Форум » Кусабитон » Размещение фиков-4, видимо =) » Ответить
Размещение фиков-4, видимо =)
aeris: Собирался выложить в общий раздел, но потом подумал, что это будет как-то совсем нечестно по отношению к заказчику, и так обманутому. В общем, если что не так, Страж, наверное, перенесет тему. Название: «Лента Мёбиуса» Авторы: Ланс и Аэрис Фэндом: Ai no Kusabi Жанр: экзистенциальный абсурд Пейринг: подразумеваются Рауль/Ясон, Рауль/Катце, Ясон/Рики, Рики/Гай. Яойные сцены отсутствуют. Написано по заявке Blade. Предупреждение: вернитесь, пожалуйста, к строке «жанр». 20 страниц вы будете читать не совсем о том, о чем на самом деле фик.
Ответов - 10
aeris: Лента Мёбиуса Боль - это бессильное всезнание. (с) kaineer * * * Рухнуло всё. Взяло и... Зрелище впечатляло. Напоминало картины абстракционистов: жутко, красиво, абсурдно. Взрывы корежили железные листы, ломали бетонные плиты, в разломы пробивалось пламя. Хлеб и вино. В какой-то из мертвых религий они означали плоть и кровь. Невидимые пальцы крошили Дана Бан, как пирожок с начинкой, и макали в красный соус. Он надеялся, что Рики не забыл про «черную луну». Стало душно, воздух дрожал от зноя, волосы взмокли, по спине потекли ручейки пота. Надо сматываться отсюда, да поживее, думал Катце и не двигался с места. Мысль завязла в расплавленном гудроне. К черту. Кино кончилось, остались последние мегабайты - сколько там не жаль Юпитер, чтобы решить участь эпизодических персонажей? Времени еще хватило на то, чтобы опуститься рядом с Гаем, достать сигарету, сунуть в рот и - обнаружить, что как минимум одна там уже есть. Торчит, даже не зажженная. Вспыхнула ярость. Яркая и короткая, как сигнальная ракета. Ее хватило, чтобы задать импульс, привести вялое тело в движение. Черта с два, он собирается дожить до титров! И дотащит до них этого ублюдка. Катце отшвырнул сигарету к воротам, в самое пекло - туда, куда только что ушел Рики, - и занялся Гаем. Быстрый осмотр показал, что пациент скорее жив, чем цел, но, впрочем, транспортабелен. До больницы дотянет. Он ворочал тяжелое, непокорное тело Гая и думал о Ясоне. Он хотел ненавидеть Гая и не мог. Он на руках нес Гая к машине. Бережно. Почти нежно. Он и не сомневался, что успел бы вытащить Ясона. За спиной ухнуло, стекла задрожали, машину осыпало песком и бетонной крошкой, но Катце уже съезжал на трассу и не оглянулся. Наконец закурил. Легкие наполнились табачным дымом, в голове прояснилось; он до отказа надавил на газ. Внутри было легко и страшно. И что-то оседало неровными черными хлопьями, облепляя нутро. Катце узнавал в этом чувство свободы. * * * Рауль Ам не отвечал. В случае, если блонди не отвечает на сигнал экстренного вызова по приватной линии, краткая инструкция для фурнитуров предписывала ущипнуть себя за задницу и проснуться. После десятого гудка механический оператор вежливо информировал, что аппарат абонента отключен, неисправен, либо абонент находится в зоне экранирования gsm-сигнала. И разъединял. Катце машинально нажимал кнопку повторного вызова. Он не знал, что хотел сообщить Раулю. Он хотел, чтобы Рауль ответил. Инструкция не содержала рекомендаций на случай смерти или ареста хозяина. Катце подозревал что-то вроде харакири. До города добрались благополучно. Учитывая, что четверть часа спустя все въезды в Танагуру перекрыли полицейские посты, даже слишком благополучно. Катце отвез Гая в ближайший частный госпиталь, сдал на руки врачам. Фурнитуры в белой форме настороженно принюхивались к его провонявшей дымом, покрытой цементной пылью одежде; переломанными-то костями здесь никого не удивишь. О теракте на Дана Бан уже стало известно, но подробности пока не сообщались. Он нацедил кофе из автомата, позвонил Клайду, вернулся в машину. Курил, стряхивая пепел в приоткрытое окно. Усталость навалилась неожиданно, когда Катце дожидался ребят на стоянке возле госпиталя. Настолько сильная, что он не мог заставить себя пошевелиться, протянуть руку, чтобы нашарить в бардачке новую пачку сигарет. Сводило лопатки и плечи, поясница ныла, мышцы дрожали, как после интенсивной физической нагрузки. Носоглотка горела, запах гари впитался в кожаную обивку салона. Чувство свободы подозрительно напоминало чувство вины. Надо бы присмотреть за Гаем. Чего доброго, сиганет из окна или разобьет башку о стену. Или сдастся планетарной безопасности, с него станется. Или нет? Ушлый малый, пригодится. Если выживет. Если научится делать вид, что выжил. Как Катце. Ох, мать твою так, как же он проглядел Гая? И какого дьявола он так устал? Он же ни черта не делал... А Рауль Ам по-прежнему не отвечал. * * * Как он попал домой, Катце не помнил. Ехал вслепую, наугад. Город был возбужден и напуган, молчал, но смотрел изо всех щелей во все глаза. Два или три раза Катце натыкался на полицейские заграждения, у него проверяли документы, обыскивали машину, ощупывали карманы. Ему задавали вопросы, ответить на которые он не мог. Он не знал номер своего гражданского свидетельства и фамилию, пропечатанную в паспорте. Он забрал у Клайда новые документы и машину, не потрудившись взглянуть ни на то, ни на другое. Он производил впечатление наркомана, еще не прочухавшегося после очередной дозы. Может быть, поэтому он не чувствовал боли? У него в кармане болтался «глок», а на заднем сидении — лазерный пистолет. От него несло дымом и предательством. Он был уверен, что каждый полицейский дроид узнаёт его в лицо. Видимо, это была мания величия. Его отпускали. Его шатало, он промахивался мимо кнопки в лифте и никак не мог вспомнить, какой стороной опускать карточку в щель замка. Ему хотелось сесть на пол возле двери и хотя бы немного поспать. Сутки. Неделю. Усталость облепила плечи мокрой одеждой, комьями налипла на ботинки. Усталость въелась в кожу как запах дыма. Кажется, на самом деле там воняло жженой резиной и пластиком, но он чувствовал только запах горелой плоти. Жареного мяса. Жирный, сладкий. Хлеб и вино. Катце пил коньяк из горлышка, залпом, не пьянея и не чувствуя вкуса. Как яблочный сок. Яблочный сок с привкусом гари. Или просто сигаретного дыма. Где-то в углах квартиры он оставлял дымящиеся сигареты, прикуривал новые, глубоко затягивался. Несмотря на это, до рвоты хотелось курить. На мониторе мигало напоминание: «LD-16 28752. Крупная партия». Срочно обсудить с хозяином. Ухмылка ощущалась чужой, случайно прилипшей к губам. К ночи каждый из его клиентов и партнеров будет осведомлен о смерти Ясона Минка. А утром начнется охота. Катце откинулся на спинку, прикрыл глаза. Что-то холодное текло по щекам, за воротник. И это тоже было чувство свободы.
aeris: * * * Он ждал боли достаточно долго, чтобы понять, что ее не будет. То, что тебя не убивает, делает тебя равнодушнее. Еще немного. Рауль позвонил сам. Сообщить, что через два часа за Катце явится СБПА. Рауль смотрел Катце в глаза, и от этого взгляда у Катце заломило зубы, как будто глотнул в жару ледяной воды. Кристально чистой воды с тонкими, царапающими язык льдинками. Это было уже утром, после того, как Катце проснулся в клавиатуре, выпил залпом две чашки кофе, выкурил полпачки сигарет, просмотрел почту и послал к дьяволу господина Одена с Рагма-2, предлагающего крупную партию LD-16 28752. Катце отмотал пленку назад, приласкал взглядом золотой шелк и отправился в душ. Одежда отправилась в стиральную машину. Глаза цвета Юпитер, вот ведь а! И золотистая муслиновая кожа на горле, в разрезе воротника. Его рвало усталостью и дымом. Его лицо в зеркале принадлежало Ясону Минку. А больше ничего необычного в его лице не было. Помятое, осунувшееся, с покрасневшими веками — как всегда после бессонной ночи; грязные потеки на щеках и подбородке. Шрам. Похоже, у Ясона здорово дрожали руки. А может, он хотел попробовать фигурную резьбу. Красная вмятина на лбу. Катце набрал в ладони воды, несколько раз плеснул в лицо, вытерся. Лицо как лицо. Все его тело, вместе с мозгами и зачатками чувств принадлежат Ясону Минку. Которого больше нет. Значит, и тела тоже нет. Я мертв, говорил он себе и ничего не чувствовал. Смотрел в зеркало и не узнавал себя. Чувство свободы забилось даже под ногти — черной нитью. То, что Рауль Ам сдал Катце, выгораживая себя, было ясно, естественно и полностью укладывалось в систему ценностей самого Катце. Умри, но не сегодня. Сегодня пусть умирает кто-нибудь другой. Учитывая тот факт, что на судьбу Катце это событие существенно не повлияло, он не сильно расстроился. Он надеялся, что оно существенно повлияло на судьбу Рауля, и в лучшую сторону. И соглашался побыть «кем-нибудь другим». Без проблем. Хорошо бы не слишком долго. У него не было ни малейшего представления о том, чем бы ему теперь заняться. * * * У лифта его ждали. Чья-то свора оказалась быстрее шавок Юпитер. Катце блокировал прямой выпад, принял скользящий удар по коленям, чуть согнул ноги, подарив нападавшему надежду, что двойной локтями в голову приведет его к цели. Не привел. Катце разогнулся, поймал локти, с силой дернул вниз и быстро поднял колено. И добавил ребром ладони по хребту, для верности. Скорость реакции противника позволила Катце не спеша достать пистолет и нажать на курок. Карманы убитого были пусты, в них не нашлось даже сигарет или фантика от конфеты. Катце не удивился. Он понимал, что это даже не предупреждение. Так, вежливое приглашение на охоту. И пару минут серьезно обдумывал, стоит ли его принимать. Он стремительно терял сноровку — нюх, обостренное чувство опасности, ловкость, скорость реакций, жажду выживать и выкручиваться из любых ситуаций. Всё, что в нем ценил Ясон. Всё, что Ясону больше не было нужно. Он спустился в гараж, отключил сигнализацию флаера, запустил автотестер. Тестер показал подключение к бортовой сети. Еще одно приглашение на охоту — Катце нравилось это сравнение. Катце нравился яркий, резкий, без полутеней свет в гараже, блики на эмалированных поверхностях. Напоминало операционную. Осознание было холодным и ясным, почти милосердным, словно к горящей голове приложили ледяной компресс. Ясон мертв. Искать взрывное устройство Катце не стал. Пожал плечами, вернулся в квартиру, сварил кофе. Подозревая, что кофе — это как раз то, что не следует пить перед нейросканированием. Тем более при проблемах с мочеиспусканием. Его не стоило убирать, растрачивать впустую людей и средства. Подождать пару недель — и он сам заснет за рулем. Если, конечно, Юпитер не усыпит его раньше. Домофон надрывался, в дверь долбили. Безопасность там или опасность, он не знал. И не пошел проверять, пока не допил кофе и не сунул во внутренний карман свежую пачку сигарет. Тем более оказалось, что до нейросканирования еще очень далеко. Служба безопасности планеты Амои была слаженной и четко работающей системой исключительно в представлении Юпитер. * * * К тому моменту, когда бюрократическая машина совершила, наконец, необходимое число оборотов, Катце успел выкурить пачку сигарет, прикинуть издержки и прибыль теневой торговли со всеми шестью планетами системы Кьярра, с учетом непрерывной междоусобной войны между ними, и сочинить четыре версии недавнего взрыва. Версии он охотно высказывал на допросах. — О да, господин Минк был чрезвычайно добр ко мне, — Катце и сам не до конца понимал, почему в его устах это звучало саркастически. — Должно быть, у господина Минка было много недоброжелателей? Возможно, даже не только на политической арене? Кто-нибудь из тех, кто поближе — экзотические петы, их обиженные друзья-бандиты? Или его... подручные на черном рынке? — Вполне вероятно. Вы не рассматриваете след Торговой Федерации? Последнее покушение на господина Консула было совершенно во время визита господин Хазалла. — Увы, увы. Вряд ли здесь дело в политике Амои: Первый Консул — в столь неприглядном месте, да еще и без охраны... — В последнее время Служба планетарной безопасности заинтересовалась делами черного рынка. В основном доходами. — Ну что вы! Господин Грэг Кондор и сотрудники его департамента — весьма законопослушные люди, — тут у Катце закончились сигареты. Катце давал ответы с лету, даже не задумываясь. Старался казаться оторванным от чрезвычайно важных дел. По осторожным расспросам, по суетливым жестам полицейских он понимал, что не их клиент. Оперативные шестерки, «полуграждане», основной хлеб которых — пьяные драки в борделях Мидаса. Катце — государственный преступник. Авторитет. Черная луна Амои. Им займутся фигуры покрупнее, может, сам господин Грэг Кондор? Не без участия господина Рауля Ама. Полицейскими двигало любопытство и желание выслужиться. А может, они и сами получали удовольствие от беседы, в конце концов, никогда не стоит недооценивать чувство юмора противника. — О чем вы думаете? — Как построить сеть из 13 компьютеров, в которой каждый компьютер был бы соединен с тремя другими? — наблюдать за выражением лица «безопасности» было очень познавательно. — Занимательная задачка по теории сетей. Никак не могу вспомнить, как она решается. Он помнил, что он ее уже решал. Но не помнил, решил ли. Нейронные цепи в его мозгу распались и обратились в броуновское движение. Мысли разбегались, как жучки из опрокинутой банки. От их мельтешения чесалась голова. И язык. Предстоящее сканирование, стирание памяти, ликвидация Катце не пугали. Он старался не думать о том, что может быть признан формально невиновным. О том, что черный рынок сможет существовать и без Ясона. Не сказать, чтобы Ясон Минк был условием номер один для контроля над теневой торговлей. Разумеется, он обеспечивал надежное прикрытие и от полиции, и от зарвавшихся конкурентов. Разработанная им стратегия была, несомненно, гениальна и просчитана на сотню ходов вперед — в свое время они взяли рынок одной левой. Однако к повседневным рабочим ситуациям решения блонди оказывались неприложимы. Масштаб не тот. Ясон был отправной точкой, единственной причиной, по которой Катце влез в игру. И единственной конечной целью.
aeris: * * * За прозрачной вертушкой Синдиката вдруг захотелось оглянуться, хотя ничего интересного не оставалось за спиной — кусок тротуара, освещенный солнцем. Смерть — та точка зрения, с которой начинаешь смотреть на жизнь немного иначе, назад, через плечо. Окна кабинета выходили на юго-запад, на полу валялись осколки стекла, до сих пор не убранные дроидами, белизна перчаток господина Ама доходила до неестественности. Глаза господина Ама напоминали Катце макет «Органы брюшной полости» со снятой брюшиной. Мысль, что «выплывать» за его счет господин Ам и не собирался, почти не грела. От процедуры воспоминаний осталось негусто. В лаборатории стоял собачий холод — не больше 10 градусов по Цельсию. Все крепления, приборы, электроды, катетер Рауль проверил собственноручно и дважды — касаясь кожи влажными резиновыми перчатками. Волосы стекали по плечам Рауля, капали Катце на свитер. Какое-то время перед глазами держалась странная картинка — изумрудно-зеленые листья, просвеченные солнечными лучами. Потом картинка разбилась, золотой и зеленый смешались, ментальные картинки приобрели сходство с образами визуализации аудио-проигрывателя. Почему его навязчивым желанием стало доказать Ясону Минку, что он такой же человек... что он больше человек, чем сам Катце? Что он слабее, и уязвимее, и нуждается в его постоянной опеке. Катце был предан Ясону на уровне подсознания, до такой степени, что категории «хорошо» и «плохо», «выгодно» и «не выгодно» существовали в его представлениях исключительно относительно Ясона. Его внутренний мир был полностью ясоноцентричен. В то же время Катце хотел быть необходимым и жаждал признания в этой необходимости. Катце подталкивал Ясона к пропасти только затем, чтобы подхватить его. Он предавал Ясона, следя за ним, докладывая обо всех его действиях Раулю, только потому, что верил: Ам сумеет спасти Ясона от самого Ясона, от пагубного стремления ходить по краю. Догадывался ли о его намерениях Рауль? Не только догадывался, но и знал наверняка: он раскусил Катце в первую же их встречу, тем не менее, продолжая принимать его помощь, включая его в свою игру. Почему? Катце никогда не желал Ясону вреда; он добивался только власти, незаметной, но жесткой, какую имеют над живым организмом вода, пища и воздух. Жизнь и благополучие Ясона были непременным условием этой власти. Очевидно, Рауль знал и об этом. Цели господина Ама были еще более прозрачны: будучи доверенным лицом, сексуальным партнером и личным психоаналитиком Консула, Рауль стремился исключительно к эмоциональной и психической стабильности последнего. Рауль был источником силы и защищенности; в его присутствии накрывала фаталистическая уверенность в том, что всё будет — не «хорошо», но так, как должно быть. Какое-то время Ясон наслаждался этим спокойствием. Но он был игроком по натуре, бунтовщиком и авантюристом. То, что не шокировало, не выходило за рамки дозволенного, не приносило ему удовлетворения. Ему был необходим противоположный полюс. И тогда Рауль показал себя слишком хорошим психологом. С помощью Катце он подобрал Консулу идеального партнера. А потом они допустили ошибку, и все покатилось под откос. * * * Голова раскалывалась, глаза лезли на лоб, ныли мышцы, язык прилип к небу. Все, как вчера, только еще хуже. Как будто он не дрых полтора часа в эргономичном кресле, а... Вчера он разбирал Дана Бан, сегодня, надо полагать, собирал обратно. В лаборатории сильно пахло дымом. Горелым мясом. Ох ты черт. Руки в резиновых перчатках услужливо подставили бумажный пакет, но в виски ударила такая боль, что Катце мгновенно передумал давиться. — Неприятно? — глаза затянуло свежей пленкой, лицо посвежело, волосы лежали в идеальном порядке. Белое Раулю очень шло. Ну и черт с тобой, беззлобно подумал Катце. Хотел огрызнуться, поленился. Присутствие Рауля действовало на него, как сильный антидепрессант, наполняя тело теплом и покоем. — Как результат? — откуда-то он уже знал ответ. Никак. Чувство свободы оказалось черной дырой. И постепенно расширялось. А впрочем, это был неправильный ответ. — Ожидаемо. Шок. Вина. Страх. Полное отсутствие мотивов. — Страх? — Переход в новое состояние, — он первый раз видел, чтобы Рауль с такой неохотой описывал эмоции пациента. — Лежи спокойно. Вовремя предупредил. Катце уже вставал с кресла, но успел ухватиться за подлокотник. Пространство и время компактно свернулись в точку. Похоже на нуль-переход, думал Катце, медленно разворачиваясь обратно, по всем четырем измерениям. Нуль-переход в новое состояние. Черная дыра. На этот раз место под солнцем было гораздо уютнее. С одеялом и капельницей. Без Рауля Ама. К черту Рауля Ама. * * * — Юпитер считает, что сможет перебросить нас в прошлое. На 30-40 часов назад, — в устах блонди даже бред звучал как нечто само собой разумеющееся. Катце мысленно порадовался, что ему всё это только снится. Было бы неплохо, если бы смерть Ясона ему тоже приснилась. Он чертовски устал от постоянных напоминаний о ней. — Она надеется предотвратить смерть Ясона Минка. — Это вирус, — Катце было наплевать на Юпитер, а вот выражение лица Рауля ему не нравилось. Во сне такого не увидишь. — Я тебя не понимаю. — У Юпитер. Рауль, Она перегрелась, или у Нее у мозгах завелись тараканы. Или у суперкомпьютеров юмор такой? Своеобразный? — Юпитер полагает, что Ей удастся создать сферу, излучающую сходящиеся электромагнитные волны и таким образом изменить направление течения времени внутри сферы. Энергозапасов Танагуры должно хватить на то, чтобы вернуть нас примерно на 40 часов назад. Этого достаточно. — Наше согласие на участие в эксперименте не требуется? — уточнил Катце, просто на всякий случай. По субъективным ощущениям путешествие по времени напоминало нейросканирование: тонкие иголки, покалывающие кожу, парад планиметрических фигур, гравитационный коллапс на закуску. * * * — Ну и что у нас сегодня? Вчера или позавчера? Снаружи шел дождь. И холл перед аудиенц-залом, и коридор были пусты. Электронные часы показывали 13:47. Самым логичным и безопасным казалось покинуть здание Синдиката, прояснить вопрос с местным временем и прикинуть план действий. Не тут-то было. В каком-то фантастическом чтиве Катце попадалось любопытное наблюдение: не ты меняешь реальность, но реальность меняет тебя. События стремятся идти однажды проторенным путем, свернуть их с этого пути не проще, чем направить реку в другое русло. Он совершил маленькую, но роковую ошибку — забыл нажать кнопку «без остановок» в лифте. Двери лифта разошлись на 114 этаже... Рауль среагировал почти мгновенно, вручную сдвигая створки. Жаль, второй Рауль тоже оказался не промах. Створки ткнулись в плечо блонди и смялись, как тонкая бумага. Довольно... впечатляющее зрелище. — Привет, — сказал Катце. — А что, за зеркало мы не сойдем? Некоторые люди полагают, что они хорошо себя знают и всегда смогут с собой договориться. Но мало кто может похвастаться тем, что получил по зубам от самого себя. Глотая кровь и чертыхаясь, Катце задним числом посочувствовал всем, с кем ему доводилось драться. Потасовка закончилась довольно быстро, Катце успел засветить себе ответный в челюсть и два коротких в живот, схлопотать от себя же в левую сторону груди и по коленям, подставить себе подножку, но угодить в захват и наконец опрокинуться навзничь. Подняться ему уже не удалось — к месту битвы сбежалось не меньше сотни дроидов-охранников. Было странно смотреть со стороны на кого-то и думать о нем: «это я». И вправду, как в зеркале. Только неизвестно, что собирается предпринять этот другой «я». Или это не он другой? Это ты другой? Как определить, который из вас двоих — настоящий? Рауль справлялся с мехами на ура, но заметно проигрывал самому себе, куда менее уставшему, куда более самоуверенному и не так давно принимавшему пищу. Морщась от боли в вывернутых руках, Катце откровенно наслаждался зрелищем: где еще увидишь двух дерущихся блонди? За годы мирного существования начинаешь забывать, что блонди прежде всего — боевые роботы. Инженеры, климатологи, политики, кибернетики, нейрофизиологи, микробиологи, длинноногие куклы с точеными личиками и шелковыми волосами, они мгновенно трансформировались в боевые машины, быстрые, точные, беспощадные. Два Катце переглянулись между собой. Ему показалось, они прекрасно поняли друг друга.
aeris: * * * Катце мутило, башка гудела, как трансформаторная будка, перед глазами маячили разноцветные круги; два сканирования и временной скачок за одни сутки — это, пожалуй, перебор. Глубоко в память ему лезть не стали — не позволил второй (или первый?) Катце. И на том спасибо. Он опустился на пол, привалился спиной к стене и с наслаждением закрыл глаза. И тут же открыл их снова, стараясь подавить рвотный позыв, — у него возникло ощущение, что он с бешеной скоростью несется на центрифуге сквозь разноцветные кольца. Паршивое ощущение. Рауль постоял посреди камеры, затем с глубокомысленным видом обошел ее по периметру, подошел к стене, и, откинув небольшую панель, принялся нажимать кнопки. Внешняя стена стала прозрачной, превратившись в панорамное окно, из другой выдвинулась узкая, обтянутая клеенкой койка. — Ого! — присвистнул Катце. — А корзины с сандвичами и фляжки с коньяком тут, часом, нигде не припрятано? — Нет. Есть набор медикаментов, ремни и кнопка вызова дроидов. То, что может понадобиться срочно, за чем нерационально постоянно выходить в другое помещение. В аптечке должна быть вода, — Рауль протянул запечатанную бутылку минералки, — и нейролептики. Оксибутират натрия, например. — Дроиды нам понадобятся вряд ли, — пробормотал Катце, подставляя ладонь, — Какой-то земной мудрец из древних советовал власть предержащим строить тюрьму с тем, чтобы самому хотелось провести в ней пару десятков лет. Вижу, ты внял совету. В отличие от господ из планетарной безопасности, мстительно добавил он про себя, запивая таблетки водой. Потом неохотно поднялся с пола, подошел ближе к Раулю и одними губами спросил: — Где здесь камеры? — Тебе лучше знать, я не техник, — спокойно ответил Рауль. — Думаю, стандартно, сверху. Это не тюремная камера, а палата. Чаще всего ее обитатель, даже догадываясь, что за ним следят, не в состоянии принять иное положение или скрыться от наблюдения. Катце тоже двинулся по периметру, внимательно осматривая потолок и стены. Разумеется, ничего не заметил, только почувствовал, как за ним медленно поворачиваются внимательные глаза видеокамер. Он пожал плечами, зло ухмыльнулся в потолок и плюхнулся на кушетку рядом с Раулем. — Плохой из меня ученый, Катце. Катце подумал, что блонди шутит. Причем, несмешно и слегка невпопад. — Отправная мысль исследователя — «возможно любое наблюдаемое явление». А ко мне в лабораторию попал индивид, полностью идентичный мне, вплоть до генетического кода. Его воспоминания и психические реакции полностью идентичны моим собственным. Этот индивид у меня на глазах использует мой личный код, который известен только мне и Юпитер. Но я не допускаю и мысли, что он — это я. Таким образом, я иду на поводу у собственных предрассудков в ущерб эмпирическому опыту и очевидным доказательствам. — Не факт, — улыбнулся Катце. Ему неожиданно захотелось взять в ладони бледное, утомленное лицо блонди или погладить растрепавшиеся волосы. — Ты же не знаешь, что он — то есть ты — думает сейчас. Вполне вероятно, что он как раз очень даже допускает мысль, что ты — это он. Но не знает, как следует поступать в этом случае. В конце концов, я тоже удивлен, что оставил себе коммуникатор, да еще в опасной близости от электронного замка. Это было очень неосмотрительно с моей стороны. Эдакие рассуждения можно услышать только в психушке. Впрочем, они и так в психушке. Может быть, им только кажется, что они - посланцы из будущего, двойники Рауля Ама и Катце? Интересно, а где грань между реальностью и фантазиями душевнобольного и есть ли она? Или бред и реальность медленно перетекают одно в другое и обратно? Он прекрасно помнил тот визит в лабораторию Ама, они оба были встревожены исчезновением Рики и состоянием Ясона. Катце тогда пробыл в здании Синдиката от силы 20 минут, и надо же было теперь вляпаться именно в тот, смехотворно малый, отрезок времени, когда они с Раулем проходили по коридору. Невероятно. Этого просто не может быть - первый признак того, что так оно и есть. Все всегда есть именно так, как не может быть. Время жестоких чудес, всплыло откуда-то в памяти. Время жестокого абсурда. Злое безумие. — Коммуникатор? — переспросил Рауль. — GSM-телефон. Я его слегка модернизировал, теперь он заменяет мне калькулятор, записную книжку и мини-компьютер. Как открывается дверь? — Снаружи. Электронный замок. Генератор случайных чисел, 30 знаков. — А изнутри? — Личной карточкой заведующего лабораторией, в данном случае — моей. Но он заблокирован, я в этом уверен. — Ясно. Куда уж яснее. Интересно, что дальше? Их допросили, взяли образцы ДНК, проверили реакции, основательно распотрошили мозги. Результат анализа этого материала может быть только один: они действительно те, за кого себя выдают, — точные копии самих себя. Любопытно, к какому решению придут «оригиналы»? Что-то подсказывало ему, что каким бы ни было решение, «копиям» его лучше не дожидаться. Катце углубился в «коммуникатор». — Можешь припомнить последние коды? — Для этого замка? Нет. Я даже не могу определить номер лаборатории - они похожи, как пробирки из одной партии. Впрочем... Номер палаты можно было узнать на аптечке. Код сменялся шесть раз. Вероятность, что программа вычислит по этим данным закономерность генерации псевдослучайного тридцатизначного кода, можно было смело округлить до нуля. Можно подумать, были идеи получше. — Рауль, сколько у нас попыток? — Три. Катце снова кивнул. З шанса из... 10 в тридцатой степени. Округлить до нуля. Идеям следовало бы появиться немедленно, иначе они могли никого не застать в живых. Выбить дверь плечом? Напустить дыма и вызвать толпу дроидов? Один блонди запросто уложит с десяток мехов... А двадцать? А пятьдесят? Сколько их там по всему зданию? А если хотя бы один из них вооружен? Поковыряться в замке? Попытаться вынудить систему сгенерировать новый код? Попытаться можно, жаль, скорее всего, безрезультатно. Отключить питание? Замок заблокируется в положении «Закрыто». Выползти через вентиляционный люк, как в тех боевиках, что крутят в кинобарах в Мидасе? Лучше уж сразу выплыть через канализацию. В палате быстро темнело, а свет им, похоже, включать не собирались. Голова болела так, словно ее без конца перепиливали циркулярной пилой. Глаза закрывались. Катце отложил телефон и отвернулся к окну. Мир снаружи был тусклым и нечетким, как на севшем мониторе. Капли дождя на стеклах, как трещины, в них сочились сырость и смог. И огни, где-то далеко внизу, очень далеко. — Рапунцель... Рауль улыбнулся — слабо и неуверенно. — Сказка, — неохотно пояснил Катце. Старая земная сказка. Его голова была до отказа набита похожей ерундой; он знал о старой терре больше, чем это могло считаться приличным. На приличия ему было плевать, он хотел докопаться до сути, до менталитета тех, кто создал Юпитер и пустил в космическое плавание корабль сумасшедших под названием Амои. Рауль считал сказки абсурдом. Так оно и было. Вся система мировоззрения землян была абсурдна... Это была та самая тайна Танагуры, которую не знала даже Юпитер. Не знала и боялась, что кто-то узнает и — главное — поймет. — Я помню, но не понимаю, каким образом эта сказка поможет нам открыть электронный замок. Катце поморщился, говорить не хотелось: — Мы выбьем стекло, сплетем лестницу из твоих волос и спустимся по ней. Рауль покачал головой: — Под нами 113 этажей. Стекло — сверхпрочное, я не смогу его выбить. Ты устал, Катце, тебе лучше поспать немного. Приляг. Катце передал блонди КПК, объяснил способ действия программы, стянул ботинки и скрючился на койке. Койка была жесткой, холодной и воняла какой-то химией, он долго ерзал, пытаясь улечься поудобней и унять озноб. Наконец, он вытянул ноги и прижался ступнями к чему-то горячему и мягкому. Живому. Биологической жизни в лаборатории имелось две единицы. Формальная логика утверждала, что раз уж Катце целиком находился по эту сторону от своих пяток, по ту — мог находиться только Рауль Ам. Эмпирическое любопытство заинтересовалось, какой температуры тело Рауля, если тепло так хорошо ощущается сквозь плотную ткань униформы блонди и носки самого Катце. Жизненный опыт советовал немедленно убрать пятки от бедра блонди. Пятки согрелись и не желали отодвигаться от источника тепла. Рауль раскладывал пасьянс. «Расклад» заключался в том, что Рауль созерцал карты, пытаясь просчитать в уме все возможные успешные комбинации ходов и дожидаясь, пока генератор обработает введенные им данные. Ждать оставалось около трех часов. Он почувствовал, как что-то коснулось его бедра, чуть повернул голову, увидел ноги в черных носках, удивился, нахмурился, пожал плечами и вернулся к своему занятию. Затем снова перевел взгляд на Катце: как ему удается спать в такой позе — боком, сложившись едва ли не втрое, обхватив руками колени? Худой, нескладный, с конечностями, согнутыми под неестественными углами, тот был похож на выведенного из строя дроида. Рауль осторожно, стараясь не разбудить рыжего, коснулся ступни — ледяная. И руки ледяные. истощение нервной системы, переутомление, да и температуру в лаборатории — около 12 градусов Цельсия — едва ли можно счесть комфортной для не-блонди. Пришедшая в голову идея была настолько неожиданна, что Рауль слегка опешил, но счел, что она вполне отвечает нестандартной ситуации, снял сюртук, укрыл Катце. И продолжил разглядывать пасьянс. У него уже был запасной вариант, на случай, если сгенерированный компьютером код не подойдет к замку. Здравый смысл захлебнулся и наконец умолк. По его мнению, все происходящее имело место исключительно в воображении Катце. Черт знает, с какого момента. Но уже очень давно. Вполне вероятно, что так оно и было. Пиджак был теплым и уютным, от него даже пахло теплом — теплом большого, здорового и сильного тела. Настолько сильного, что Катце чувствовал себя котенком, которого сунули за пазуху, чтобы отогреть и успокоить. Богу за пазуху. Теперь, когда Ясон мертв... Или нет? Еще нет, они ведь вернулись в прошлое. Перед глазами возникло измученное лицо Ясона — вчерашнего? сегодняшнего? Черно-белое изображение, подрагивающее на мониторе. Еще несколько часов мысль о смерти Ясона Минка казалась ему абсурдной... Ясон жив. Он его вытащит. К черту, он и сам не верил в это. Он уже пережил смерть Ясона и смирился с ней. Каждую смерть можно пережить только однажды. Что у него осталось? Пиджак Рауля на плечах? Это же смешно. Смешно — не было. * * * — Меня, скорее всего, ждет наложение ложной памяти, тебя — ликвидация. — А если у нас ничего не выйдет? — Не имеет значения. — Думаешь, Она не захочет попробовать еще разок? И еще... — Это юмор? — Разумеется. Черный. Юпитер — известная шутница, — Катце заглянул в лицо блонди и осекся. Твою мать. Они будут возвращаться в этот день до бесконечности, пока их сознание не захлебнется собственной виной. Или пока Юпитер не решит, что слепить нового консула дешевле, чем тратить энергию на попытки вернуть старого. И тогда их просто уберут. Любопытное словечко «убрать» — смахнуть влажной тряпкой пыль с полировки. — Ей не хватит ресурсов. Дождь прекратился, утро было холодным и солнечным. Наверное, не стоило спать: знобило еще сильнее, голова стала тяжелой и мутной, во рту пересохло. И, кстати о канализации, он был бы не прочь воспользоваться ею — отнюдь не для побега. Разумеется, все три попытки подобрать код не увенчались успехом, да это было и не нужно. Рауль вызвал дроидов и приказал ввести аварийный код. Дроиды и не подумали нападать на блонди, которого идентифицировали как Рауля Ама. Тот факт, что вчера они наблюдали драку двух Раулей, а после сами же заперли одного из них в этом помещении, для них, очевидно, не имел никакого значения. А может, это были другие дроиды. Они воспользовались душевой в лаборатории, потом пили кофе в кабинете Рауля. Решили, что блонди останется в здании и, не попадаясь на глаза «двойнику», займет его место рядом с Ясоном. Надо было помещать Ясону принять сообщение от Гая и отправиться к Дана Бан. У Катце оставалось два пути — найти Рики и доставить к Ясону в подарочной упаковке или найти Гая. Он выбрал второй. Кофе пах дождевой водой. — Ясон умер, — буднично сказал Катце. Как будто поставил точку в конце предложения. Мысль по-прежнему не причиняла боли и не казалась невероятной. Ясон Минк мертв, и на всей планете пока только два человека знают об этом. Только мы. Катце не помнил, говорил ли он когда-нибудь— «мы». Рауль протянул руку через стол и взял у него зажженную сигарету. Поднес ко рту, передумал, долго вертел, разглядывая светящийся кончик. Серое кольцо медленно ползло от конца к фильтру. К основанию. Сигарета догорела и осыпалась горячим черным порошком. Рауль бросил останки в утилизатор и сдул пепел с крышки стола. — Молодец, — улыбнулся Катце. — Испортил хорошую вещь.
aeris: * * * Стеклянные двери разошлись, и Катце оказался на улице. У них с «оригиналом» была одна тачка на двоих, и «оригиналу» она еще должна была послужить сегодня, поэтому Рауль отдал ему ключи от одной из служебных машин. Катце с удовольствием забрался в кабину, вырулил из гаража на освещенную утренним солнцем магистраль и рванул по скоростной полосе. Кофе и стимуляторы наконец начали действовать, он почувствовал возбуждение, острую потребность двигаться, действовать, как будто кто-то завел пружину внутри него и он не остановится до тех пор, пока не кончится завод. Сознание было пустым и ясным, как рабочий кабинет Рауля Ама. Ни горечи, ни сомнений: видеть цель — искать путь — достичь цели. Его помощь снова требовалась хозяину, и это определяло все. Ясон будет обязан жизнью ему, Катце, хоть и никогда не узнает об этом. Никто не узнает, Юпитер позаботится об этом. Плевать. Он преподнесет Ясону на блюдечке его собственную жизнь. Эос проносился за окном бледными, серо-желтыми пятнами. Судьба Рики волновала его сильнее, чем он мог себе признаться. Юпитер хотела предотвратить смерть Ясона Минка. Ясона Минка. Впрочем, не делая акцента на том, что нужно вытащить только его. Если очень захотят, они могут попутно спасти еще пару галактик. Или Рики Дарка. Или выжить сами. Вероятно, если бы на месте Рики оказался Рауль Ам, форма Ее приказа осталась бы прежней. Или нет. Нет. Катце неожиданно пришло в голову, что Рауль был для Юпитер тем же, чем он сам — для Ясона. Тем, кому можно говорить «фас» и не трудиться говорить «спасибо». Усмешка вышла кривой и кислой. Похоже, Рауль играл с Юпитер в те же игры... Изучал, интриговал, подталкивал, незаметно управлял, заманивая в ловушку необходимости. Оберегал. Заботился о Ее избраннике, пусть само слово «избранник» в применении к компьютеру и звучало дико. Черт, о чем это он? Ах, да. Он хотел дать Рики шанс. * * * Издалека Дана Бан напоминал перевернутую и изрядно покореженную консервную банку. Окрестности дополняли сходство: нагромождение сбитых бетонных плит, между плитами прутья арматуры и пуки пыльной травы, ветер, гоняющий обрывки бумаги и полиэтилена, — ни дать, ни взять заброшенная свалка. В этом была своя доля истины — Дана Бан и был свалкой, куда выбрасывалось все, что оказывалось негоже даже для Кереса. Одни укрывались здесь от СБПА или своих же дружков, другие устраивали тайники, третьи грабили тайники вторых или разыскивали первых; бывали и инопланетные гости — из тех, что боятся останавливаться в отелях. Воображение сыграло с Катце отвратительную шутку. Жестянка впереди стремительно росла, а сам Катце так же стремительно уменьшался до размеров лабораторной крысы. Крысы всегда живут на помойках, а потом самых здоровых и сообразительных отлавливают, чтобы ставить на них эксперименты. Кстати, вот бы узнать, зачем эта помойка понадобилась старушке Ю! Вернее так: зачем Ей понадобилось недурно укрепленное и якобы защищенное от Ее датчиков сооружение в окрестностях Танагуры? Сооружение, за которым толком не установлено даже видеонаблюдение? О восстании монгрелов в учебниках сообщалось лишь, что оно было обречено на поражение. О том, каким образом горстке нищих полукровок удалось отгрохать себе уходящую на три уровня под землю базу, экранирующую любое сканирование, как и о том, почему сразу после подавления этого восстания Дана Бан не разнесли на камешки, официальная история хранила целомудренное молчание. И неофициальная — тоже, что особенно интересно. Порыться бы в архивах Юпитер еще разок... Теперь-то уж, конечно, не выйдет, а жаль. Катце спустился у западного входа, условно спрятал флаер за выступом стены. Черт его знает, как он умудрился тогда проморгать машину хозяина. Чем больше Катце задумывался об этом, тем сильнее у него ныло в животе. Страх переходил в глухое отчаяние перед абсурдностью сложившейся ситуации. Все это здорово напоминало игру, в которой у каждого участника в руке бластер, но при этом завязаны глаза и залеплены уши, и все они лупят в темноту, не зная правил, не зная, свои там или чужие, и есть ли там вообще хоть кто-нибудь. Есть ли хоть кто-нибудь, кто видит и управляет этим безумием. А времени остановиться, стащить повязку и разобраться — нет. Подстрелят. Кто-то помогал Гаю. Кто-то, занимающий достаточно высокий пост и, судя по всему, связанный с «безопасностью». По словам Рауля, мощность взрыва составила около 30 кг в тротиловом эквиваленте. Не так много, учитывая размер сооружения. Значит, заряд был заложен точно под опорные конструкции... Загадочный «кто-то» снабдил Гая не только дорогим взрывчатым веществом и детонатором — и сделал это в обход Катце, — но и профессиональной инструкцией по их применению, и подробным планом здания. Еще одна загадка, ответа на которую ему уже не найти. Катце чертыхнулся и вдавил кулаком кнопку. Ворота со скрежетом начали подниматься. Он двинулся вперед ощупью, ничего не различая со света. Катце уже бывал внутри, не слишком часто, но достаточно для того, чтобы помнить примерное расположение коридоров. Глаза постепенно привыкали к темноте, но это мало помогало: смотреть было не на что, только сырые бетонные стены, оплетенные проводами. Как в тоннеле подземки. Стоит ли искать черного бульдога черной ночью на складе черного рынка? Особенно, если он там есть... И если стоит, то сколько? Гай неплохо подготовился к своей... акции. В голове пронеслась безумная мысль, что, окажись неподалеку тотализатор, он поставил бы на Гая. Он плюнул ей вдогонку и снял пистолет с предохранителя. Где-то впереди показался свет. Тонкий желтый луч лежал неподвижно, затем вдруг взметнулся, запрыгал по стенам, настороженно замер, пополз к нему. Свет в конце тоннеля. — Не стреляй, Гай. Это я. Луч споткнулся и — прыгнул. Похоже, Гай был не слишком расположен к беседе. Катце юркнул влево, и, укрывшись за выступом стены, пару раз выстрелил в желтое пятно. И убедился, что Гай и не думал дожидаться пули. И почему бы это? Только фонарь разбил! Кошкой крадясь вдоль стены, Катце подбирался к жертве. Направо, налево, налево, еще раз направо — он был уверен, что не ошибается, как выслеживающий добычу зверь. Стоять. Здесь. Катце тенью скользнул в просторный круглый зал, что-то вроде рубки или комнаты наблюдения. Он шкурой чуял, что Гай где-то рядом, укрылся среди нагромождений старой аппаратуры. И что Гай шкурой чует его. Катце одним рывком выскочил из укрытия и бросился на пол. Вовремя. Пуля ударилась о стену точно там, где он стоял еще секунду назад. Ударилась и — разбилась. Твою мать, выругался Катце, спуская курок. Где паршивец разжился парализатором? Да там же, где и пластитом, очевидно. Следующая капсула имела неплохие шансы настигнуть Катце на полу — если бы только он уже не был в двух метрах от прежней позиции. Впрочем, его собственный пистолет плевался раскаленным свинцом, который так же упорно не желал попадать в цель. Или это цель не хотела, чтобы он в нее попал? Чудеса! Рано или поздно у одного из них кончатся патроны. Подобраться к Гаю и выбить оружие? Да без проблем. Катце рассчитал движения, молниеносно вскочил на ноги, прыгнул в сторону Гая и... понял, что ошибся. Противник оказался то ли быстрее, то ли сильнее, то ли просто удачливее — с ловкостью загнанного в клетку зверя, Гай присел, поднырнул под Катце и со всей дури врезался ему головой в живот. Катце задохнулся, потерял равновесие, занесенная для удара нога прошла над головой Гая и увлекла хозяина на пол. Через секунду Катце был снова на ногах, но этой секунды Гаю вполне хватило, чтобы перегруппироваться и взять его на мушку. Катце отлетел к стене, боль скальпелем вспорола мышцы и застряла в кости. Ярость заставила его забыть об опасности, вскочить, броситься на противника и получить вторую дозу парализующего вещества — в грудь. Гай был совсем рядом, Катце еще попробовал сделать выстрел, но рука не поднималась, пистолет выскальзывал из непослушных пальцев и наконец с глухим стуком упал на пол. Гадость, попавшая в рану, медленно расползалась по всему телу, превращая его в бесполезный, набитый дерьмом мешок. Не свезло, подумал Катце, соскальзывая в туман.
aeris: * * * Было темно и очень холодно. Сердце билось глухо, с чавкающим звуком, как будто внутри сидел маленький человечек и бился головой о прутья грудной клетки. Иногда человечек замирал, словно прислушиваясь к происходящему или заглядывая в себя, громко всхлипывал и снова принимался стучать. Изредка толщу темноты прорезали блики света. Это было больно, но блики все чаще и чаще вспарывали веки, пока он наконец не осознал, что темнота не снаружи, а внутри. Живот свело ужасом, Катце забился и рывком всплыл на поверхность. Желтый свет фонаря бил в лицо. Нечеткий, расплывающийся перед глазами, мир медленно вращался, насаженный на вертел светового луча. Сквозь туман пробивалась тупая, ноющая боль в груди. Пахло кровью и мокрой шерстью. Кисло, сытно. От этого запаха, от головокружения, от слабости к горлу подкатил комок рвоты и одновременно нестерпимо захотелось есть. Твою мать, что они пихают в эти капсулы, сволочи? Память возвращалась, от нее тошнило еще сильней. Гай сидел на трубе, согнув одну ногу и обхватив колено руками, выбивая другой какой-то простенький мотив. Катце пытался вспомнить слова, но мысли заволокло туманом. Шалтай-Болтай сидел на трубе, Шалтай-Болтай свалился во сне... Нет, вроде, на трубе сидели А и Б, и это тоже ничем хорошим для них не кончилось. В руке у Гая был пистолет Катце. Может быть, десять лет назад, Гай точно так же сидел на подоконнике в приюте. Мечтал выбраться из Кереса. Как Рики. Как сам Катце. Все они мечтают об одном и том же. Только у некоторых хватает глупости эти мечты осуществить. Гай не обращал на него внимания. Гай был в том состоянии сосредоточенного возбуждения, когда уже невозможно остановиться. Когда его уже невозможно остановить. Как невозможно остановить вытолкнутую из ствола пулю. Она уже летит вперед с головокружительной скоростью, не думая о том, что будет дальше. Зная, что дальше не будет. Гай знал, что он мертв. Что он отдает свою жизнь за свободу Рики. Чертовски смешная штука — жизнь, да? — Ну что, поймал золотую рыбку? — губы онемели и едва двигались, к нижней челюсти как будто привязали кило кирпичей. — Что? Это еще что за дерьмо? — Сказка такая. Терранская. Поймал золотую рыбку — имеешь право загадать три желания. А потом изжарить и съесть. — Чушь собачья. Ты сюда сказки рассказывать приперся? Похоже на то. Он сегодня Оле-Лукойе, всем рассказывает сказки. А Юпитер — Иисус Христос, Она вздумала воскрешать мертвых. Это, Гай, такая игра, и у тебя в ней очень веселая роль. Ты — пуля, Гай. Он должен был убрать Гая. Это самый простой способ — убить Гая и взорвать базу на девять часов раньше, чем в прошлой жизни. Несчастный случай — неосторожное обращение с огнем. Пластит монгрелам не игрушка. Может быть, Рики и не поверил бы сходу в то, что его растяпа-любовник придумал и чуть не провернул покушение на Минка... А куда бы он делся?.. Но он пришел разговаривать. Парламентер, дьявол тебя раздери! И попался в такую смешную, нелепую ловушку. Сам себя поймал. С чего он взял, что Гай его узнает, а узнав — захочет разговаривать? Глаза Гая лихорадочно блестели. Глаза редкого, неестественного цвета — почти фиолетовые. Наверное, из-за цвета они казались ненастоящими, слепыми, как две огромные перламутровые пуговицы. Гай молчал, целился Катце в живот и с силой молотил пяткой по обрезку трубы. Катце молчал, кусал губы и чувствовал, как пугающе они близки. Он не испытывал к Гаю ни злости, ни жалости. Больше всего то, что он чувствовал, походило на нежность. Сухую и хрупкую, как скорлупа выеденного яйца. Такую же бесполезную. Он уже увозил Гая с Дана Бан, аккуратно уложив на заднем сиденьи. Катце пытался заглянуть в глаза-пуговицы, но видел только бледное, захлопнутое лицо с подтеками засохшей крови на подбородке — лицо другого Гая. Катце касался ладонями лба, липкой шеи, пытался нащупать пульс, бил по щекам... Что-то было в том лице, о чем оно само еще не знало... Нуль-переход. Свобода. — Разнюхиваешь для своего хозяина? Не трудись, Рики тебе не найти. Да знал он, где Рики. Через два часа Рики придет в сознание и первое, что сделает - включит передатчик, чтобы Катце мог его найти... Но тогда будет уже слишком поздно. Было слишком поздно. В прошлый раз. — Он мне не нужен. Я хочу, чтобы вы оба свалили с Амой к чертовой матери. Сегодня. Билеты, визы на вылет, деньги будут. Я не буду за вами следить. Никто не будет. Сегодня, Гай. Слова были хрупкими и колкими. Стеклянные шарики, заполненные нитроглицерином. Он катал их во рту, держал под языком, а потом выплевывал в Гая. Гай тоже был стеклянным. Он бросал стеклянные шарики в стеклянного Гая, стараясь ничего не разбить. Не получалось. Гай не слушал. Не верил. Шарики не долетали. С гулким стуком падали на пол между ними и взрывались. — Значит, все-таки три желания... Ему показалось или на дне перламутровых, пуговичных глаз застыла горечь? Усталость и горечь. С умными и искренними людьми всегда тяжелей всего. Они верят, что поступают правильно. И жертвуют собой. Надо было убить его, его, потом Рики и взорвать Дана Бан. И предъявить визы Ясону. Еще одно сорванное покушение и неосторожное обращение с огнем... Нейрокоррекция лечит даже то, что не лечит время. Сказать ему, что Рики не оставит Ясона умирать одного? Ясон мертв, — снова сухо напомнила память. А Гай? Почему-то это вдруг стало чертовски важно. Как Гай будет жить с этим знанием? — А ты подумал, как Рики будет жить с этим, Гай? А я подумал? А мы — подумали? Но как будто у кого-то из нас был выбор... Ох черт! Двойной узел. Свобода и зависимость, контроль и доверие, давление и сопротивление, безумие и страх, хозяин и пет, и много-много боли. Все это сплелось, связалось в такой плотный и путаный клубок, что за какую ниточку не потяни — будет только хуже. Врозь скучно, а вместе тесно, сказал Катце. Двойной узел, сказал господин Ам. Ai no Kusabi, сказал Катце. Этот узел может разрубить только смерть одного из них, сказал господин Ам. Не удивительно, что Гай, со своей стороны, пришел к такому же выводу. За исключением кандидатуры на роль мертвеца, разумеется. Игра окончилась в ничью: все получили, что хотели, но никто не обрадовался. Ситуация зашла в тупик. Или он убьет Гая, или Гай убьет его. Обезболивающий эффект парализатора медленно сходил на нет. Теперь вся правая сторона туловища ныла так, что хотелось выть в голос. От потери крови трясло. Однако тело понемногу размораживалось. Катце пошевелил пальцами на ногах. Можно было действовать. Действовать быстро, но осторожно и хитро. Одна ошибка — и можно проститься с идеей спасать Ясона, а заодно и с собственной жизнью. Оценив ситуацию, он увидел как минимум три плюса: во-первых, он снова мог двигаться; во-вторых, Гай глубоко ушел в свои мысли - может, зацепила-таки последняя фраза? - и забыл про оружие в руке; в-третьих, это самое оружие было пистолетом Катце с почти пустым магазином. О минусах думать не стоило. Размяться бы, попробовать тело на прочность, Катце едва подавил смешок. Коктейль из боли и раздражения оказался отличным стимулятором. Катце стиснул зубы, прыжком поднял себя с пола, вторым прыжком преодолел расстояние до Гая, выкинув вперед левую ногу и метя противнику в область груди. Гай опешил от неожиданности и не успел даже увернуться, только машинально попытался блокировать удар. Задействовал руку с пистолетом. Молодец, Гай! Однако, его собственное тело не собиралось так быстро забывать, что еще десять минут назад не могло пошевелиться и, к тому же, истекает кровью. Ноги оказались ватными и, не выдержав веса тела, подогнулись. Исходная позиция. Только теперь пистолет валяется на полу - достаточно далеко от них обоих, а Гай снова схватился за парализатор. Катце нашарил на полу что-то твердое и круглое, метнул в фонарь, фонарь шлепнулся и покатился по полу, отвлекая внимания Гая. Катце на карачках не то выполз, не то выпрыгнул в коридор, кое-как поднялся на ноги и цепляясь за стены, добрался до тесного темного угла. Что там гласит народная мудрость? Кто разбирается в заброшенных революционных базах лучше, чем монгрел? Только другой монгрел. Возможно, он снова потерял сознание.
aeris: * * * Кто-то порезал фильм на неравные куски, а затем склеил заново, напутав с порядком расположения частей и ужав качество. Получился шедевр компьютерной графики: изображение прыгало, дрожало, щурилось помехами, рассыпалось пестрыми квадратами, неожиданно застывало и возвращалось назад, становилось немым и черно-белым. Глаза ломило, пульс колотился в барабанных перепонках, руки мелко тряслись. Переутомление, потеря крови, остатки парализатора в крови. Тугая повязка, трамал, первитин, чашка крепкого кофе. Боли не было, ни физической, ни душевной, эмоций не было, и сил не было тоже. Был рывок. Было ясное сознание, что рывок — в никуда. И не было возможности остановиться. Учитывая, сколько раз за последние двое суток его пичкали попеременно то стимуляторами, то транквилизаторами, удивляться, что крыша едет со свистом, не приходилось. — Вы уверены, что сможете вести машину? — док с сомнением смотрел на подштопанного Катце. Катце безуспешно пытался застегнуть молнию на куртке. Он был уверен, что вести машину за него некому. Операция «Гай» с треском провалилась, времени на то, чтобы найти Рики раньше самого себя, оставалось в обрез. На этот раз у Катце не взял приемник, впрочем, он и так прекрасно знал дорогу. Своеобразное преимущество повторной игры — с каждым разом ты все лучше запоминаешь расположение и свойства объектов. Еще пару кругов, и он сможет перемещаться с закрытыми глазами. Другой вопрос, сможет ли он их потом открыть. Ничего нового, разумеется. Четвертый этаж. Лестничная клетка, провонявшая стаутом и мочой; осколки бутылок, хрустящие под тяжелой рифленой подошвой, как сломанные кости; россыпь окурков на подоконнике; колючий осенний ветер в разбитое окно; обрывки грязно-желтого света дрожат под ногами. Обшарпанная стена наискось перечеркнута солнцем. Дверь в квартиру приоткрыта - грабить в этом хлеву явно нечего. Настойчивое дежа-вю, острым когтем щекочущее брюшину. Откуда бы ему взяться? Он достал пистолет из кобуры, подержал в левой руке, переложил в карман - просто на всякий случай, толкнул дверь ногой. Стандартная клетушка для нищих — несвежая постель, тумбочка, стол, пустые бутылки. Если пнуть стол, бутылки покатятся по полу и одна из них разобьется о плинтус. Рики тревожно вскинул голову: — Катце? — губы были сухие, непослушные и очень бледные. Остатки наркоза быстро испарялись. Как же он так сидит? — Как там Ясон? — А ты как думаешь? Рики молчал, опустив голову и кусая губы. Может, не стоило отступать от сценария? Извини, малыш. Сегодня у сказки альтернативный финал. — Больно? Рики кивнул, поднял на Катце вопросительный взгляд и тут же отвел глаза. В глазах застыл страх, тихий и безнадежный. Было в этом что-то знакомое... Он здорово вырос, наш мальчик, подумал Катце. А мы и не заметили. — Снимай штаны. — Катце, я... — Я тоже. Может быть, это прозвучало слишком резко. Ему было все равно. Похоже, Рики тоже было все равно. Парень неловко поднялся и принялся ковырять молнию на джинсах. Он быстро учился жить дальше. Мысль об этом была почти невыносима. Рики полулежал на диване, запрокинув голову на спинку, кусал губы и разглядывал потолок. Кажется, он плакал, но слезы скапливались в уголках глаз и стекали в волосы. Руками он вцепился в сиденье и то сжимал, то разжимал пальцы. Катце опустился на пол рядом с диваном, снял с Рики обувь, поставил его ноги к себе на колени, уперев ступни в выступающие тазовые кости, развел колени. Знать бы еще, что он должен там увидеть. Верхний шов выглядел неумелым, но чистым, даже аккуратным. Катце счел состояние раны удовлетворительным и даже не стал сдирать прозрачный пластырь. Ниже... Пенэктомия входила в медицинский курс для фурнитуров весьма условно, а ухаживать за новоиспеченными фурнитурами Катце не довелось. Ему куда легче давалась дискретная математика. Уретра выведена, дренаж вставлен и, по-видимому, работает, рана слишком большая, но тоже — чистая. Так штопают свое - осторожно. С любовью. Было в этой мысли что-то дикое, даже для проземной Амои. Рауль Ам с любовью загонял Ясона в ловушку, Ясон с любовью включал шокер на члене Рики, Гай с любовью отрезал шокер вместе с членом. А теперь у его собственной любви есть выбор: передать Ясону Черную Луну или отобрать у него память о Рики. — Помочиться не хочешь? — Рики всхлипнул и мотнул головой. До него уже начинало доходить, во что он вляпался. Лидокаин внутримышечно, пачка чистых салфеток под дренаж, нетуго забинтовать. Катце ласково, успокоительно погладил ладонью живот и бедра мальчишки. Для верности вытряхнул две таблетки трамадола, вложил в сухой рот, открыл бутылку минералки: — Прожуй помельче и запей. Во рту было сухо и горько, таблетки липкой кашицей размазывались по зубам, от воды затошнило. Рики скособочился в углу дивана, прижав к губам ладонь и мелко дрожа. Катце натянул на него джинсы, подобрал с пола куртку, набросил Рики на плечи, чуть сжал плечо. Ободряюще улыбнулся: не кисни. Это не смертельно, можешь мне поверить. Это самое скверное, что не смертельно, не очень больно и слишком быстро заживает. Привыкнешь мочиться сидя и носить мягкую тряпочку в кармане. Льда бы сейчас. И коньяка. Лед Рики между ног, коньяк перорально, обоим. Угу, он в следующий раз непременно захватит. Шутка набила оскомину. — Все будет хорошо. Черт возьми, почему это говорится только тогда, когда ясно: хорошо уже никогда ничего не будет? Ничего не будет. Уже никогда. Да это-то и хорошо, вдруг решил он. Рыжие глаза отразились в шоколадных. В глазах не было ни злости, ни боли, в них не было даже усталости, и от этого они казались нарисованными. Две пары нарисованных глаз. И Катце понял, что эта рыбка назад не плавает. Рики тоже понял что-то свое, но от этих нарисованных глаз ему неожиданно стало легче. Глаза обещали, что еще немного — и все кончится. Все равно, как. Он неловко потянулся к Катце — ткнуться в плечо, плечо отстранилось: — Идти сможешь? Катце пропустил парня вперед, удостоверился, что маячок на часах все еще включен, достал ручку и написал на крышке стола, возле часов: «Дана Бан, 15:00». Четыре этажа вниз он тащил Рики, обхватив левой рукой за бедро; Рики честно старался держаться за шею, но выходило это у него довольно скверно.
aeris: * * * — Куда мы? — Рики считал, что знает ответ. В его глазах Катце видел отчаянную решимость труса. Шоколад, неожиданно подумал Катце. Горький шоколад. Мальчишка был готов идти до конца. Не на ощупь. Уже не на ощупь. Всё оказалось до обидного просто. Переход в новое состояние, сказал Рауль Ам. Страх и вина. Свобода разрушает прежнего тебя, твой прежний мир до основания и лепит тебя заново. Это больно. Это страшно. Освобождаясь, ты остаешься один. Это — вина перед теми, кого ты оставляешь. Свобода неотделима от вины и страха. И необратима. Свобода не лечится психокоррекцией. Откуда-то Катце знал, что Рауль не стал задерживать Ясона. — Дана Бан, полагаю. Главное — успеть. FINE
aeris: Тапки складывать тут: http://ainokusabi.fastbb.ru/index.pl?1-2-0-00000145-000-0-0-1148245929
Tash: Название: I’m in love Автор: Tash (tash-22@mail.ru) Фэндом: Ai no Kusabi Пейринг: Ясон/Рики Фик написан по заявке Jethro: - Ясон/Рики; Рауль/Катце - ангст, стеб - желательно с рейтингом NC-17 Не знаю, насколько фик соответствует заказанному жанру, но задумывался вроде бы как стеб. А вот NC-17 я давно не пишу. Старалась хотя бы упоминать... И, надеюсь, никого не покоробит ненормативная лексика Рики. ----------- - Ясон? - Да, Рики? - Ты меня любишь? - Что за чушь ты несешь? Опять лазил в мой бар? Ну-ка дыхни! - Почему это чушь?! Мы давно вместе, ты пошел против всех ваших элитных приличий, чтобы быть со мной… ведь наверняка не без причины? - И ты решил, будто это из-за любви? - Ну да! Скажешь, я не прав? - Конечно, не прав! - Вот хрень-то. Ну и по х... Потому что я люблю тебя за двоих! - Рики, прекрати. - С какой стати? Я хочу признаться в своих чувствах, не мешай мне! Я тащусь от тебя - с самой первой минуты, с того момента, как только увидел! И это клево - быть твоим пэтом! - О, разумеется. Именно поэтому ты противишься любому моему приказу, отказываешься подчиняться… - Ясон, ну какой ты все-таки лопух! Я же знал, что тебя это заводит - вот и старался, чтобы сделать тебе приятное. Ради любимого человека и сдохнуть можно, а не только… - Все, Рики, хватит! Замолчи немедленно и отправляйся обратно в гарем. - Нет, не гони меня! Я больше не буду говорить о своих чувствах, идет? Давай еще разок трахнемся? - Убирайся немедленно, кому я сказал! - Ну, ok! Уже ухожу. Не ори только. Чего я такого сказал?.. Не злись, слышишь? Яс, не сердишься? - Вон!!! *** - Слышь, Дэрил, Ясон не зовет меня к себе вот уже третий день. Он не заболел? - Нет, вроде бы здоров. Может, снова рассердился на тебя? - А чего это ты вылупился так подозрительно? Ничего я не сделал! Только сказал, что люблю… и все. - Любишь? В каком смысле? Что именно? - В прямом смысле. Только не "что", а "кого"! Ясона… Дэрил, с мордой тебя сегодня проблемы явно! Эк перекосило-то её... А кроме шуток? Думаешь, зря я это сболтнул? - Ну, видимо... Нет, ты правда такое сказал? - Сказал, ага. Мне казалось, ему будет приятно. - Значит, не было. Не делай так больше, понял? - Почему?! Это же правда! - Неважно, правда или нет, раз господину не нравится слышать твои признания, значит, ты должен держать свои чувства при себе. - Ладно… эй, будь другом, а? Сделай кой-чего? - Что, интересно? - Спроси, почему он не хочет меня… вдруг все-таки не из-за того, что я сказал? Не может же у него не стоять из-за такой фигни! - Рики, ты совсем с ума сошел? Как, по-твоему, я должен об этом спросить? "Господин, нет ли у вас интимных проблем из-за того, что ваш пэт Рики признался вам в любви?" Я, знаешь ли, не горю желанием потерять место! - Погоди, Дэрил, а если… - Никаких "если"! И в следующий раз, когда господин позовет тебя к себе, никаких признаний, ты понял? - Понял… - Я не слышу, ну-ка повтори громче. - Понял! Я все понял, Дэрил. Больше никаких признаний, обещаю. - Ну, так-то лучше. А теперь иди к себе. *** - Да! Да-да-да-да-да! Еще! О-о-о-о, как это клево! Просто класс! Обожаю, когда твой огромный… - Рики! Замолчи немедленно! - Ну почему?! Мы так давно не трахались… Аж пять дней! Я ужасно соскучился. Думал о тебе все время, а по ночам мечтал, как ты… Ясон, не останавливайся! Эй, ты куда? Я ж еще не кончил! - Рики, прекрати. Не цепляйся за меня, убери руки, слышишь! - Прости, Яс, ну прости! А давай я тебе отсосу? Это здорово! А еще, прикинь, я не смогу болтать. Ха, забавная шутка, верно? Ну же, Ясон, неужто тебе не смешно? Ладно-ладно, не смейся, я же знаю, ты не умеешь, но признайся, тебе не терпится продолжить, ты же такой ненасытный – просто животное… Слушай, не хочешь минет, просто заткни мне рот кляпом, только давай продолжим, ну, пожалуйста! - Иди к себе, Рики. *** "Дарагой Ясон! Прошло целых десять дней с тех пор как мы видились в последний рас. Ты не хочишь миня видить поэтому я пробрался в комнату Дерила пока его нет и пишу тибе с его кома. Мне ужас как жаль что я тибя снова расердил. Надеюсь ты простишь миня и мы опять будим вместе. Потому что я не шутил когда гаварил что люблю тибя. Это правда и пусть я сдохну если вру! Но больше я ни буду про это упаминать. И минет тебе придлагать не буду… И молчать стану в пастели будто мертвый даже не пошевилюсь если не захочишь. Вот думаю что мне надо идти пока Дерил не вернулся и не застукал миня. Скучаю Твой Рики Знаю я не мастер писать письма. Ты уж извини. Но я правда скучаю". *** - Ясон, а куда мы едем? - Рики, помолчи. - Строгий такой – жуть прямо! Ну это, я только хотел сказать, до чего рад тебя видеть и как это здорово, что ты решил покатать меня на машине. Мы давно не выбирались из твоего дома… А ты получил мое письмо? - Да… - Ну сделай ты лицо попроще, а! Я знаю, что неграмотный, но разве тебе не было приятно? - Было. Особенно, если учесть, что за моей спиной в этот момент стоял Рауль. - Упс… фигово получилось! Но я ж не знал! А ты мог бы и не открывать личную почту при этом хрене. - Не открывать письмо от главного фурнитура, озаглавленное "Дорогой Ясон"? После того, как его успел увидеть Рауль? - Какое ему дело? Мало ли, кто тебе чего пишет! Яс, не ну хмурься, я же не нарочно… - Прекрати называть меня "Яс"! Ты стал совершенно невыносим в последнее время! - А ты все время сердишься! Я же не делаю ничего плохого… Ясон, а зачем мы остановились на этом пустыре? Ты… ой, прямо сейчас?! Я-я-а-а-с… погоди, криворукий, дай я сам расстегну, а то ж опять порвешь мне штаны, как потом обратно ехать? Вот, все… да, давай… у тебя такие ласковые пальцы… ммм… А-а-а-а-а!!!! Больно! Что ты такое сделал?! - Снял с тебя кольцо. Застегнись и выходи из машины. Я отпускаю тебя. - Погоди… отпускаешь? Почему?! - Я обязан объясняться? - Но… я же… я не хочу уходить! Я люблю тебя! - Это твои проблемы, Рики. Вот, возьми денег. А на этой карточке записан адрес квартиры, которую для тебя снял Катце. Завтра или после завтра он свяжется с тобой. Будешь работать на него. Все, мне пора. - Да ни черта подобного! Ясон, погоди, давай поговорим! - Рики, перестань цепляться за сиденье! Это смешно, в конце-то концов. Выходи, кому сказано! - Нет, Ясон, перестань… да не пихайся ты! А-а-ай! Блин, ну вот, добился своего, выкинул меня из машины, да? А я ударился! Земля твердая, между прочим! - Прощай, Рики. - Стой! Стой, не уезжай! Не бросай меня! Ясо-о-он… *** - Дэрил, прекрати ржать! - Не… не могу-у-у… ох… это правда смешно! - Ну вот, я ему свой кошмар рассказываю, а он ржет! - Прости, но я так живо представил себе все это… Господин, наверное, действительно здорово бы удивился, если бы ты признался ему в любви. - Значит, хорошо, что это ему не грозит. - А почему, собственно, а, Рики? - Что значит "почему"? Да я эту скотину терпеть не могу! Говорю же, до сих передергивает, стоит только вспомнить, как я там перед ним чуть ли не на брюхе ползал! - А по-моему, очень интересный сон. Честное слово, мне кажется, это с тобой говорило твое подсознание. - Чего-чего? - Я просто хотел сказать, что твой сон - это возможное решение проблемы. Сам подумай! - О чем? - Рики, ну какой ты бестолковый! Я же давно говорю: господину интересно с тобой, потому что ты сопротивляешься, ему нравится брать тебя силой. А если ты вдруг начнешь вести себя паинькой… - Никогда! Я не сдамся! Не надейся даже! - Да при чем тут "сдамся"! Просто притворись, будто он тебе нравится. Сам увидишь, господин быстро к тебе остынет. Уж поверь, я-то его хорошо изучил… - Пошел ты к черту! Это все уловки, чтобы заставить меня быть послушным! Я монгрел, а не пэт, я не буду притворяться. Если я кого-то ненавижу, значит, ненавижу! - Дурак ты, Рики! - Сам дурак! - Ладно, если ты такой тупой, веди себя, как прежде. Тебе, наверное, просто нравится страдать в неволе, вот ты и не хочешь даже пальцем пошевелить, чтобы выбраться отсюда. - Ничего ты не понимаешь! Я много раз пытался убежать и еще попытаюсь! И когда-нибудь у меня получится. Или у этого чертового Блонди наконец-то встанут мозги на место и я окажусь на свободе, не жертвуя своей гордостью! - Знаешь, иди-ка ты вместе со своей гордостью к себе в комнату! Я устал с тобой спорить. - И пойду! - Вот и иди! И на глаза мне не попадайся до вечера. - Да больно ты мне нужен, попадаться тебе! - Ты еще здесь? - Нет уже ушел! - Дверью не хлопай! - Нет, хлопну! Тебе назло. - Ой, ну какой ты все-таки… - Такой… До вечера, Дэрил. - До вечера, Рики.
полная версия страницы