - первый, Рики? Люди способны обожествлять красоту., но к совершенству привыкают быстро, не так ли монгрел? Это... это не описать никакими словами: Рики, разом утратив весь дерзкий задор и рассуждения по поводу «не поощрения деспотических замашек» владетельного возлюбленного, замирает с тем растерянным, беззащитным выражением лица, что свидетельствовало о потрясении, о глубоком душевном волнении маленького человечка, о беззащитной, внезапной открытости горячего сердца, и всегда трогало и, точно так же, глубоко волновало блонди. Совсем безоружен, потеряны все степени защиты, система взломана и полностью доступна: в этом состоянии Рики был невероятно, опасно отзывчив и любое впечатление имело над ним огромную власть. Маленький. Ну что ты, забыл, как выглядит блонди? Забыл. Я забыл, как выглядит Ясон Минк... мой любимый. Любимый: высоченный, белокожий, длинноногий, светловолосый юноша, звезда-сапфир, король лето, и нет на свете ничего прекраснее, ничего чудесней и сказочней, чем это ясное дивное лицо, чем эти удивительные неописуемо прекрасные глаза, вобравшие всю густоту и волшебство синевы, всю нежность бездонного летнего неба, всю чудесную пленительную лазурь утра под сень шелковых, ночных ресниц. Нет ничего прекраснее этой ясной, лукавой улыбки и ямочек в уголках ярких губ, ничего более завораживающего и возвышающего душу, чем эти твердые, изысканные черты, выточенные, выглаженные ласковыми прикосновениями волн из светящегося белого жемчуга и солнечных лучей. Душу отдать за один взгляд, и жизнь по одному знаку... Все свои мечты и желания. Радужные блики скользят по влажной сияющей коже, зажигают самоцветные искры в светлых чудесных волосах короля, заполняют воздух мириадами золотых звездочек и блестинок, и все это радужное, искристое великолепие порождено на самом деле его телом, его глазами немыслимыми, его удивительной улыбкой: желанный, огромный, самый прекрасный, и невозможно представить, что к этому... к этому божеству, лучезарной звезде, могут прикоснуться человеческие руки и мысли, и Рагон тебя раздери, Юпитер, чтоб тебе пусто было, но касаться этой кожи, этого тела – нельзя. Осязать стальную гибкость мускулов, пьянящее изящество контуров, ласкать высокую грудь, дразнящие переливы мышц на животе, точеные хрустальные бедра – святотатство. Ощутить внутри себя божественную плоть, обнять гибкое, берущее тебя тело, коснуться дурманно-нежной, светящейся кожи, выразительного изгиба насмешливой брови, благоуханных волос, услышать низкий прекрасный голос, говорящий с тобой, снисходящий к словам для тебя – святотатство. Карается смертью. Пусть! Прикоснуться к тебе, хотя бы раз, заглянуть в бездонные бесконечные глаза, ощущая пронзительно, на разрыв души, эти звездные дали немыслимые, пространство невозможное, неукротимое,. Чувствовать твое дыхание на моем плече, ощущать твой рот под губами, властный, сладкий, одуряющий, забирающий меня напрочь из этого мира навсегда, и к черту. Я не хочу возвращаться. Делайте что угодно, я не хочу возвращаться туда, где нет тебя, блонди! Тебя: огромного, прекрасного и невероятного, как невероятна заключенная в тебе вселенная, и нужно быт сумасшедшим, чтобы посмотреть на тебя открыто, и приходится быть им, если хочешь любить. А я хочу, я хочу Ясон. Тебя: сокрушительную мощь и свет, страсть и вдохновенность, разум, непреклонный и чистый как поцелуй звезд, волю владетельную и яркую – невозможного, самого удивительного, и самого прекрасного человека на свете! Самого лучшего, и от того, что твоя невероятная душа, твое единственное во всей вселенной «я» заключено пленительную, сияющую оболочку короля, мое желание, моя мечта лишь сильнее, и обретает высоту и радость полета. Готов к безусловному рабству, на любую войну и на любой полет в небе – делай, что хочешь. Свет, сверканье, вспышки музыки и радуг на ясном теле, лукавая мягкая ласка взгляда, и та откровенная радость, которую испытывает блонди, видя, как его возлюбленный замер от восторга, от откровения, и не замечает, как прижимает запястье к губам - вся внезапная и ослепительная круговерть настоящих чувств и иллюзорного блеска реальности, вновь озаряет души любовников, их внутреннюю страну. И ничего важнее, ценнее, чем это волнение, эта безусловная принадлежность их друг другу, на свете нет, и не было. Ведь этот день – новый, и все снова только что свершилось. Ясон, позабыв о глупом, и уж точно не достойном, совершенно человеческом желании нравиться, привлекать любимого, протягивает руку к монгрелу, тронутый и растерянный под сверкающим порывом чувств своего мальчика. - Яс... Ясон, - Рики давится звуком, собственным дыханием, из его глаз сыпятся как горошины, крупные круглые слезы. Он хватает блонди за руку и начинает покрывать ладонь и запястье торопливыми, беспомощными поцелуями. - Рики... ну что ты. Рики.
винни-пух: Монгрел только головой мотает в ответ, стонет когда, выбравшись из ванной Ясон, притягивает его к груди – к себе, к любимому горячему телу - всхлипывает и, уткнувшись в атласную светящуюся кожу, крепко обнимает своего ненормального блонди. Конечно ненормального, ну какой нормальный блонди свяжется с прибабахнутым на голову монгрелом, который сам не знает ни чего хочет, ни кого любит. Ну и не правда: он уже знает. - Рики, - мягкий, ясный голос, ох какой же ясный, какой сверкающий. Голос может блестеть? У Ясона он сияет, и вторгается в тебя как утренний свет – безусловно и нежно. - Иди ты к Юпитер блонди! Нельзя же так! - Что нельзя? – жар, желание, нежность, любовь – просто рвутся из его мальчика, и стоит любых сил его странные признания в любви, любого затраченного времени эта порывистая, ни на что не похожая покорность, такая же бешеная, как и вся его сущность. Рики, сумасшедший мой мальчик: хлюпает носом ему в плечо, пытаясь справиться с волнением, злясь на себя и такой открытый, такой весь мой сейчас. Мой маленький. - Так нельзя. Красивым таким быть нельзя. Умным таким нельзя и... таким как ты нельзя, понял? У меня сердце разрывается от одного твоего взгляда. Я же совсем как... как пет стал! Стыд, какой: то реву, то смеюсь как ненормальный, и остановиться не могу, и... все для тебя сделаю... Последнее, по обыкновению, произносится так, чтобы слышно было только Боженьке на небе: хорошо, что у Ясона тоже отличный слух. Он, посмеиваясь про себя, гладит по спине и плечам смугленыша, целует влажный висок. - Ничего Рики. Свойственный тебе здоровый цинизм и упрямство помогут тебе быстро оправиться. - Иди ты к черту, блонди, - бурчит монгрел, все еще хлюпая носом. Ну, вот голос уже сердитый, правильный. Но глаза, поднятые к лицу блонди полны ослепительного волнения и чистейшей правд, и вся эта, правда – о нем. Монгрел заливается румянцем под всевидящим ясным взглядом любимого и вновь утыкается в его плечо. Тыкает кулачком по спине и ворчит. - Глупый блонди, понял? Почему ругательства Рики выглядят как признания в любви? Но так оно и есть.
винни-пух: Они гуляют целый день. Вымывшись – Рики был светлейшим соизволением допущен наблюдать за процедурой мыться волос блонди, но потом безжалостно изгна, потому что и без всяких там красивых игр света обнаженное тело Ясона пробуждало в нем безусловные звериные инстинкты, который в отличие от блонди он удержать не мог – хозяин и пет отправились завтракать подальше от внимательных глаз прислуги. Вернее говоря, совершенно убитого, смотреть жалко Кяру, где Ясон, на практике,убедился в необходимости смены фурнитура. Игнорируя изящно оформленную. трапезу, Рики быстро запихал в рот первое, что попало под руку, и стал выяснять точку зрения Ясона на историю, хм-м, жизни ИскИн и прилагающиеся последствия. Беседа увлекла обоих, но привела к последствиям несколько неожиданным для монгрела. День какой-то сумасшедший, просто сумасшедший: ночь огромная и невероятная, от которой Рики шалый и нежный остался, коснись мальчишки и он растает на твоих губах; ясное, упоительное состояние неги и света, с которым они встретили утро, и безумное чудесное волнение, которое испытывали все это время, то по одному, то по другому прекрасному поводу; и тема утреннего разговора, весьма далекая от нейтральной, и вызывающая ту же степень потрясения, что и любовные волнения – сумасшедший день. Совершенно сумасшедшее воскресенье – очень откровенно и очень сильно для досуга, скорее, праздник яростных признаний, пиршество сердца и ума, стремящегося к пределам. Договориться с Юпитер. Как людям? Последнее – вряд ли, но своенравный его пет прав: модель предусматривает возможность изменений, и не слабую возможность. - И о чем же ты собираешься договариваться с Юпитер, пет?
Страж: винни-пух, тема "Без тебя" все еще открыта. Другое дело, что посты, которые Вы постили под ником "винни-пух2", Вы не можете править, т.к. пользователь "винни-пух2" зарегистрирован не был. Если Вам что-то нужно исправить, сообщите мне в теме или личкой, я внесу исправления.
винни-пух: Мне не надо исправлять. Мне проду выложить хочется. раньше же она выкладывалась, а теперь нет ее и все.
винни-пух: Рики задумчиво хмыкает, сдерживаясь, что необычно: его блонди, его самый любимый и сумасшедший блонди на свете, сапфировое божество, просто так сидит и разговаривает, разговаривает с ним, спрашивает и ему любопытно. И вообще-то, так было довольно давно, но почему-то ему понадобилось так много времени, странных, нечеловеческих усилий, чтобы принять все это. В невозможное трудно поверить, блонди, что мне открытие непредсказуемости Юпитер, после того, что ты мне сказал. Это более невероятно, в переводе на ценность души. Монгрел фыркает, стряхивая странную, светлую задумчивость, происхождением из высокого полета, отвечает, стараясь копировать ироничное движение брови Консула. - Например... чтобы она разрешила монгрелам летать. Это глупость какая-то, в конце концов, большинство пилотов-контрабандистов – монгрелы. Минк невольно поддается серьезности заявления, испытывая искушение, но решает все-таки отложить разговор, удовлетворившись ссылкой. - Всему свое время, пет, - Рики заинтересованно смотрит, ожидая продолжения, но Консул качает головой. - Для проведения социальных реформ Рики, нужно время. Тем более, если желаешь избежать гражданских волнений. Ты не внимательно следишь за правительственными новостями. Рики уже с совершенным изумлением хлопает глазами на Ясона, бормочет растерянно: - Вообще не слежу. - А зря. Придется тебе обратить на это внимание. Монгрел недоверчиво хмыкает, кривится привычно, но страстная его любознательность уже прорывается сквозь преграды. - Черт, Ясон, что ты имеешь в виду? Что пока я тут изображаю пета, на Амой отменили «Зейн»? или автономию Церес? Хей! Об это знал бы еще кто-нибудь, кроме тебя, или... или это таково новое намерение Юпитер? Ясон совершенно спокойно, с полным сохранением самообладания, пока его пет достигает точки кипения любопытства, изящно перекладывает пахучий шарик, Рагон знает чего, и буквально в последний момент, предупреждает взрыв эмоций необузданного мальчишки. - Скорее, мое намерение и моя цель. Рики, если ты немедленно не приступишь к завтрак, то не услышишь от меня ни слова более. - Да какой там завтрак! - Рики... - Мне же. Черт! Твоя цель, ха? И давно? - Давно: еда, Рики. Мне надоела твоя тощая худоба. Заявление повергает Рики в шок, несмотря на все предыдущие переживания и потрясения – балахманый день, точно. Он изумленно смотрит на невозмутимого блонди, потом осматривает себя: а что не так-то? Все, что надо - кругленькое, что не надо – крепенькое, чего не нравится-то? Крутит головой, избавляясь от внушения: бессовестный блонди просто отвлекает внимание, вот что. - Ясон, не увиливай от темы! Что значит твоя цель, и когда? - Ты меня не слушаешься. - Да ну тебя! Мало того, что Юпитер неизвестно что может придти в голову, так еще и, оказывается, вот что пришло! А не хочешь тощего монгрела, вон у тебя, полна коробочка детей, толстых и красивых, наслаждайся! - А ты будешь не против?– неожиданный поворот разговора увлекает блонди, и он с интересом наблюдает реакцию монгрела. Наслаждайся? Ну-ну. Несколько секунд Рики зверски хмурится, неуловимая мрачная тень вдруг скользит по его яркому открытому личику, но тут же исчезает, и мальчишка вновь темпераментно выяснеет отношения. - Нет, не буду: можешь смотреть на них, сколько влезет! – здоровый цинизм. Да? Ладно! - Смотреть мне мало, монгрел. Иначе я не делал бы петом монгрела.. - Тощего и непослушного монгрела! Что-то я не заметил, чтобы тебе в постели не нравилось мое тело или ха! Мой язык! Светлое и ясное утро, ветер слабо шевелит занавески, и стеклянные бусины тихонько звенят, оттеняя удивительную, ясную тишину сада. И в этой, вдруг ставшей такой слышной, явственной тишине, хочется нести всю нежность и безмятежность нерасплесканными. Ясность, чистота, гармония - светоносная, волшебная гармония, каждого творения и каждого вздоха. Ясон, не отрываясь, смотрит на Рики, внутрь Рики, пока не гаснет случайная хмурость и сердитый блеск в зрачках, и та чудесная, щемящая нежность и отрада, вновь не воцаряется в его монгреле, сверкая так же пронзительно и светло, как он уже привык. Я привык, Рики. Привык к тому, что ты здесь, и не скрываешь своих чувств. Маленький опускает глаза, пытается отвернуться, скрывая смущенную улыбку, Ясон тянется над низким столиком, перехватывая Рикину руку, и заставляя его повернуться к нему. Пылающее опущенное личико, черные блестящие кудри закрывают все, что могут, и когда Ясон поднимает за подбородок голову – видит зажмуренные изо всех сил глаза и приоткрывшийся рот. Так сопротивляется, и так беззащитен передо мной. Он с нежностью и удовольствием разглядывает эту картину безоружной покорности, прекрасно зная, как недолго можно удержать это выражение, мягко гладит по щеке: - Нет, Рики мне нравится, ты правильно заметил, - едва заметная ласковая ирония настораживает слух монгрела, и он сразу же открывает глаза. - Видишь ли, твоя модель предусматривает возможность договориться, как людям. Блонди шутит? Блонди шутит! Рики моментально вспыхивает дерзкой усмешкой, выкручивается из захвата его пальцев. - Ха! И о чем будем договариваться блонди? - Ты будешь есть при мне, и все, что я тебе скажу, а я, так и быть, позднее удовлетворю твое любопытство. Изумительный договор. Шутка? Не-е. не похоже: Рики с непередаваемым выражением лица думает, наконец, важно сообщает: - Тогда я начинаю есть, а ты начинаешь удовлетворять мое любопытство. - Позднее Рики. Разве не так? - Позднее... – Рики подозрительно осматривает вновь безупречного и невозмутимого блонди, качает головой – ой что-то меня терзают сомнения, по поводу позднее. Как-то звучит... подозрительно. Позднее, это значит: на тебе Рики файл и изучай, сколько влезет, и никого не волнует, что для этого предварительно надо осилить курс какой-нибудь зубодробительной дисциплины, а? Блонди едва удерживается от смешка – непедагогично. А мальчишка не плохо изучил тебя Консул. Психолог из него уже точно лучший, чем мне может предоставить вся высокотехнологичная медицина Амой. - А тебе недостаточно на сегодня, Рики? История Юпитер, вопрос о независимости блонди, неведомые реформы, невероятная красота Ясона, словно удар молнии, выдернувшая его сегодня из реальности, и то немыслимое, ясное и восхитительное, то высоченное и сияющее состояние, что не исчезает и до сих пор. Лишь чуть ослабло, прикрылось солнечным покровом, чтобы дать чуть-чуть отдыха своим преданным носителям... наверное, хватит. Дух надо перевести, а то захлебнешься. - Ладно, – соглашается монгрел, деловито усаживаясь за стол, - ладно. Но не на сегодня, а на сейчас. - Хорошо. - И ты мне расскажешь хоть немного сам. - Согласен. - И ты... - Не слишком много условий, монгрел? - Я просто пытаюсь все предусмотреть. А то мало ли... с тобой надо держать ухо востро, блонди. Та-ак. Ну и что тут можно еще съесть? Какие-то дурацкие шарики...
винни-пух: «Дурацкие» разноцветные шарики, разложены по фарфоровым чашам занятной мозаикой, в некоторых буквально и подозрительно сияют соусы. Консул изящно перемещает эту диковинную еду посредством двух палочек, и так же изящно употребляет, насмешливо поглядывая на монгрела. Рики вызывающе задирает нос: продумаешь, то же мне, ваше королевское величество, я так тоже умею вашими стараниями. Монгрел резво набирает «шарики» в свою чашку, все подряд и без всякого соображения, потом поливает тремя соусами, втыкает палочки крест-накрест, и не без удовольствия обозревает старания рук своих. На Ясона, в этот момент, тоже посмотреть очень интересно и познавательно. Блонди недоуменно смотрит на это «явное не соблюдение последовательности», говоря членовредительским языком белокурых, осторожно интересуется: - Рики, ты собираешься это есть? - Что я с ума сошел. Блонди? Нет, конечно, - оскорблено заявляет монгрел, - я самовыражаюсь, а это - форма моего самовыражения! Около минуты Рики старательно копирует горделивую королевскую осанку Ясона и снисходительное выражение лица, пока светловолосый не начинает улыбаться – ярко, открыто и лукаво. Такую улыбку Консула видел только Рики, и только Рики слышал его настоящий веселый смех. И только Рики способен его вызвать: гордый успехом монгрел корчит хитрую рожицу: - Ну, если ты настаиваешь... я могу это съесть. Ради... ради ценных сведений... Ум у монгрела изворотливый.
винни-пух: Листья у этой штуки похожи на... леденцы: золотисто-зеленые, стеклянистые, по изумрудным жилкам пульсирует растительная кровь. На ветках, поближе к стволу, качаются крупные, молочно-белые колокольца, у них прожилки голубоватые и «кровь» - прозрачная, но видно как течет. Если прикоснуться к цветкам или листьям, они начинают звенеть или что-то выпевать такое, весеннее, капельное – в зависимости от состояния окружающей среды. Они неживые. Прекрасные, совершенные, вдохновенное творение ума и таланта, и все такое: но не живые. Искусственное творение, конструкция, набранная, и поддерживаемая в функциональном состоянии, с помощью нанотехов. Принципиальное отличие от дома, в котором живут люди, состоит в том, что архитектурные и псевдо растительные формы набраны из разного сырья: первое из кремния, второе из углеродов. Растет, осуществляет фотосинтез, реагирует на воду, свет и человеческое отношение – ну и скажите мне теперь на милость: живое оно или все-таки нет? А дом, который реагирует на воду, свет и отношения, и иногда, так заметно, что видишь, как колеблются и изменятся его стены – живой или нет? А если учесть, что обитатели дома, включая Первого Консула и иже с ним, являются составными частицами этого дома, включены в круговорот веществ, и непременно учитываются их изменения и состав, для нормального функционирования нанотехнологической конструкции – это делает дом живым больше, чем если бы он не зависел от своих жителей? Или не учитывается? А, восстановленные по вышеупомянутой технологии, части человеческого организма, это будет как: протезы или полноценные органы? А целиком восстановленные люди, включая и ткань мозга, если он не целиком погиб, естественно, их, как считать: андроидами или клонами? Или кем? Мир был черно-белым и понятным как зараза: или болен или нет, так ведь? А теперь мир оказался страшно цветным и запутанным, как ни в одном сне не приснится, где тут разобраться бедному монгрелу. - Не живая, - шепчет Рики, прикасаясь к колокольчикам. Цветы нежно позванивают под рукой юноши: звенят – значит «дерево» недавно кормили. - Биоконструкции ничем не уступают растениям, воспроизведенным из семян, Рики. Так же функциональность. - Ага... и выгоднее: более длительный срок существования, и меньше затрат на обеспечение жизнедеятельности, - слова рекламно-технической статьи запомнились Рики целиком, как всегда, когда что-то его поражает. Растение-машина, андроид из живых клеточек – неприменимо, как любит говорить блонди, но вряд ли Рики и сам себе может объяснить почему. А все просто: аналогия между андрогинами и биоконструкциями прямая, как колея танка, и вызывает у Рики отчаянное неприятие. Ясон ведь не такой, правда? Не искусственное существо, заключенное в рамках, думающее, от сих до сих, видящее, от сих до сих, наблюдающее и реагирующее в строго заданных условиях, и не помышляющее о свободе. Ясон не такой, он требует воли. берет свою свободу, ему не нравится быть запертым, а значит – он не блонди, вот что. Не функционально-совершенное создание длительного пользования и экономически выгодное. Он... он как Юпитер: не машина, а ИскИн, не удаленное оборудование, а самостоятельная личность. А дурацкое растение – просто растение. - Не... оно не живое. Такими палками весь Мидас утыкан, и знаешь: люди не относятся к ним, как к живому, скорее, как к дизайнерским элементам. - Почему? – Рики удивленно оглядывается на блонди. пожимает плечами: типа, ты не знаешь, да? - Потому что оно не нуждается в заботе. Слишком совершенное, слишком нетребовательное – замкнутая система, которая ни в чем не нуждается, а лишь выполняет свои функции. Свои служебные обязанности, как... Рики легко касается ладони блонди, каким-то странно уверенным, мягким жестом, словно уверяя в несомненности и абсолютности своей заботы о нем, подтверждая и утверждая несомненную принадлежность синеглазого блонди к числу живых, и увлекает дальше. - А вот эта ерунда точно живая, - даже под специальным микрощитом чахлое деревце умудряется вянуть и дохнуть, и упорно не желает «функционировать» - живое, блин. Кончено, Ясон прекрасно знает, что и как растет, и что именно собой представляет, но ему всегда интересно, что по этому поводу может сказать его монгрел. И если вы думаете, что дело здесь в снисходительности влюбленного, то несколько ошибаетесь: к Рики, как раз, Минк не склонен проявлять снисходительности, а вот мнение непосредственного и правдивого человечка может принести немало пользы, а мнение псионика-искателя – несравненно больше пользы, чем, например, мнение специалиста, создавшего эти шедевры программирования. С Рики все – как в первый раз. Всегда, как в первый. За месяц мальчишка излазил весь дом, и сад, и подземные помещения, и лаборатории, поскольку Ясон предоставил любопытному монгрелу полный допуск. Поступок сей, вызвал различную степень недоумения у различных его сотрудников, но мнение фурнитуров навряд, чтобы беспокоило Консула, некоторые... повреждения оборудования, вызванные чрезмерным любопытством его мальчика и его же неуемной энергией – тем более. Единственное ограничение для Рики на территории особняка – запрет на пользование машинами, как воздушными, так и наземными. После аварии Консул не склонен доверять программам безопасности, уж больно шустро монгрел их взламывает. - Ты совершенно бессовестный блонди, - заявляет упрямец, после очередной попытки разжалобить Минка, - бессовестный и бессердечный. - Это недостаток? Ты укоряешь меня? - Да! - Не думаю, что этические параметры людей применимы к блонди. Совесть и сердечность в проект Блонди не закладывается. Бионики же предназначались и для него и для Рики в равной степени, а наблюдатели... Энрике, со свойственной ему ироничной приветливостью давно вышедшей за всякие рамки, ни в коем разе не препятствовал посещениям монгрела. Наоборот, считал весьма полезным и познавательным. - Вообще, интересно вот что: ты – прирожденный псионик, и хотя твой дар наверняка начал проявляться хаотично, но как-то же должен был проявиться раньше. - ? - Имеется в виду вот что: способность к взаимодействию, при чем с повышением уровня сложности, на бытовом уровне так же имеет отображение. Ну, например, обладатель дара к сканированию ментальных меток в предметах, отличается способностью разыскивать вещи. Обладатель дара подавлять пси-характеристики собеседника становится исключительно убедительным оппонентом, а ты? Чем ты отличался от остальных? Рики недоуменно пожимает плечами: я вас умоляю, какие проявления? Чего? - Никак. Клянусь о том, что у меня есть какие-то там пси-способности, я узнал только здесь. Ничем я не отличался. Рики, у которого система навигатор в голове, Рики, способный вести за собой в огонь и воду, Рики способный взять за руку и заставить посмотреть в небо так, чтобы ты почувствовал, как звезды говорят именно с тобой, и острые их лучики цепляют тебя за сердце? Ничем? Ну-ну. Секретный, наблюдаемый непосредственно Юпитер, проект: нулевой допуск, полная недоступность, привлечены лучшие специалисты в более чем странном сочетании. И делом занимаются более чем странным и непривычным: даже теперь, после открытия Навие, в большинстве человеческих сообществ простая телепатия, не то что формирование ментальных потоков, считается натуральным мошенством. В особенном месте Амой, засекреченные люди и нелюди работают с самым выдающимся, на данный момент, «мошенником», находящимся на стадии активного развития, и стадии не менее активной влюбленности. А теперь скажите: много ли шансов у этих, варящихся вместе с гением, безумием, и любовью прекрасного блонди, остаться, хотя в мало мальски приемлемой степени, нормальными? Хе-хе! Как же, полная ассимиляция: живые, лукаво-ироничные глаза Энрике – лучшее тому доказательство. А два года назад парень был уверен, что, после окончания наблюдения, отправится на выбраковку. И был, между прочим, прав: с точки зрения стандартных параметров характеристики сильвера давно покинули класс ученого-исследователя. Сотрудники, присоединившиеся к проекту на следующих стадиях, от него чумеют. - Сомневаюсь, - задумчиво щурится ученый, - думаю, ты просто не умеешь правильно анализировать собственные воспоминания. - А что, для этого умение особое надо? - Естественно. Если ты пытаешься извлечь из своей памяти определенные сведения, тебе требуется правильный фильтр – иначе твой рассудок не поймет, по каким параметрам отбирать вспоминания. Ни фига себе способ вспоминать, он же не компьютер, где факты хранятся по отдельным папочкам и строго по рангу. - Знаешь... это как-то шибко по-блондевски, я же человек, все-таки. - Принцип запоминания у всех одинаковый: просто твоя память содержит большое количество дополнительных связей, что затрудняет работу. Но не означает, что ты не можешь пользоваться мнемоническими методами. Стойкое ощущение, что Энрике проглотил в последний момент «это еще как посмотреть», и насточивость новоявленного ментора, вызывают подозрения... Что он хочет вытащить у меня из головы? - Рики. Ты можешь полностью доверять моим сотрудникам. - ? - Полностью, Рики. Он ведь и, правда, шел на выбраковку. И Минк прекрасно сознает, что большая часть вины в перерождении мозга сильвера – его. И так же осознает, что юноша – настоящий ученый, любознательный и настойчивый, и терять преданного и умного сотрудника никому не хочется. Энрике до сих пор не попал под тотальную коррекцию исключительно благодаря работе в проекте. Мои сотрудники будут подвергаться сильнейшему эмоциональному давлению: если они будут сохранять нейтральность, то смогут быть лишь наблюдателями, и их роль прекрасно выполнит простейший регистратор – а мне нужно сотрудничество. Вам придется смириться с изменением параметров. - .... - Благодарю Юпитер. .... - Я отвечаю за них: я подверг их дополнительным нерасчетным нагрузкам, значит - я отвечаю за последствия. .... - Я пришел к выводу, что способ образования и закрепления в памяти эмоционального состояния, свойственный блонди, намного ближе к способу образования и хранения схемы, и выгодно отличается от метода, который используют люди. Для них, эмоция, чувство – конструкция мобильная, легко изменяющаяся, зависит от внешних факторов, и сопровождается образованием большого количества дополнительных связей. В результате, такой конструкт, или отличается нестабильностью, или наоборот – становится слишком устойчивым, императивом... ... - Думаю, каждый способ содержит как достоинства, так и недостатки. Но методы свойственны разным существам, и главное для них: реализовывать свой метод. Конечно, образование эмоциональных состояний у блонди требует более высокой степени контроля, чем у людей, но пренебрегать им не стоит. .... - Задача не одного дня, но я считаю: следует приступить к ее решению. Раса блонди готова к следующему этапу развития, и ограничение такового послужит фактором регресса. .... Ну-у, если говорить совсем честно, то Энрике Вардо вряд ли стоит считать удачным примером. Нестабильный, динамичный рассудок, слишком возбудим, и слишком сильно зависит от внешнего влияния, но функциональность он сохраняет, а пока большего не требуется. Образованием собственных, самостоятельных, и НЕ ЗАВИСИМЫХ от внешних факторов эмоциональных образований здесь и не пахнет: относительная стабильность, цельность рассудка сильвера основана именно на удержании в сфере существования внешнего фактора. Вопрос, кто из двоих, является для Вардо внешним фактором...
Alexa: Сложилось какое-то неоднозначное мнение. С одной стороны, было трудно читать, а с другой - не могла успокоиться, пока все не закончила. И сюжет необычный. Хотелось бы увидеть всю серию целиком.
винни-пух: А поточнее нельзя? В смысле, почему трудно, что не нравится, почему дочитали? Пожжжалуйста!
Alexa: Пожалуйста! Читать трудно по нескольким причинам. Во-первых, текст идет сплошником, иногда трудно уловить переход от одного абзаца к другому. В этом плане, то, что выложено на сайте легче воспринимать. Во-вторых, сначала тяжело было понять смысл повествования, пока не просмотрела то, что уже выложено. Ведь это, как я поняла, третья часть одного цикла? Неплохо было бы это в шапке пояснить. И бета бы тоже не помешала, или через Ворд хотя бы просмотреть: опечаток много и знаки препинания хромают. А дочитала, потому что сюжет захватил, метафоры очень красочные. Вообще, приятно поразило, как одновременно можно подробно описывать технические характеристики, например, звездолетов, а через несколько страниц - так же подробно чувства Рики и Ясона. Еще понравилась Юпитер в новом качестве . И просто, интересно, чем дело кончится. Пока в голову ничего не приходит, но буду и дальше читать.
винни-пух: Бета - это да. так где ж ее взять? Через Ворд я конечно просматриваю, но он к сожалению, опечатки не устраняет, а у меня в третий раз, уже просто глаза замыливаются. Огромное спасибо за отзыв.
Alexa: По поводу беты, могла бы предложить свои услуги, благо опыт есть, но правлю я медленно.
винни-пух: Медленно - это сколько? И если да, то куда обращаться?
Alexa: В среднем страничке по две в день, но если вы согласитесь, то смогу начать только в новом году, сейчас полный завал. Обращаться сначала в личку, а там уже решим.
полная версия страницы