Форум » Фантворчество » Руины » Ответить
Руины
Iria: Название: Руины. Автор: Iria. Рейтинг: пока G Время: после Дана Бан. Предупреждение: бред, возможные ОП (наглые) и полная неясность относительно того, куда заведёт продолжение. От аффтора - Гая здесь вообще не стояло - сам пролез. PS Навеяно произведением Adino, но это не сайд-стори
Ответов - 16
Iria: Тот был умней, кто свой огонь сберёг, Он обогреть других уже не мог, Но без потерь дожил до тёплых дней. А ты был неправ, ты всё спалил за час И через час большой огонь угас. Но в этот час стало всем светлей. (с) «Машина времени» жестоко извращён во имя моих целей. Утро наступило. Ясное, светлое утро, и небо было залито бешеной, неистовой синевой, словно на него вылили все запасы краски Федерации. Пламя пожара уже погашено, и с высоты Башни Юпитера уже ничего не напоминает о произошедшем ночью. Высокий рыжеволосый мужчина коснулся рукой лица – оно было сухим. Слёз не было. Все они остались там, ночью, в его убежище, вместе с мыслями и чувствами. Вместе с ним самим – прежним. И кто сейчас отворачивается от панорамного окна обратно к собеседнику – пока неясно. - Это всё, Катце? Ровный спокойный голос, тихий и хрупкий, как первая осенняя льдинка. И такой же холодный и безжизненный. Ни намёка на чувства. - Да, - тихо ответил человек и наконец обернулся. - Понятно. Воздух, внезапно ставший сухим и колючим, цепляется за гортань. Нет, это не от восхищения – хотя красота господина Ама его достойна. Вот только она ничуть не теплее открытого космоса. Даже цвет глаз и волос не спасает – особенно сейчас. Застывшее лицо, на котором, кажется, никогда не проявлялось ни единого чувства, ни одной эмоции. Ровный голос, отдающий холодом ледников замёрзших внешних планет. Идеальный блонди. Невозмутимый, рациональный, вежливый. И абсолютно бесчувственный. Зачем было это слово – ведь тебе этого не понять. Не дано ледяной статуе осознать величие вспышки сверхновой. Слепому не понять красоту радуги. Хоть ты и был ему другом, Идеальный… Да, ты был ему другом, я помню ваши разговоры – вы действительно были друзьями – насколько это возможно для вас, для тебя. Ясон доверял тебе – и думаю, он не был бы против того, чтобы ты узнал правду… Правда, от которой мне до сих пор больно и светло, светло – словно вспышка взрыва по-настоящему озарила этот мир. Но увидел ли хоть кто-нибудь этот свет? Сидящий за столом золотоволосый человек ненадолго закрывает глаза, соединив кончики затянутых в перчатки пальцев, и снова смотрит на собеседника – благо он наконец повернулся к нему лицом, насмотревшись в окно. - То, что вы мне сейчас рассказали, не должно покинуть пределы этой комнаты и разумов тех, кто в ней пребывает. Это навсегда должно остаться тайной. - Я понимаю, господин Ам, - сдержанный кивок. – От меня никто ничего не узнает. - Хорошо, Катце. Мы должны сохранить доброе имя Ясона Минка в неприкосновенности для бульварных сплетен. Он был Главой Синдиката, и никакая грязь не должна коснуться его имени. Это выражение осмысленного ответа не требует… - Да, господин Ам, - ещё один кивок. - Можешь идти, Катце. Ты сам знаешь, что нужно делать. Да, знает. Надеюсь, он понимает, как важно сохранить честь главы государства. Ясон бы это понял, и одобрил. Тот Ясон, кого я знал когда-то. Тот Ясон, с которым подружился, который был мне хоть сколько-то понятен. На изуродованном шрамом током лице нет ни следа эмоций, терзающих его изнутри – Катце хорошо владеет собой, как и положено мебели. Его выдают только глаза – красивого янтарного цвета. Больные глаза. Эти глаза смотрят на мир так, словно впервые его видят. На меня же они смотрят… Как смотрят на увечного. На неизлечимо больного. Ясон – тот, новый Ясон, чужой и чуждый, пугающий и непонятный – тоже иногда смотрел на меня так. Пока смотрел. Пока моё мнение для него хоть что-то значило. Пока та, новая его сущность, безразличная ко всему и всем, кроме своей страсти, не захватила его целиком, и не увела за собой – в смерть. Той сущности сохранение доброго имени было бы безразлично. Ты смотришь на меня с жалостью, Катце, и тебе, надеюсь, не придётся узнать, как ты прав и неправ одновременно. Неправ – потому что я блонди, а понятия «блонди» и «жалость» несовместимы. Нас не нужно жалеть, мы в этом не нуждаемся. Мы вообще мало в чём нуждаемся. На первый взгляд. Дверь бесшумно смыкается со стеной, отрезая от комнаты высокую худощавую фигуру, и я остаюсь один. Один. Ты и неправ и прав одновременно, и причина твоей правоты… Надеюсь, у меня ещё будет время на то, чтобы подумать об этом. * * * Раньше это было заброшенной цитаделью. Теперь это – заброшенные развалины. Все, кто мог найти себе здесь хоть какой-то интерес, давно покинули это место. Лишь единицы нарушают его покой. Лишь единицы. Над Дана-Бан всегда дует ветер. Говорят – что-то случилось во время освоения, что-то гикнулось – отсюда имеем, что имеем. Дует ветер, развевая одежду и волосы, кидая в лицо пыль, песок… а теперь и пепел. Вкус пепла мне был знаком и прежде – пепел оставался на месте прогоревшего костра, пепел остаётся от выгоревшей квартиры… Порыв ветра – и пепел оседает на одежде, волосах, лице, губах… Вкус пепла… Вкус пепла Дана-Бан другой. Разумом – тем, что от моего разума осталось – я понимаю, что это пепел начинки древнего бункера, но… Когда на губах снова оседает вкус этого пепла, я всем существом знаю – это пепел Рики. Рики и… его. Того, кого Рики выбрал. Того, к кому ушёл умирать. Мне никогда не избавиться от этой боли. Боли в сердце. Боли в отрезанной в дешёвом госпитале руке. Хотя последнее меня скорее радует – это хоть немного отвлекает меня от первой боли. От мыслей о том, что могло бы быть, о том, что случиться не могло. Я снова и снова прокручиваю в голове наш с Рики последний разговор… Тот разговор, где столкнулись наши гордости – моя гордость – гордость покинутого любовника, гордость уроженца трущоб, сумевшего выгрызть себе место под пыльным небом – и его гордость… Сломленная и искорёженная, но не умершая. Та гордость, что не позволила прямо и просто сказать о любви к другому. Хотя мне теперь никогда не узнать, как бы я отреагировал на такое признание… Я думаю об этом каждую ночь. И прихожу на руины каждый день. Я мог бы приходить ночью – но не могу. Я не страшусь призраков – наоборот, я бы, наверное, был бы не прочь поболтать с ними – особенно после третьей бутылки стаута. Я просто хочу быть один наедине с этим местом и мыслями, которые оно навевает. А ночью остаться одному не получается. Кто-то приходит сюда по ночам. Каждую ночь. Ночь Танагуры и ночь у Дана-Бан непохожи друг на друга. Ночь Танагуры полна света. Небо, наполненное лиловым сиянием ночного города, не знает сияния звёзд. Ночь Дана-Бан темна, лиловое зарево на северо-востоке и чернильная мгла, пронзаемая гвоздями звёзд на юго-западе. И ветер. Около оплавленных руин, алчными когтями неведомого чудовища вонзающихся в небо, замирает неприметный аэрокар и выпускает наружу высокую фигуру, ветер радостно подхватывает длинные волосы. Вот я и здесь. Поговорим, Ясон? Да, я здесь. Юпитер решил не устраивать карательных акций, Синдикат и так обезглавлен, и каждый из нас сейчас на счету. Никто не понесёт наказания за твоё безумие, за твоё предательство. ЕГО крик до сих пор стоит у меня в ушах… Да, да, Ясон. Ты предатель. Ради своей страсти ты оставил всё, чем ты прежде жил и чем должен был жить, наплевал на свой долг и растоптал свою честь, бросил планету и всех, кто жил на ней – всех, за кого ты был в ответе. Так ответь, Ясон – почему? Почему я не могу проклинать тебя? Я стою рядом с местом твоей смерти, и позволяю себе признаться – во мне нет злости. Только боль и то, что личности поэтичные, переобщавшиеся с федералами, зовут пустотой. Только это не пустота, это тяжесть, и кислотный лёд, подтаивающий от тепла тела и разъедающий его, это боль. Нет, не физическая. Рука давно зажила, и даже шрама не осталось в напоминание о синих каплях крови, смешивающихся с красными каплями вина. Эту боль называют душевной – хотя я до сих пор сомневаюсь в наличии у себя души. Если то, что ты сделал, Ясон, и было проявлением этой души, то я и не хочу, чтобы она у меня была. Но Ясон, Ясон – боюсь, она у меня всё же есть. Иначе бы зачем мне стоять здесь, на развалинах, ставших тебе надгробием, и говорить с тобой – погибшим – зная, что не получу ответа? Это походит на безумие. Наверное, это безумие и есть, и мне пора назначить самому себе коррекцию. Но не прийти сюда, чтобы поговорить со своей памятью, выше моих сил. Возможно, я действительно безумен – я ведь действительно БЫЛ ГОТОВ пойти против приказа Юпитера. Но я учёный. Я был создан и выращен учёным, привыкшим ставить вопросы и находить на них ответы. И сейчас я нуждаюсь в них как никогда. Вопросы… Все мои вопросы начинаются с «почему». Поиск причины. Того крохотного камешка, что стронул с вершины горы обвал, погребший тебя под собою. Почему ты принял такое решение? Нет… на этот вопрос ты, оставшийся в моих воспоминаниях, не ответишь. Почему всё закончилось именно так? А этот вопрос просто глуп. Иначе закончиться и не могло, это очевидно. Или… нет?.. Очевидное зачастую оказывается не тем, чем оно казалось на первый взгляд. Или это говорит со мною коснувшееся меня твоё безумие? Возможно, возможно. Твоё безумие коснулось всех – и никого не оставило прежним. И меня тоже – я изменился. Прежнему мне, тому, кто когда-то только-только свой пост и место в Синдикате, и в голову бы не пришло оспаривать решения Юпитера – а ведь я… Тихий писк таймера комма разрезал тишину словно мононить. Рауль Ам не вздрогнул – он просто отвернулся от руин и сел в аэрокар и задал маршрут. Он не оборачивался и не смотрел в зеркала бокового вида, в которых таяли очертания руин. Ему не нужно было оборачиваться – не нужно оборачиваться, если знаешь, что вернёшься.
Линнел: Iria пишет: Прежнему мне, когда-то только занявшему пост в Синдикате, и в голову бы не пришло оспаривать решения Юпитера – а ведь я… - это из того, что в глаза бросилось. "Идеальный блонди" - это, кажется, фанон? А вообще, многообещающее начало, такое.... традиционное. И дальше может быть все, что угодно.
Sizuna: Линнел пишет: А вообще, многообещающее начало, такое.. Это точно, но Iria, я так и не поняла, что же Катце должен был сохранить в тайне?
Конвалия: Sizuna пишет: что же Катце должен был сохранить в тайне Ну, если я правильно поняла, причины гибели Ясона. По-моему неплохо получилось начало.
Линнел: Конвалия пишет: Ну, если я правильно поняла, причины гибели Ясона. Угу, я тоже так поняла.
Sizuna: Конвалия пишет: По-моему неплохо получилось начало. Так я не спорю))) Конвалия пишет: Ну, если я правильно поняла, причины гибели Ясона. Что-то я в этом немного сомневаюсь) Автор, разрешите мои сомнения)
Zainka: Iria Спасибо. Интересное начало. А когда прода?
винни-пух: "такое.... традиционное. И дальше может быть все, что угодно." Очень на это надеюсь. Простите пожалуйста, но начало и правда - очень традиционное. Заявленный психодел пока как-то не дал о себе знать.
Iria: Ой, как много комментов... Спасибо, что читаете, спасибо, что критикуете - здоровая критика писателю необходима как воздух) Сейчас попробую вам ответить))) Линнел пишет: Iria пишет: цитата: Прежнему мне, когда-то только занявшему пост в Синдикате, и в голову бы не пришло оспаривать решения Юпитера – а ведь я… - это из того, что в глаза бросилось. Линнел, спасибо, сейчас попробую поправить))) Линнел пишет: "Идеальный блонди" - это, кажется, фанон? Да, фанон. В переведённом каноне его клички пока не нашлось, приходится выкручиваться и использовать фанон. Если в каноне проявиться его прозвище - исправлю) Sizuna пишет: Конвалия пишет: цитата: Ну, если я правильно поняла, причины гибели Ясона. Что-то я в этом немного сомневаюсь) Автор, разрешите мои сомнения) Всё верно, скрывают они обстоятельства гибели Ясона - это канон, на который я опираюсь елико возможно (если не считать фанонного прозвища Рауля))). Zainka пишет: А когда прода? Точно не скажу... Но будет! Сама хочу разобораться и дописать) Вот только мысли в стопочку уложу... винни-пух пишет: "такое.... традиционное. И дальше может быть все, что угодно." Очень на это надеюсь. Простите пожалуйста, но начало и правда - очень традиционное. Начало действительно традиционное - потому что от канона отталкивается, быстрая смена декораций в данном случае не прокатит... винни-пух пишет: Заявленный психодел пока как-то не дал о себе знать. Психодел у меня в голове творится, я его по мере сил не пускаю в текст, но боюсь, что не получится, вот и вывесила предупреждение на всякий случай... Или лучше снять пока?..
винни-пух: "Психодел у меня в голове творится, я его по мере сил не пускаю в текст, но боюсь, что не получится, вот и вывесила предупреждение на всякий случай... Или лучше снять пока?.." Ну-у, лично с моей точки зрения, если Вы собираетесь оставить психодел в голове, то лучше обещание снять. Но это будет печально.
Sizuna: Iria пишет: скрывают они обстоятельства гибели Ясона - это канон, на который я опираюсь елико возможно Раз автор сказал, значит так оно и есть, хотя суть из диалога в начале текста я поняла неправильно. Думала тут какая-то своя, авторская интрига) Жду проду))
Iria: винни-пух пишет: Ну-у, лично с моей точки зрения, если Вы собираетесь оставить психодел в голове, то лучше обещание снять. Но это будет печально. винни-пух, дело в том, что психоделика - очень хрупкая вещь, и если ошибиться хоть в одном слове, хоть в одном падеже- это уже будет совсем не то. Так что в итоге я всё же предпочту осторожность и пока придержу обещание. Если в даньнейшем получится - то верну)
Iria: У меня огромная просьба - кто-нибудь, умоляю - помогите найти ссылку на перевод последнего разговора Ясона и Рауля. Я помню, что находила её в какой-то теме на основном форуме, но сейчас не могу отыскать... А анимешного разговора мне мало...
Sizuna: Iria пишет: омогите найти ссылку на перевод последнего разговора Ясона и Рауля. Iria вы о радиодраме говорите)?
Iria: НАШЛА)))) Теперь буду читать, пересматривать аниме и ломать голову, как не слишком надругаться над логикой канона и не съехать на ООС...
Sizuna: Iria пишет: НАШЛА)))) Iria, а мне ссылочку можно плизззз))))
полная версия страницы