Форум » Фантворчество » Потерянный рай, Ясон Минк/Рауль Ам, PG-13 » Ответить

Потерянный рай, Ясон Минк/Рауль Ам, PG-13

Nokia_tune: Название: Потерянный рай. Автор: Nokia_tune. Пейринг: Ясон Минк/Рауль Ам. Рейтинг: PG-13 Дисклаймер: персонажи принадлежат создателям; автор выгоды не извлекает.

Ответов - 22

Nokia_tune: Когда много лет спустя Минк вспоминал свои последние годы в Интернате, он сразу разматывал шарф, расстёгивал воротник и убирал волосы подальше от шеи. Как правило, это не помогало — донимала духота, бросало в пот, было трудно дышать. Он обречённо командовал терморегуляторам перейти в режим охлаждения и продолжал вспоминать. Надо сказать, обычно Минк вспоминал прошлое мимолётно, к случаю, и чаще всего в компании тех, с кем это прошлое разделил. Всё обходилось неизменным "А помнишь...", дружным смехом, лёгкой ностальгией, наконец, попыткой анализа "себя тогда" — и любое воспоминание таяло, отпускало. Исключение составляли те самые последние годы Интерната, которые Минк вспоминал наедине с собой, по многу часов, запивая вином ни с чем не сравнимые ощущения, и почти всегда — сексуальную напряжённость. Минк отдавал себе отчёт, что все они тогда, в свои пятнадцать лет, были сильно на взводе: заканчивалась беззаботная жизнь, решалось их будущее, наконец, банально взрослел организм. Многие ходили угрюмые, обозлённые, почти все — возбуждённые. Зачастую срывались: хамили в лицо, ругались вслед, кого-то били под липой на заднем дворе, чей-то завтрак опрокинули на колени, половина Интерната ночевала не в своих спальнях. Персонал — а что персоналу, им было недосуг за обработкой бесконечных, изматывающих тестов, контрольных, срезов — результатов, результатов — старшая школа, скоро выпуск. Сам Минк ходил как в тумане. Ребёнком он был мечтателен, как большинство детей, и это качество позволяло ему жить в собственном чудесном мире. Повзрослев, он вернулся в реальность, которую тут же возненавидел за её плоскость и предсказуемость. Его заранее тошнило от предписанной ему жизни; ему хотелось в е р ш и т ь, но элита на Амои была обречена д е л а т ь; очень нескоро Минк понял, что не покидающее его ощущение связанных крыльев — удел великих, и справедливо причислил себя к ним. Пока же его просто мучила тоска о детстве вместо взрослости, о полёте вместо подъёма, о мечте вместо познания — о том, что задолго до него было названо потерянным раем. Он переживал то, что переживает каждый человек хоть раз в жизни, и потому человечество в целом переживает постоянно. Минк принялся решать эту проблему для своего частного случая и неожиданно поступил не как юный философ, а как обычный подросток: стал искать свой потерянный рай в чужих объятьях. Поиски пока не увенчались успехом, но и разочаровать ещё не успели, когда Минк встретил Рауля Ама. Минк хорошо помнил тот день — день первой лекции из прикладной генной инженерии. Сам Минк был собран и внимателен — дисциплина его не занимала, но была обязательна, и сдать её следовало хорошо. В противоположность ему, мальчишка за соседней партой, чьё лицо было засыпано жёлтыми волосами, не состриженными в чёлку, был увлечён, но рассеян: каждые восемь с половиной минут он доставал из кармана халата колбу с фиолетовой жидкостью, вскрывал, досыпал внутрь серых кристаллов из бумажного пакетика, вновь герметизировал и совал в карман. Минк поймал себя на том, что каждые восемь с половиной минут он, Ясон Минк, загодя отворачивается от кафедры, потому что знает, что сейчас мальчишка снова достанет колбу, и ему, Минку, хочется понаблюдать за этим в шестой раз. Шестой раз не вполне удался — профессор прервал лекцию, чтобы поинтересоваться: — Удовлетворите мой научный интерес, господин Ам: зачем вы досыпаете ... в ...? — в вопросе присутствовала непереводимая игра слов, которую Минк имел надежду разгадать лишь по окончании курса этой самой прикладной генной инженерии. Пойманный на горячем мальчишка смутился, дёрнулся, но кристаллы не просыпал, и ответил не раньше, чем загерметизировал колбу: — В колбе зародыш, профессор, и я обогащаю ему среду, — Минк помнил, что там ещё было сказано, чей зародыш и какая среда, но слова были незнакомы, а сам факт, что его сокурсник таскает в кармане самодельный инкубатор с живым зародышем, напрочь затмил мелкие подробности. Профессор задумчиво взглянул в окно, перед тем как сказать: — С одной стороны, господин Ам, ваша генная карта предписывает Вам быть предельно собранным на этой лекции, чтобы хоть что-то понять. С другой стороны, Рауль, я точно знаю: ничего нового для Вас здесь не прозвучит. Так примем же Соломоново решение, мой друг: поскольку мы не мешаем друг другу, пускай каждый занимается тем, чем хочет заняться. Лекция возобновилась; каждые восемь с половиной минут серые кристаллы летели в фиолетовую жидкость; Минк до конца занятия потрясённо осмыслял, что интерес профессора действительно был научным, а не воспитательным, и маленькому паршивцу не грозит наказание. Потом лекция закончилась, профессор попрощался и вышел, а Рауль Ам вылез, наконец, из-под своих жёлтых волос, чтобы отключить терминал, встать и уйти. Онемевший Минк заворожено смотрел ему вслед, мысленно спрашивая: "Ну что тебе стоило оказаться уродом?" Чем сильнее был интерес Минка к человеку, тем осторожнее он его проявлял; он действовал так всю жизнь, и на следующем занятии ПГИ, разбирая свою собственную генную карту, убедился, что не случайно: его карта изображала авантюриста и интригана, хищника и лицемера, что в заголовке было лаконично сформулировано как "Тип "Политик". Рауль Ам сидел неподалёку, сутулясь и сложив руки на коленях, глядя на свою карту так, словно просил у неё прощения. Минк ни минуты не сомневался, что Ам знает собственную карту наизусть, что он в состоянии самостоятельно сочинить такую же, и тем более настораживали грусть и вина на его лице. Дождавшись, когда профессор уйдёт на галёрку, давать приватные пояснения двум геологам, Минк, сделав невыразительное лицо, вывел на свой экран карту Ама. Он смог разобрать только то, что было написано буквами, но хватило и этого: заголовок гласил "Тип "Финансист". Минк добавил это к сведениям об Аме, которые копил уже третью неделю, а в конце занятия сидел не шелохнувшись, пока Рауль выходил из аудитории, после чего досчитал до десяти, и только тогда вышел следом. Он не хотел столкнуться с Амом ни случайно, ни намерено: избегал его так же тщательно, как тщательно собирал о нём информацию. В конце концов, чем сильнее был интерес типа "Политик" к человеку, тем осторожнее он его проявлял. Другим стимулом затаить любопытство было вечно присущее Минку омерзение уподобляться толпе: поклонники не ходили, поклонники маршировали за Амом. Виновата была всеобщая озабоченность; виновата была внешность Рауля, которую он тщетно заслонял волосами; виновата была его суровость в соблюдении своего достоинства, его аскетизм во всём, что не касалось божественной генетики; виновато было неподражаемое выражение лица: словно Ам понял, что мир — загадка, и лучшим способом её разгадать посчитал усердие и прилежание круглого отличника. Виновата была его абсолютная и откровенная нездешнесть. Те, кто рехнулся от безответного вожделения, не стеснялись провоцировать его при всех; говорят, его били по углам — впрочем, не слишком сильно, а так, как били других. Его пробовали шантажировать, но не находили, чем; однако, виноватый и грустный вид, с которым Ам выслушивал, что он — ничтожество, провоцировал следующие попытки. Его вещи регулярно крали и портили, но Ама совершенно не беспокоил разорванный сьют, пока были целы пробирки в лаборатории. Наиболее отвратительны, по мнению Минка, были те, кто не стеснялся догнать Рауля в коридоре, близко заглянуть в лицо жадными глазами и удрать, оставив его облитым чужой похотью, как кислотой. Минка воротило от происходящего, и в то же время он ликовал: у этой вендетты могла быть только одна причина — Ам ни с кем ещё не лёг. Аму не было дела до повального сумасшествия, охватившего их курс, до взрослости и будущности; Ам был ещё дитя — в полёте сквозь мечту он прижимал к груди свой совершенно целый и сохранный рай в герметичной колбе. В свете этого, каждый раз, как Минку просто хотелось его на занятиях ПГИ, он твердил себе, стиснув зубы, что для него Рауль Ам начался не с лица под жёлтыми волосами, а с эмбриона в кармане и загадки типа "Финансист". Это, как решил для себя Минк, навсегда вычеркнуло его, Ясона Минка, из рядов настырных обожателей и дало на Рауля исключительные права. Личное знакомство пришлось свести в середине семестра, когда в тоннеле, ведущем к лабораторной башне, Минк мрачно и методично отбивал Ама от спятивших поклонников. До этого Рауль неделю ходил в чистом сьюте; его терминал не включал посреди занятий сирену в знак диверсии; за два дня до драки он ожил настолько, что заправил волосы за уши — и на его лице Ясон впервые не увидел синяков. Тип "Политик" привычно заключил, что чем дольше затишье, тем разрушительней буря, и не спускал с Ама глаз. Не каждый день Минк, остро недолюбливавший естественные науки, имел повод наведаться в лаборатории, но в тот раз ему повезло, и он шёл из башни буквально по пятам за Амом. К искреннему сожалению тех, кто шёл им навстречу. Минку не пришлось долго махать кулаками: он больше давил авторитетом. Символическая драка была лишь способом заявить свои права. Можно было вообще обойтись словами, но по тёмному времени, глухому месту и голодным глазам Ясон понял, что Ама собирались отнюдь не бить, — и не обошёлся. Безусловно, взять Рауля под защиту следовало раньше, но Минк до последнего, критического момента оттягивал необходимость подойти, назваться и раскланяться, сознавая всю необратимость этого жеста. Наконец, поставив на место и распустив по койкам неудачников, Минк отважился повернуться к их жертве, и знакомство состоялось. — Спасибо, — сказал ему Ам сразу после приветствий, — это было очень мило с Вашей стороны. Всё лучшее вскипело в Ясоне от этой тривиальной формулы; он был на волосок от того, чтобы поддаться искушению благородства и отпустить Рауля восвояси, но тип "Политик" был непреклонен. — С моей стороны это было не только мило, но и прагматично, — сообщил он Аму. — Отныне ты мой должник. — О, — Рауль, грубо ознакомленный с изнанкой героизма, задумался, — и как я могу Вас отблагодарить? Вопрос был задан искренно, без задней мысли, без кокетства — глаза Ама лучились непосредственностью и признательностью. Под этим взглядом Ясон чувствовал себя как один сплошной костёр, и даже воздух вокруг него, казалось, так же шёл рябью. Улыбки лун в небе над стеклянным сводом тоннеля располагали к романтике, и Минк в панике понимал, что наивности Рауля мало, чтоб его, Минка, образумить. Но тут тип "Политик" неожиданно выручил: — Ответишь на мои вопросы, — сказал он. — Отвечу, — согласился Ам. И Рауль почти месяц отвечал на вопросы, самыми насущными из которых были тонкости прикладной генной инженерии, о которой Минк по-прежнему твёрдо знал лишь то, что он — её продукт. Ам писал ему формулы, пока не отказывали пальцы, исправно водил в лабораторию, где Минк уже не шарахался от аквариумов с монстрами, а потом вдруг рассказывал вещи, как будто и не относящиеся к предмету. — Удел каждого живого существа во Вселенной — быть созданием или создателем, Ясон. Древние сказали бы — верить в Бога или быть Богом. Генный инженер или биотехнолог — это осторожные слова, которые должны маскировать в глазах прагматичных созданий божественную сущность создателей, — Рауль говорил монотонно, без пафоса; Минк очень скоро понял, что он говорит это не из амбиций. — Когда я кодирую яйцеклетку, Ясон, я толкаю под руку Природу, я стою у истоков Жизни в Космосе. Я могу всё, — зелёные гранулы сыпались в новую колбу, в два раза больше прежней, в фиолетовых водах которой Минк уже смутно различал уродливый сгусток живых тканей. Такая постановка вопроса объясняла, в первую очередь, терпение Ама в отношении его обидчиков: если мнишь себя Богом, отчего не снести человеческую глупость; к тому же, Ясон отчётливо помнил, что жребием христианского бога в мире смертных было смирение и страдание. Минк охотно верил, что Рауль — Бог; Минк считал поиск рая в чужих объятьях оконченным, поскольку с раем проблем не было — зато была проблема с объятьями. Минк придержал свои главные вопросы, не желая быть уличённым в маниакальном личном интересе к Аму; немного погодя, когда Рауль уверился, что плата за спасение состоит в помощи с ПГИ, Минк призвал его к ответу. — Действительно, мой тип — "Финансист", — Ам не врал и не спрашивал, где Минк видел его генкарту. — Это не значит, что я буду заниматься одним только банковским делом. Мой профиль очень широк: всё, что связано с деньгами. Мне составили отличную, толковую программу — включили туда психологию, коммуникативную лингвистику, администрирование — я буду профи во всём, от продажи шурупов до маркетинговых стратегий планетарного масштаба. Я очень стараюсь, и у меня замечательно получается — просто само собой! Но, — тут лицо Ама стало расстроенным и виноватым, — я этим совершенно не увлечён, Ясон. Это не приносит удовольствия: я всего лишь очень хорошо делаю безынтересную мне работу... Вот генетика — другое дело, — Рауль оживился так, что даже облизнулся, — здесь я полностью погружён в своё занятие; она мне буквально белый свет застит; это как полёт сквозь все миры к Главному Солнцу, которое освещает их все одновременно — это очень... ярко, Ясон. Я впервые ощутил подобное в младшей школе, когда началась биология, а потом органическая химия. Тогда-то я и пропал как финансовый воротила, — Ам улыбался, Ясон хмурился. — Что тебя не увлекает дело, к которому есть способности, — полбеды, — резюмировал Минк. — Твоя любовь к тому, к чему нет таланта, — вот беда. Это колоссальный перевод времени и сил, Рауль, который не принесёт желанных плодов. Ты никогда не будешь профессионально счастлив, — Минк пытался скрыть за выговором жалость. — В том-то и фокус, Ясон, — медленно проговорил Ам, — что у меня е с т ь способности к биоинженерии и смежным наукам. Мои... старшие коллеги говорят, что большие способности. Как ни у кого из моих сверстников типа "Генетик". Минк среагировал предсказуемо: как если бы ему сказали, что Амои плоская. — Рауль, это невозможно. Генкарта есть генкарта: выше головы не прыгнешь. — Да, у меня хорошая, сбалансированная генкарта типа "Финансист", — задумчиво проговорил Рауль, — и мои хромосомы строго ей соответствуют. И впрямь, талантам в области естественных наук взяться неоткуда. Поэтому я пишу бесконечные тесты, а мою ДНК восемь лет терзают в пробирках. И нейрокорректор раз в месяц ездит из Эоса взглянуть на мои мозги, — Рауль помолчал — очевидно, колебался — и тихо признался: — Профессор говорит, это Дар Свыше, Ясон. Талант из ниоткуда, аномалия творения, — так Минк выяснил, у кого Ам нахватался теогонических идей. Это фатальное несоответствие причин и следствий, которое дремучие предки назвали бы чудом, объясняло многое в Рауле Аме. Если раньше Минк полагал, что был слеп, раз столько лет не замечал Ама, то теперь выяснилось, что Рауль учился по небывалой, на ходу для него составленной программе, которая свела его со старшими генетиками и безнадёжно разлучила с Ясоном, с которым он встретился только теперь, на ПГИ. — Наверно, хотят вырастить из меня Куратора лабораторий и Советника по финансам одновременно, — смеялся Рауль. Потом мрачнел и досказывал: — Понятно, до этого додумались не сразу. Сперва посчитали браком и хотели ликвидировать; потом повезли на "считку" лично Юпитер, она и приняла решение. Визит юной аномалии к Юпитер живо интересовал Минка; больше недели речи не было ни о чём другом, кроме как о владыке Амои; естественная подростковая зависть оттёрла тип "Политик" на задний план, и вскоре Минк с ликованием понял, что как мальчишка мальчишке стал ближе Раулю Аму. Другой вопрос, что нестерпимо хотелось иной близости. Объяснимо стало постоянное чувство вины, которое мучило Ама; свою же приверженность интернатским предписаниям и распорядкам он объяснял так: — Невозможно быть правильным во всём, Ясон, но, в то же время, нельзя нарушить все правила сразу. Лучший вектор — к золотой середине посредством компенсации. Феноменальность — это нарушение настолько серьезное, что мне, по закону равновесия, во всём остальном нужно быть очень правильным блонди. Пожизненное послушание — терпимая плата за мою генетику. Минк делал вид, что понимает; на самом деле, понять было невозможно: генкарта типа "Финансист" пошла под откос не только в своей профессиональной части, но и в личностной — смешение талантов привело к жуткой путанице в душевных качествах. Поэтому Ам был так катастрофически не похож на всех, кого Минк встречал прежде. Но чем бы он ни руководствовался, одно Ясон знал наверняка: когда не бьют в живот и не льют кофе на сьют, когда вчерашние обидчики шарахаются, а недавние хамы безукоризненно любезны, соблюдать политес идеального блонди гораздо легче. Десяти минут присутствия Минка за плечом Рауля с утра хватало, чтобы обеспечить чудо-блонди безопасные и познавательные сутки в Интернате. Странное дело: чем сильнее Минк его хотел, тем ожесточённей убеждал себя, что вовсе не хочет. Он хорошо чувствовал, что одно только пребывание рядом с Амом уже исключительно целебно для его смятённого сознания. Что-то хрупкое и печальное в Ясоне понимало неизбежность тривиальных взрослых отношений и заранее горевало о смутной, но невосполнимой утрате. А что-то яростное и голодное толкало всё ближе к Раулю, требовало его, как панацеи, но не видело других путей к сближению, кроме уже опробованных, догадываясь об их заведомой губительности в случае с Амом. Наконец, Минк с ужасом поймал себя на том, что ждёт лишь благовидного предлога, заранее высматривая угол, из которого было бы удобно наброситься и растерзать. На него словно перекинулось безумие всех поклонников Ама, которых он отвадил. В конце семестра Минк лежал в интернатском лазарете, баюкая открытый перелом лучевой кости левого предплечья. Нарочно ломать собственные кости, для того только, чтоб на неделю оказаться подальше от Ама, казалось чистым безумием. Но тип "Политик" нашёл новый опыт захватывающим: его соблазняла мысль, что в борьбе с самим собой можно дойти до членовредительства; тип "Политик" с гордостью осмыслял свою решительность и нестандартное мышление, полагая, что в будущем далеко пойдёт. Он не хотел вспоминать, что ломал себе руку в состоянии жестокого аффекта, что просто не смог остудить голову достаточно для трезвых рассуждений, наконец, что через неделю вернётся к занятиям — и тогда не ломать же вторую руку, в самом деле. Ясону сообщили, что Ам справлялся о его здоровье, но в палату допущен не был — по настоянию самого Минка. Ему хватало того Ама, который свободно и царственно вытаптывал его сознание, не смущаясь состоянием здоровья. Всю неделю, что провёл в лазарете, Минк рыскал по палате, как пленный зверь. Он смотрел прямо перед собой — в пустоту, в прострацию; его губы шевелились — он придумывал слова, одни из которых должны были неотразимо убедить Ама дать ему не сходя с места, другие — запретить самому Минку помышлять об этом. Ясон чувствовал, как его сознание раскалывается надвое, словно лучевая кость, и мечтал, чтоб кто-нибудь из медиков с прохладными глазами, успешно лечивших его руку, помог второму, более страшному перелому. Неделя истекала; необходимость разрешить ситуацию довлела всё сильнее; благородство более не искушало. Было утро; возвращаясь из лазарета в учебный корпус, Минк бережно нёс затянутую в фиксатор руку, как вдруг услышал шум. Ясон взглянул вверх — и обмер: ему показалось, что из распахнутого окна второго этажа пытались выбросить студента. Секунду спустя он понял, что ошибся: наоборот, два или три студента рвались к окну, а ещё один, в белом халате поверх сьюта, пытался им помешать, раскинув руки и заслоняя собой оконный проём. Студент кричал "Не надо!" с таким надрывом, что Минк не сразу узнал голос Ама. Умом Минк понимал, что нужно бежать к дверям корпуса, чтобы потом через холл, в лифт — и на второй этаж, но что-то, что было старше ума, приказало бежать к окну. Ясон помчался — и вовремя: знакомая герметичная колба, наполненная фиолетовым, уже летела из окна вниз под истошный вопль Рауля Ама. Минк не успевал; он рванулся вперёд, распластавшись над землёй, упал плашмя, не успев выпростать из-под тела больную руку, заорал от боли и зажмурил глаза. И только потом, открыв их в наступившей тишине, понял, что другой рукой сжимает невредимую фиолетовую колбу. Минк вскочил; сверху неслись стоны разочарования, кто-то ругался; послышался топот ног, и у окна никого не осталось. Не успел Ясон отряхнуться, как на него налетел обезумевший Ам с испуганным лицом; выхватил колбу и сунул в карман, после чего стал ощупывать руку в разорванном фиксаторе. У Минка кружилась голова, близость Рауля волновала нестерпимо; он думал: "Каково тебе, что я спас твой инкубатор? Наверно, мне было бы так же, если бы на моих глазах кто-то спас тебя". Ощупав целое, уверенно сросшееся предплечье, Ам посмотрел на Ясона посветлевшими глазами, засмеялся и сказал: — Спасибо. Это было очень прагматично с твоей стороны — теперь я твой должник. Как я могу тебя отблагодарить? Как и в прошлый раз, он совершенно не чувствовал подтекста в своём вопросе; с его точки зрения, это была лишь забавная словесная игра, принятая между ними, как между друзьями. Вряд ли Ам знал, что у Ясона всё плывёт перед глазами от умопомрачительной мысли: что бы он, Минк, сейчас с него не спросил, Рауль всё исполнит; за свой инкубатор — так, пожалуй, и с радостью. Едва зажившая рука была сломана напрасно — неделя лазарета только пуще распалила Минка, и прямо сейчас на Ама должны были обрушиться последствия. Минк смотрел в смеющиеся глаза Рауля в полнейшей одури и дезориентации. Мысленно он уже распял голого Ама на абстрактной белой плоскости, не пол и не кровать, обмял, обмацал — и овладел; он уже развратил его рот и пережил все блаженства, за этим последовавшие; он уже запутался, нравится ли ему больше покорный и жалобный, а, может, собранный и безмятежный Ам под ним; он уже смотал с лица на свой кулак его жёлтые волосы... тут Минк очнулся и увидел, что действительно держит в руке прядь чужих волос, а Рауль смотрит на это весело и недоумённо. Мгновенно протрезвевший от досады и злости Ясон еле взял себя в руки: — Подаришь мне того, кто вылупится, — он кивнул на оттопыренный карман халата, — пошли в класс. Той же ночью Минк, успевший обучить сокурсников манерам, лежал один в постели, смотрел в темноту, и, тяжело прорываясь сквозь косность своего мозга, сквозь тип "Политик", сквозь собственный эгоизм, принимал окончательные решения. Он рассудил, что рай, верно, потерян навсегда, а если нет, то совокупление с Богом — не способ туда вернуться; что Ам, должно быть, будет единственным блонди, уважающим интимные запреты Юпитер; что вина, которая и так не уходит из глаз Рауля, станет нестерпимой, если его принудить, — и такая же вина придавит самого Минка. В ту ночь в будущем консуле родилась сила делать мучительный выбор не в свою пользу — способность истинно государственного человека; до рассвета Ясон успел стать совсем взрослым — и много позже понял, что повзрослел более благородным способом, чем большинство его сверстников. Много лет спустя Минк испортит репутацию своего Куратора лабораторий и Советника по финансам, когда на вопрос "Вы спали с Амом?" глумливо ответит "Не удостоил"; омрачит всё ещё детскую привязанность к нему Куратора и Советника сплошными провокациями; погубит беспечного монгрела, отыгравшись на его теле за всё несбывшееся и обретя в процессе нечто подлинное; погибнет сам. Тип "Политик" до конца своих дней будет считать всё это безумием; сам Минк — терпимым развитием событий по сравнению с тем, что могло бы быть. Избыток опытности так и не затмит самое яркое сексуальное переживание в его жизни и не изгонит воспоминание о нём; впрочем, Минк утешит себя соображением, что оно поблекло бы — если бы было. Консул оправдает свой давнишний порыв юношеской физиологией, посмеётся над нежеланием взрослеть и сумеет до конца утаить от себя, что когда-то это мыслилось как путь в потерянный рай.

Nokia_tune: Автор будет рад отзывам, как конструктивным, так и просто эмоциональным ;)

vivianne_undo: Видимо, я первая. Текст хорош, написан ёмко, с размахом. Но это не блонди. И это не Амои. Это не Ясон Минк и уж конечно не Рауль Ам в том понимании, к которому мы уже привыкли. Меня смутили "липы", под которыми "кого-то били". Меня смутил вообще тот факт, что кого-то в Интернате для элиты били, мне думается, это нонсенс, как и то, что тому же Раулю портили все, что могли испортить. Хотя в Ясона, его защищающего, я могу поверить. Новаторство? Возможно. Что-то в этом есть. С незнакомыми именами текст смотрелся бы выигрышнее. Имхо. Честно говоря, мне все равно понравилось.


Страж: Nokia_tune, очень необычно, но на сайт я это вывешу обязательно:)

nover: Я согласна с Вив. Это настолько непривычно для реалий Амои, что не воспринимаешь текст, как написанный по Кусаби. Но, черт побери, как же это здорово. Я уже давно не читала подобного. Эмоции захлестывают с головой. Спасибо автору. Великолепно.

Март: Nokia_tune пишет: Той же ночью Минк, успевший обучить сокурсников манерам, лежал один в постели, смотрел в темноту, и, тяжело прорываясь сквозь косность своего мозга, сквозь тип "Политик", сквозь собственный эгоизм, принимал окончательные решения. Он рассудил, что рай, верно, потерян навсегда, а если нет, то совокупление с Богом — не способ туда вернуться; что Ам, должно быть, будет единственным блонди, уважающим интимные запреты Юпитер; что вина, которая и так не уходит из глаз Рауля, станет нестерпимой, если его принудить, — и такая же вина придавит самого Минка. В ту ночь в будущем консуле родилась сила делать мучительный выбор не в свою пользу — способность истинно государственного человека; до рассвета Ясон успел стать совсем взрослым — и много позже понял, что повзрослел более благородным способом, чем большинство его сверстников. Вот отсюда и до конца мне понравилось, спасибо. Наконец-то понятно, для чего писалось невозможное АУ, где блонди выглядят как цересские малолетние бандиты)

fun: ам как демиург и аномалия порсто крышесносен)

Ela: Март пишет: Наконец-то понятно, для чего писалось невозможное АУ, где блонди выглядят как цересские малолетние бандиты) ну, это еще и такое АУ, где зародыш держат в колбе (а колбу - в кармане!!!) и обогащают ему среду, открывая колбу и досыпая туда кристаллов из пакетика - а затем каким-то образом снова непонятно зачем герметизируя колбу - то есть примерно таким же манером, каким пятилетние девочки кормят хлебом куклу - но раз на сайт, значит, на сайт...

Olga mon cher: Хех, - меня об колбу в кармане тоже спотыкнуло, но- сам текст очень понравился.Nokia_tune пишет: погубит беспечного монгрела, отыгравшись на его теле за всё несбывшееся и обретя в процессе нечто подлинное- вот эта ссылка показалась наиболее сильной в драматическом плане. Очень хороший, тревожный, глубокий текст со своей атмосферой, в которой адекватно воспринимаются все вышеозначенные АУ и ООС.( и даже фиолетовая колба)))) Поволновалась в результате прочтения. Однозначно понравилось.

Ghera: Автор, только не останавливайтесь. Вы молодец. Вы природно талантливы, хотя нельзя пока сказать, что много умеете. Но пишите, пишите, не останавливайтесь - это в любом случае единственный способ научиться. Вы большой молодец. Я такие тексты очень редко встречаю: ваш - третий. И дело совсем не в колбе. - Совершенно неважно (...)как было на самом деле! В этом утверждении была великая правда литературы, отличающая её от журналистики.

Macavity: Меня, как и fun'а восхитил демиург-Рауль. Люблю таких «рассказывающих» персонажей. И вообще текст порадовал и взбодрил. Приятно было его прочитать. Nokia_tune Буду ждать ваши новые рассказы! Я ваш поклонник :) Olga mon cher пишет: вот эта ссылка показалась наиболее сильной в драматическом плане. А мне эта отсылка наоборот показалась лишней. Она слишком очевидна и поверхностна. Я бы вообще последний абзац выкинула. Он будто не из этого текста.

Nokia_tune: Большое спасибо всем откомментировавшим! :) vivianne_undo nover Ela Безусловно, какая же это Амои, когда это просто интернат для мальчиков, что же они за блонди, когда всего лишь подростки, и причём здесь колба к реальным инкубатором. Со всеми претензиями к фактажу вообще и к соответствию реалиям канона в частности соглашаюсь :) Дело не в том, что я не вижу очевидных несоответствий или откровенной наивности, вроде той же колбы. Я вижу. Но ничего не меняю - вероятно, потому, что такой уж у меня способ преобразования канонона - варварский, наверно, но что делать. Мне постоянно кажется, что смешивая антураж канона с реалистичными или, наоборот, чисто условными декорациями, я делаю героев принадлежностью не только их мира, но всех миров вообще - и времён, соответственно, тоже. "Вечными образами", если хотите. Разумеется, я пока не достигаю цели, но стратегия такова :) Кроме того, я стремилась навеять читателю определённое эмоциональное состояние, поскольку именно это сочла приоритетом; с этой точки зрения, нелепость деталей - сознательно поставленная преграда: если настроение текста сумеет её преодолеть, значит, сумеет достучаться до читателя. Кошмар, на самом деле :) Страж Спасибо, будет приятно засветиться на сайте :) Март Olga mon cher Macavity Концовка сочинялась невдохновенно, меня она не устраивает. Я имею ввиду не выбор Минка - он однозначен - а вообще финальный аккорд. Фраза "про монгрела" переделывалась: сначала Минк ничего подлинного не обретал, но гуманные люди меня переубедили :) Последний абзац "не из этого текста", вероятно, потому, что не из этого времени. Macavity fun Рауль мой фетиш. Тривиально, да? ;) Ghera Спасибо :) Я действительно многого не умею. Жаль, что учусь в основном путём эксперимента ;)

takishiro: Дело не в том, что я не вижу очевидных несоответствий или откровенной наивности, вроде той же колбы. Я вижу. Но ничего не меняю - вероятно, потому, что такой уж у меня способ преобразования канонона - варварский, наверно, но что делать. Мне постоянно кажется, что смешивая антураж канона с реалистичными или, наоборот, чисто условными декорациями, я делаю героев принадлежностью не только их мира, но всех миров вообще - и времён, соответственно, тоже. "Вечными образами", если хотите. Вы только что высказали мою мысль. Кажется, это витает в астрале :) Дело однозначно не в колбах.

Макавити: Nokia_tune А вы будете писать еще?

Ghera: Nokia_tune А еще, я вчера забыла об этом сказать, и в общем-то ждала вашей реакции - очень хорошо, что вы ответили... Так вот. У вас лучший Ясон-подросток, какого я когда-либо видела. Не в смысле точности решения образа подростка, а в смысле точности решения образа именно этого героя. Той же ночью Минк, успевший обучить сокурсников манерам, лежал один в постели, смотрел в темноту, и, тяжело прорываясь сквозь косность своего мозга, сквозь тип "Политик", сквозь собственный эгоизм, принимал окончательные решения. Он рассудил, что рай, верно, потерян навсегда, а если нет, то совокупление с Богом — не способ туда вернуться; что Ам, должно быть, будет единственным блонди, уважающим интимные запреты Юпитер; что вина, которая и так не уходит из глаз Рауля, станет нестерпимой, если его принудить, — и такая же вина придавит самого Минка. В ту ночь в будущем консуле родилась сила делать мучительный выбор не в свою пользу — способность истинно государственного человека; до рассвета Ясон успел стать совсем взрослым — и много позже понял, что повзрослел более благородным способом, чем большинство его сверстников. Вот этот абзац блестяще мотивирован - и очень небанально. Такая редкость то и другое. А еще вызывает глубокое уважение то, как вы отстаиваете свой метод и взгляд. И язык. Автор, признайтесь, вы ведь давно не новичок? Вы давно пишете и еще больше читаете. Только читаете вы не фанфики.

Macavity: Nokia_tune пишет: Рауль мой фетиш. Тривиально, да? ;) Такой Рауль — нет ;)

Koshka-Varezhka: Nokia_tune, у вас интересный взгляд на взаимоотношения героев (и на амойскую систеу образования :)). Очень красивый фик, спасибо!

fun: а мне образ колбы-тамагочи наоборот показался очень правильным и органичным. ам здесь же не просто ученый, а демиург. ну а демиургам пох на правила из учебников - они творят жизнь из комка глины, а тут целая колба с питательной средой))

a_passerby: Сразу оговорюсь, что я не отношусь к знатокам канона и фанона - я просто прохожий: чешу мимо, комментирую, что вижу. Все нижесказанное мое сугубо личное мнение. Не хотелось мне читать этот фик, Пейринг не мой любимый, и пишут его обычно не слишком хорошо. Громкое название в сочетании со средним рейтингом наводит на размышления, что фик лучше не читать не только тем, кому меньше 14, но и тем, кому больше, ибо там скорее всего юношеские голубые сопли. но раз все так его нахваливают, дай, думаю, посмотрю. «Потерянный рай» - полное АУ и ООС. = Фиг с ней с колбой, при сильном желании можно простить и то, что мелкие элитники - неблагополучные подростки. НО взрослые, которые не в состоянии обеспечить этим детишкам должный уход и присмотр... наставник Рауля с религиозными предрассудками - кто пустил этого типа к детям? И если уж говорить о богах, то идея с демургом мне нравится. Но если сранивать Лямбду с христианским богом-отцом, то элита - гордые лямбдские ангелы, а не смирные детки типа Христа во время его первого визита на Землю. А если нужны-таки сыновья бога, то надо вспоминать другое имя компьютера всея Амой. В остальном внутренняя логика вроде как присутствует. Пейринг оказался не настолько страшен, но воплощен баянисто: снова Яся спасает прекрасную барышню, правда, ночь взросления радует. Однако атмосфера фика явно не для меня: желания перечитать не возникает.

Nokia_tune: takishiro Спасибо; мне приятно, что человек, чьё творчество меня впечатлило, в чём-то разделяет мой подход к сочинительству :) Макавити Жизнь длинная: вероятно, буду ;) Ghera То, как решён Ясон, очень похоже на моего Главного Героя вообще, так что не удивляйтесь, если когда-нибудь встретите кого-то похожего под другим именем. Признаюсь: я действительно читаю много не-фанфиков, большая часть - вообще не художественная литература; пишу крайне редко, заканчиваю почти никогда. Koshka-Varezhka Спасибо; про мой "интересный взгляд" Вы действительно деликатно сформулировали ;) a_passerby Спасибо; строгое отношение тонизирует ;) О реалиях сказано достаточно; оговорю только, что автор получил опыт обучения в закрытом заведении в том же возрасте, что и герои; этот опыт подтверждает, что изображённые порядки не сильно утрированы; реакция персонала - равнодушие - так же соответствует реальности, за исключением крайне редких шил, которые невозможно утаить в мешке, и которые служат поводом для показательных покараний. Что касается "религиозных предрассудков", то здесь автор честно старался подобрать нейтральные слова. У Рауля в голове очевидная каша из богов-создателей всех времён, Природы и Жизни в Космосе. Из этого месива и рождается окрыляющее чувство созидания. Ясон же относится к его заявлениям в том числе иронично, а случайность минковых ассоциации говорит о том, что у него в голове тоже теологический фарш. Я убеждена - может быть, ложно - что существо с высоким интеллектом осознаёт тленность материи и не может не задумываться о божественном, потустороннем, инфернальном - как угодно. Задумавшись же, начинает черпать информацию - в их заведении, конечно, обширную, но бессистемную. Вряд ли официальная доктрина Амои заявляет, что Юпитер - бог; вряд ли подростающая элита может прийти к такому заключению самостоятельно: Юпитер понятна элите; её природа - компьютер - масштабна, но обыкновенна; с ней можно пообщаться на "считке". В то время как часть "божественности" - комплекс непонятности и недоступности божества. Профессор же, очевидно, начинал с такой же культурологической каши в голове, а пришёл к здравому налёту агностицизма в рассуждениях; о чём, конечно, намекнул Раулю - живому подтверждению непознаваемости - воспитывая из него генетика. Никаких конкретных религий; никаких точных параллелей; никаких жёстких доктрин, тем более фанатиков; а "потерянный рай" сам по себе прошёл такую обработку мировой литературой, что давно не может пониматься буквально. Кажется, я пишу об этом тексте больше, чем есть самого текста ;) Вы чрезвычайно полезный читатель - Вы заставляете автора осмыслять написанное :) Спасибо, что прочли!

a_passerby: Nokia_tune, спасибо за ответ, ситуация стала яснее. Nokia_tune пишет: опыт подтверждает, что изображённые порядки не сильно утрированыНу, это моя порченная каноном фантазия требует тотального контроля над подрастающим поколением и идеальных анкет воспитателей.:) здесь автор честно старался подобрать нейтральные слова Имхо, это удалось. У Рауля в голове очевидная каша из богов-создателей всех времён, Природы и Жизни в Космосе. Ясон же относится к его заявлениям в том числе иронично, а случайность минковых ассоциации говорит о том, что у него в голове тоже теологический фарш. Элита, по идее, должна быть рациональна, а не верить в бабушкины сказски. Другое дело, что работать приходится с людьми, а потому бедные дети вынуждены иметь некоторое представление о религиозных учениях (= забивать фигней элитные мозги). Я убеждена - может быть, ложно - что существо с высоким интеллектом осознаёт тленность материи и не может не задумываться о божественном, потустороннем, инфернальном - как угодно. Задумавшись же, начинает черпать информацию - в их заведении, конечно, обширную, но бессистемную. Может, они и задумываются, но мне кажется, что Юпе вроде выгоднее практический материальный подход, где «душа» сводится к совокупности психических, а в конечном счете чисто физиологических, процессов. И еще я свято верю, что на Амой всюду строгий учет и контроль, с поправками на монгрелов.:))

Sizuna: Nokia_tune, спасибо вам за то что ваши Ясон и Рауль такие живые))



полная версия страницы